Мария Стрельцова
Убить зверька по имени Эго
Марк ухмыльнулся:
— Ладно, расслабься. Завтра я везу ее в Италию. Ты должен все успеть. Крот посетит тебя через три дня, но помни, я не бог, и мое влияние падает в геометрической прогрессии с течением времени. Так что не теряй ни минуты и действуй.
Лева засуетился:
— А эта женщина… Она не будет нам мешать? Она никаким образом не имеет выхода на Марата?
— Я успокоил ее и сказал, что бирку на картине перепутали служащие галереи. А Марата твоего она наверняка не знает, качки не в ее вкусе.
* * *
Я не встречалась с Малышом десять лет. Мы, как и много лет назад, переписывались, но теперь уже давно через Интернет. Он помогал в моем бизнесе, выводил на нужные контракты, но сам всегда отказывался от доли прибыли и писал мне, что никакие деньги ему уже давно не нужны. Ему, в отличие от Юры, я не боялась посылать свои фотографии и, получая его изображение по электронке, знала, как он выглядит сейчас. А выглядел он великолепно для своих лет. Поджарый и гибкий, теперь уже не черноволосый, но и не седой, а какой-то просто светлый, с очень короткой стрижкой, почти „ежиком“ на голове, и все с тем же взглядом, пронизывающим меня насквозь. Я нечасто смотрела на его последние фотографии, потому что это было для меня мучительно. Он писал, что я теперь нравлюсь ему даже больше, чем десять лет назад, конечно, он льстил мне, как льстят своей бывшей постаревшей любовнице, которую не хотят обидеть.
По привычке перед отъездом я просматривала свой электронный ящик и вдруг получила его письмо. Оно было коротким и отправлено совсем недавно, всего несколько минут назад. Мы давно уже не скрывались и писали друг другу все откровенно, потому что эти письма были не на бумаге. Он писал, что будет на отдыхе в Италии, а потом у него появится возможность приехать в Москву на три дня. „Я хочу тебя увидеть“, — писал Антон. Меня поразило даже не это, а то, что он назвал в письме курорт, куда собрались и мы с Марком. Я лихорадочно думала, но моя рука сама, почти без моей воли, написала ему ответ, где я сообщала о нашей поездке.
Через пять минут я получила от него короткое письмо: „Я найду тебя в Италии“. Была ли я рада этому? Сопротивляться Малышу я никогда не умела, но за десять лет я растеряла уверенность в себе, в своей женской привлекательности, это меня тревожило. Сам он выглядел сногсшибательно, несмотря на то, что был старше меня. Для мужчины возраст не имеет такого значения, как для женщины, тем более, что все последние месяцы у меня была депрессия, и я даже салон красоты не посещала ни разу. Теперь я оглядывала себя критически и была в полном отчаянии. Почему-то для Марка я не считала себя такой уж непривлекательной и даже была уверена, что очень нравлюсь ему без одежды в постели.
В конце концов, я плюнула, во мне проснулось мое прежнее почти равнодушное отношение к своей внешности, и я даже не стала менять прическу и цвет волос, а тем более заниматься как-то лицом. Время не повернуть вспять, пусть я разочарую Малыша, но вряд ли мы будем через столько лет близки, думала я. Встретимся, как старые друзья, выпьем коньяка и просто посмотрим друг другу в глаза.
С тем я и уезжала. Марк не замечал перемены во мне, да и откуда ему было догадаться, хотя он чрезвычайно проницателен, но он был влюблен в меня и это мутило его голову. Я была задумчива и рассеяна весь перелет и переезд до отеля, но Марк не выказывал волнения по этому поводу. Он вел себя спокойно и уверенно, не тормошил меня, но я знала, что он считает меня своей добычей, я видела какую-то жесткость в его взгляде вместе с нежностью, особую застекленность глаз, и знала, что мне не отвертеться, не скрыться, не спрятаться за надменностью и резкостью бизнес-вумен. Он словно видел меня насквозь в моей женской сущности, хотя и не догадывался о том, что я теперь сижу, как на вулкане.
