Мария Стрельцова

Убить зверька по имени Эго

— Как долго я мечтал вдохнуть твой запах, — говорил он мне, втягивая носом воздух в моих волосах, — Никак не могу тобой надышаться. Как по-новому ты красива, как наполнена ты желанием… Эти десять лет испепелили половину моей души, но вторая половина, где всегда жила только ты одна, осталась нетронутой. Меня спасал этот тайник, когда я слабел и терял желание жить. Ты мало писала мне о своих мыслях, но я знаю их все. Признайся, ведь ты боялась встречи со мной.

Обнимая его, я уже не могла вспомнить своих страхов.

— А как прошла твоя встреча с Ливановым? Вы были близки через столько лет? Можешь не отвечать, ты все равно только моя. Если бы я хотел, то уничтожил бы в твоих глазах любого соперника, ведь я многое знаю, но я их прощаю тебе. Хотя разве могу я хоть что-то тебе прощать или запрещать? Ведь ты — это я сам, мы давно срослись в одно целое.

— А где твоя жена?

— Она осталась во Франции. Я же почти постоянно буду теперь жить в России. Сколько лет я мечтал о том, чтобы быть с тобой рядом.

— Но как все это будет? Я не могу бросить мужа.

— Знаю. Мы все придумаем, Саша, не волнуйся. Я больше не собираюсь с тобой расставаться.

— Ты знаешь, что спас меня от суицида? — спросила я. Он внимательно вглядывался в мои глаза:

— Я чувствовал, но не думал, что все так далеко зашло. Теперь я не покину тебя, нас с тобой ждет еще столько прекрасного, я заставлю тебя быть счастливой! Я умею это.

— Да, только ты один и умеешь это.

* * *

Марк встретил меня, напряженно глядя, и ожидая, что я стану делать, но я сказала, постаравшись быть спокойной:

— Не ревнуй. Он никогда не пропадал из моей жизни. Ведь ты не ревнуешь меня к мужу?

Он сделал ко мне шаг и обнял:

— Саша, не отталкивай меня, прошу. Я могу все понять и принять, но только сейчас не отталкивай меня, я так хочу быть с тобой!

Мне вдруг подумалось, что он похож на того мальчика, Стаса, но только уже седого, и на моего мужа похож тем, что для всех них я была неким объектом для самоутверждения, приложения своего благородства, лучших и не очень качеств, порывов страсти и самолюбия. Они все искренне любили меня и заботились обо мне. Но все равно самоутверждались, пусть даже только в своих собственных глазах, но с помощью меня, фактически они все использовали меня. Я не могла на них опираться, в них не было жесткости, на которую можно было опереться, чтобы тут же не провалиться, как в пустоту.

И Марк мне только показался сильным и жестким, но, оказалось, теперь-то я точно знаю, что он использовал „терапию“, стратегию, он просто понял, какой стиль сексуальных отношений я жду подсознательно, и применил именно этот стиль. А я не смогла сразу распознать подделку.

Отказать ему у меня не было сил, хотя и не желала сама близости с ним. Но разве мне было привыкать? Сколько раз я улыбалась мужу точно так же. По крайней мере, Марк хотя бы успокоился и расслабился, но я больше ничего не чувствовала с ним и, закрыв глаза, видела Антона и думала о том, что, наверное, умру, не доживу до того момента, когда он приедет ко мне.

59

Отчего-то Ляле никак не удавалось понять для себя, что делать. С одной стороны, имеет ли она хоть какое-то моральное право провоцировать Карэна, обманывать его таким образом, ведь это должен был быть обязательно обман, хоть и „во благо“. Но ведь глубоко в душе она знала, что Карэн не зря, не беспочвенно питает некие надежды, он нравился ей. Да и кому бы он не понравился? Но она также знала и то, что все это было опять лишь нечто животное, на уровне дрожаний в животе, каких-то сладких волнений, удовлетворяющих ее самолюбие, но не более. Стоило только немного всмотреться в себя, и сразу же все становилось на свои места. Есть только один человек, один, и все это, даже эти волнения и дрожания — все это генерируется также им и принадлежит только ему. А остальное есть обман, провоцируемый плотью.

