Мария Стрельцова
Убить зверька по имени Эго
— А описать на бумаге? Ты могла бы описывать все детально?
Я задумалась. События? Их описывать мне неинтересно и скучно, хотя в моей жизни было много интересного. Но сейчас меня все это не очень занимало.
— Не знаю, будет ли тебе интересно то, что я могла бы описать, — сказала я, глядя также вперед себя, где бегали и кричали маленькие дети на траве.
— Да. Знаю, что ты будешь ждать моей оценки своим мыслям и чувствам. Думаю, что мы решим эту проблему. Оценок не будет, я буду всегда на твоей стороне.
Его спокойная уверенность передалась и мне, я взглянула на него и подумала: „Странно, но, наверное, у нас получится понять друг друга“.
— Хорошо, — ответила я, — Я стану описывать тебе все, что будет приходить в голову, но с условием, что ты будешь отвечать мне такой же искренностью. Только тогда возможен диалог.
— Тогда до завтра, до первой страницы. Буду ждать тебя в это же время здесь.
28
Сергей забрал меня через три дня, когда у меня прошел жар. Я все еще ощущала слабость после болезни, но мне хотелось поскорее покинуть дом его брата, который хотя и заботился обо мне все это время, но вызывал у меня просто непреодолимое желание сбежать.
Мы долго и нудно продирались по грунтовке, благо белой ночью все видно. Выбравшись на шоссе, мы помчались к городу. Бабушка, к которой Сергей решил меня отвезти, жила почти на окраине возле огромного сквера, похожего на лес. Рядом был водоем, и даже утки плавали.
— Смотри, какая красота! — весело сказал Сергей, помогая мне выйти. Мы поднялись на лифте на третий этаж, потому что у меня не было сил идти пешком, да и вещей набралось две сумки. Нас встретила не старая на вид женщина с очень прямой спиной и большими серыми глазами. Только волосы были седыми, но они были уложены и очень украшали владелицу.
— Сереженька! — обняла она внука, и сразу обратилась ко мне:
— А это, я понимаю, наша затворница?
— Здравствуйте, — пролепетала я.
— Бабушка, это моя будущая жена.
Она внимательно на него взглянула, улыбнулась и помогла мне пройти.
— Идите в комнату, сейчас на лоджии будем чай пить, там чудесный вид на наш пруд! — воскликнула она.
— Смотри, жилье у бабушки просто уникальное, я так люблю у нее бывать, — сказал Сергей.
Квартира была небольшая, двухкомнатная, но и вправду, даже на первый взгляд, проступала история этого дома, истинный вкус русской интеллигенции. Масса фотографий на одной стене, прекрасная старинная мебель, и современный диван, но мастерски стилизованный под остальную мебель. На лоджии стоял набор плетеной мебели, не новой, но очень уютной. И вид на пруд был, действительно, изумительный. Стоял прекрасный летний вечер, солнце светило несколько сбоку на лоджию, и поэтому здесь было светло, но не жарко. Пришла бабушка и, накрывая стол, сказала:
— Ну, давайте знакомиться. Этот шалопай нас даже не представил друг другу. Меня зовут Наталья Кирилловна, а вас — Ляля?
— Лена, — смущенно улыбнулась я.
— Очень приятно. Елена прекрасная. А Ляля — домашнее прозвище?
Я кивнула. Мы стали пить чай, Сергей рассказывал Наталье Кирилловне о наших проблемах. Она внимательно слушала и хмурила брови.
— Да… не удивительно, что Леночка так расстроена.
Сергей поцеловал ее:
— Ты одна — моя надежда. Только с тобой и могу ее оставить спокойно.
— Леночка, извините, мы вас покинем ненадолго, — сказала Наталья Кирилловна, и они вышли в комнату. Я сидела в удобном кресле и смотрела через открытые окна лоджии на лесок и пруд. „Он опять уедет“, — точила меня одна мысль, мне хотелось выглядеть спокойной, какой я всегда была раньше, какой привыкли меня видеть все, кто меня знал, но сейчас я уже не была прежней. Сергей и Наталья Кирилловна шептались достаточно долго, и когда закончили, Сергей сказал мне:
— Ну вот, передаю тебя с рук на руки.
Меня охватила паника:
— Как? Ты уезжаешь прямо сейчас? Я думала, мы хоть немного побудем вместе!