* * *
Последние десять лет, когда прервались наши встречи с Малышом, наш с мужем секс менял свой ритм, то возрождаясь, то угасая на время, но он все равно был частым и регулярным. Конечно не таким, как в молодости, но два раза в неделю, даже в периоды спада, муж терзал меня. Все эти десять последних лет я воспринимала секс именно так, потому что мне казалось, что я совершенно потеряла к нему всякий интерес. Но мне не хотелось обижать мужа, и он ни о чем не догадывался и даже был уверен, что моя чувственность не только не угасла, а еще и расцвела. Я была довольна тем, что могла приносить эти маленькие жертвы ему, тем более, что это не являлось таким уж обременительным.
Мне казалось, что я уже никогда не смогу полюбить секс, как в молодости, и не очень расстраивалась по этому поводу. В моей жизни было много других радостей и главное, это чувство нужности своему мужу, за которое я была ему так благодарна. На то, как он получает удовольствия от секса со мной, я смотрела скорее с любопытством и размышляла о физиологии мужчин и женщин. Какие мы все-таки разные во всем.
Марк не стал ждать ни одной лишней минуты. Ему было наплевать на мои возражения, на то, что я устала после перелета, не готова, что мне нужно расслабиться и тому подобное.
— Тебе не нужно расслабляться, тебе не нужно вообще ни о чем думать, теперь думать за тебя буду я, — сказал он и, ломая мое сопротивление, раздел меня и почти силой овладел.
Оказывается, я ждала именно этого. Он самодовольно наблюдал мою реакцию, а я лежала совершенно без сил и никак не могла понять, что же произошло. Я давно забыла о таких ощущениях. Нет, я вовсе их не знала раньше.
Он был искусным любовником и два или три раза показал свое искусство, но на этом все и закончилось, потому что ему нравилось брать меня силой без всяких прелюдий. Я боялась себе сознаться, но мне самой это тоже нравилось, хотя и от прелюдий я бы не отказалась.
Мы наслаждались морем, я всегда неплохо плавала, заплывала далеко, с каждым разом все дальше. Я находила какое-то странное удовольствие в мыслях, когда плыла, что вот сейчас еще немного, и я устану, устану настолько, что дальше уже не смогу плыть и тогда… плавно опущусь на дно. Самое главное, нужно было сделать так, чтобы Марк ничего не успел понять и предпринять. Главным было усыпить его бдительность.
Я не могла теперь есть, пища стала вызывать у меня отвращение, я только пила. Марк, как оказалось, был еще и спортивным врачом. Он много рассказывал мне о своих подопечных, об интересных случаях. Заметив, что почти три дня я не прикасаюсь к пище, а только делаю вид, что ем, он не взволновался, а сказал:
— Ну и что? Твой организм, вероятно, захотел очищения. Воспользуйся этим, больше пей. Это очень целительный голод, тем более здесь, на море.
Он массировал меня каждое утро, растирая розмариновым маслом, но все кончалось тем, что, как я ни сопротивлялась и как ни умоляла, он почти насиловал меня подолгу, так что я без сил потом не могла даже двигаться и сидеть. Хотя тело мое было благодарно ему за такое насилие и периоды длительного блаженного расслабления, которые наступали после этого, заставляли меня снова и снова ждать его и отдаваться ему.
— Ты сексуальный маньяк, — говорила я ему устало, но он усмехался и уходил в душ смыть пот после тяжелой работы.
— Признайся, я только выполняю все твои эротические фантазии.
— У меня все болит от этих фантазий! Ты не ласков со мной, даже груб! Ты жесток!
Но он только смеялся и целовал меня, освеженный и отдохнувший.
В страхе, что меня еще ждет встреча с Малышом, я просто сжималась. Решила походить в косметический салон, чтобы хоть немного привести себя в порядок. Итальянские девушки, занимавшиеся моим лицом и декольте, пощелкивали языками, одобряя мои желания, и игриво поглядывали через стекло на поджидавшего меня Марка. Он отвечал им не менее игривыми улыбками и даже пытался некоторых задевать, на что они отвечали ему ослепительными улыбками.
Шел уже десятый день нашего отдыха, а Малыш все не звонил, и я стала успокаиваться и даже расслабилась. Только теперь, оставаясь в ванной-джакузи подолгу, я ловила себя на почти непреодолимом желании вытащить бритву из станка Марка. Я даже представляла, как пенная вода окрасится сначала в грязновато-розовый, а потом в бурый цвет. „Больно не будет, — шептал мне бархатный голос, — Ты просто ослабеешь и заснешь и навсегда убежишь от них всех. Они больше не настигнут тебя. И даже Антон не сможет больше взорвать твою душу очередной воронкой“.