Ляля измучилась от всех этих мыслей, но, может, Алиса права? Наверное, действительно стоит попробовать, ведь если это сможет помочь ему… значит, она обязана постараться. Она все время помнила его глаза, следившие за каждым ее движением, они волновали ее, в них был сдерживаемый огонь. Она подумала, что можно, к примеру, съездить к мужу на съемку, просто так. Ведь она всегда так скучает без него. Тогда ей удастся спровоцировать Карэна и постараться привести их план в жизнь. Ведь, когда она занята в работе, у них никогда не бывает даже свободной минуты, и остаются только эти его горящие взгляды.

Она решила съездить к Сергею. Позвонила ему и сказала, что соскучилась и хочет приехать хотя бы на час, он ответил, что лучше к обеду, тогда они смогут вместе посидеть в кафе.

Быстро собравшись и вызвав такси, она ужаснулась: „Господи, что я делаю?! — но потом успокоила себя, — Так нужно, я обещала этой девочке. Нужно стать на пять минут стервой, мегерой, ведьмой. Считай это своей новой ролью. А он поймет, что ошибся, и нет никакой мечты, есть обычная, дрянная, злобная баба“.

Она проскользнула на съемочную площадку, поздоровалась с несколькими ребятами из их группы. Карэна она увидела сразу, он тоже ее увидел и моментально заволновался, хотя виду старался не подавать. Она также почувствовала сильнейшее волнение и уже десять раз пожалела о том, что согласилась на этот глупейший план, но видела, как Карэн уже сужает круги своего маршрута и незаметно приближается к ней.

Он сразу понял, что она приехала к нему. У нее был выходной, и появиться она должна была только через день. Все внутри у него задрожало и словно приготовилось к прыжку. „Она приехала, она ждет“, — ликовал он в душе, а глаза почти не теряли ее из вида. Нет, он не ошибся, она всегда дрожала от волнения, когда он приближался к ней. Такое нельзя сыграть, ее тянет к нему.

Улучив момент и быстро сообразив, что рядом дверь, он схватил ее за руку и затащил, пока никто не видел, в подсобное помещение, которое находилось сразу за осветительными приборами, грудой наваленными в этой части площадки. Она не успела ничего сообразить, как он закрыл дверь на какую-то щеколду и приблизился к ней. В глазах ее остановился ужас, ее всю трясло с ног до головы, но он уже покрывал ее всю поцелуями и задыхался от страсти и восторга. Какая нежная кожа, как она вся дрожит от нетерпения, вожделения, какие волны чувственности!

Говорить оба просто не могли, у Ляли вообще горло перехватило. Вырываться, кричать, а тем более быть стервой, как намечалось, было просто невозможно. Руки и ноги не слушались ее, дыхание прерывалось и в голове мутилось. А он уже добрался до ее груди, задрал вверх футболку, рванул лиф и тот расстегнулся. Одна рука его властно уложила ее на какую-то поверхность, а он уже целовал шею и соски, мягко сдавливая пальцами грудь. Ляля сделала последнее усилие оттолкнуть его, но получилось лишь слабое дрожание пальцев, и все уплыло для нее в темноту. Он вдруг почувствовал, что она больше не дрожит, и вся как-то обмякла. Тревожно заглянул ей в глаза, они были закрыты. Испуганно он приподнял рукой ее веко и понял, что она в обмороке. „Что же это? — заметались мысли в его голове. — Она что же, испугалась? Разве она не ждала, не хотела его?“ Неужели он ошибся?

Карэн с минуту не мог оторвать глаз от обнаженной женской груди, его пальцы все еще непроизвольно сжимали нежные выпуклости так, что соски выпирали. Волосы ее выбились из заколки и рассыпались, голова безвольно упала набок, руки, пытавшиеся бороться, теперь лежали, как ивовые ветки. Как прекрасна она была, как восхитительна, но он уже горько понял, что ошибся, страшно ошибся. Он напугал ее, просто напугал, и она не вынесла такого напряжения, ведь он чувствовал, как она беззащитна, как пуглива, как она всегда ищет защиты глазами, это рождало у него тайный азарт погони, хотя он и гнал такие мысли, ему хотелось думать, что в ее глазах найдется местечко для ласки к нему. Он все еще нежно касался ее груди и шеи, спускался к животу и ниже… Захлестнувшее желание еще не покинуло его, но он вдруг встряхнулся. Как он мог? Он напугал ее до смерти, она потеряла сознание! Взяв себя в руки, он быстро натянул на нее футболку, попытался застегнуть бюстгальтер, ему это удалось, когда он повернул ее на бок. Она шевельнулась, и он склонился над ней и приподнял ее голову.