Он опустил глаза и тихо сказал:
— Мне нужно ехать. Если было бы возможно, я не оставил бы тебя ни на минуту.
— Леночка, вы должны быть мужественной, — сказала мягко Наталья Кирилловна и ласково взяла меня за руки.
— Нам придется его отпустить, хоть, поверьте, мне тоже нелегко это сделать — он мой пожизненный любимец.
Только неловкость перед Натальей Кирилловной не позволила мне повиснуть на нем, и я отпустила его беспрепятственно. Я без сил села в кресло и заплакала.
— Я так боюсь за него, — прошептала я. Наталья Кирилловна наставительно сказала:
— Уныние один из самых тяжких грехов. Постарайтесь, девочка, быть стойкой и не раскисать, а я, в свою очередь, попытаюсь вам помочь.
Наталья Кирилловна оказалась очень интересным человеком. Мы разговаривали несколько часов, беседа наша лилась неспешно, мы ходили гулять на пруд, нам было безумно интересно вместе.
— Когда умер Петр Васильевич, Сережин и Стасика дедушка, мне пришлось научиться жить и радоваться жизни заново. Это оказалось совсем непросто, поверьте, ведь мы очень любили друг друга и прожили вместе почти пятьдесят лет.
Она печально посмотрела на гладь пруда.
— Но я уверена, что Петя очень бы грустил, зная, что оставил меня в вечной печали. Он со мной, в моей душе, всегда рядом, и это придает мне силы жить. А у вас, Леночка, все впереди. Кстати, у вас двое детей, мне Сережа сказал. Ведь о них тоже нужно думать. Хотя, некоторые мамаши так растворяются в детях, что мужья отходят на второй план. А это неправильно. На земле только любовь двоих имеет непреходящее значение.
— А любовь матери? — спросила я.
— Любовь матери — нормальное состояние нормальной женщины, имеющей детей. Это даже не подвиг, а норма. Бывают, конечно, и отклонения от нормы, но это уже патология. А отношения и любовь между мужчиной и женщиной — постоянная духовная работа, постоянная самоотдача и жертва ради любимого, ведь родства по крови такие отношения не предполагают и, фактически, любимый человек в биологическом плане чужой вам. Но любовь делает его родным, самым родным из всех родных.
* * *
Чувство связанности по рукам и ногам несколько отступило, и мне стало легче дышать, хотя ожидание сидело внутри, как пружина, готовая раскрутиться в любую минуту. Я все раздумывала над тем, как мы с Сергеем вдруг оказались почти родными людьми, хотя я знала о нем очень мало пока, но то, что уже успела узнать, было словно известным мне когда-то, лишь временно забытым, а теперь обновленным новым знанием. „Ты должна, — думала я, — быть стойкой, но главное, проверить себя, свои чувства, ведь повторить снова свою ошибку, как с Димкой, было бы величайшей глупостью с моей стороны“. Что происходит? Стечение обстоятельств сблизило меня с Сергеем, или же он сам волевым усилием инициировал нашу близость, внушив мне каким-то образом то, что я сама хочу этого?
Но откуда во мне постоянное ощущение стиснутости, зажатости тисками, почему одним из основных моих желаний является желание освободиться от чего-то? От чего я хочу освободиться? Эти мысли мучили меня, но я не находила ответа. Освободиться от Сергея? Но я уже не могла существовать без него, мне было необходимо его присутствие, тепло его кожи, сдерживаемое дыхание, поиск в моих глазах одобрения его поступкам. Занимаясь своей внешностью, я ярко представляла его реакцию, восторг в глазах, переходящий в желание медленно, но верно, как морской вал.
И так должно было быть, только так и не иначе, я ни секунды в этом не сомневалась. Мне хотелось только поскорее подтверждения того, что именно это для меня важно, потому что где-то глубоко
Последние три года я жила совсем в другом мире, но сейчас меня даже киберпространство не так притягивало, только Ягуар сидел где-то в душе, готовый к прыжку. Этот хищник был моей собственностью, отдавать его я никому не собиралась, но и не волновалась от длительной разлуки, в нем я чувствовала абсолютную уверенность. Ему я все откровенно писала, только он один мог копаться в моей душе беспрепятственно, ведь я была для него виртуальной Баттерфляй, не более.