Мария Стрельцова
Убить зверька по имени Эго
1
Начало лета — это тайна. Меня всегда удивляет этот переход. Весна так незаметно отступила, перетекла, как ртуть, и перешла в новое состояние. Эта неуловимая граница между весною и ранним летом — совсем не то, что между зимой и весной или, к примеру, наступление осени. Здесь нет светлой грусти, но и ликующей радости уже нет. Все нюансы в этом переходе тоньше и интимнее, словно прозрачная акварель, границы размыты чистой влагой, и контуры лишь угадываются, притягивают вглядеться, что же там, дальше. Утренний шквал птичьего гомона звучит стройно и торжественно, как орган, чистой своей полифонией преобразуя все вокруг. Воздух дрожит солнечными нитями, пробивающимися сквозь листву деревьев, он наполнен музыкой, светом и свежим запахом новорожденного лета. Это как начало осознанной жизни, когда ты уже шагнул из детства-весны и стал другим, новым, готовым впитывать воздух-жизнь, насыщать все свое существо, копить чудесную силу.
День начинался ясный, солнечный, с легкими облаками, но в душе все спало, и даже прекрасное утро, пробудив тело, не затронуло ее. Еще недавно, всего несколько лет назад, я просыпалась в любую погоду легкой и свежей, полная надежд оттого, что молода и здорова. Моя жизнь плескалась беззаботностью, хотя я всегда подозревала, что это было лишь детство, а в другой, взрослой, жизни все не так.
Запах чистых простыней, детские мордочки, губами касающиеся моей щеки, шушуканье, чтобы меня не разбудить, все это — утро, чистое, домашнее, уютное. Я вижу своих детей, их ясные глазки, душу заливает волна тепла, и я ощущаю, что счастье материально, оно пахнет моими детьми, у него маленькие ручонки, оно копошится в моих волосах и трогает мои щеки.
* * *
Меня всегда считали привлекательной. В школе и университете вокруг постоянно кружили мальчики, но я оставалась равнодушной к ним, а все свободное время проводила за компьютером. Началось все где-то классе в восьмом и захватило мое внимание полностью. Эта увлеченность была почти маниакальной, но я умела ее скрывать от родителей и окружающих, читала в основном специальную литературу, в которой они ничего не смыслили, и просиживала часами за монитором, что, в конечном счете, начало беспокоить родителей, но я очень быстро научилась воспроизводить систему и клавиатуру у себя в голове, так что, сидя за реальным монитором, перепроверяла или уточняла лишь детали, которые зависели от особенностей моей машины, а также совершенствовала работу рук на клавиатуре.
В Димку я влюбилась сразу, с ним мы могли разговаривать о компьютерах бесконечно и вдохновенно, только здесь я не была, как обычно, молчалива и замкнута. Это вполне походило на влюбленность: глаза и щеки горели, и не хотелось расставаться. Родители были счастливы, он им сразу понравился. Они помогли с квартирой, и мы не мыкались без жилья, когда поженились. Мне исполнилось всего девятнадцать лет, впереди предстояла учеба, все подруги мне завидовали. Училась я легко, и даже, будучи беременной, нисколько не снизила планку. Все шло прекрасно, пока не появились дети, целых двое и сразу. Они занимали массу времени, диплом я защищала под прикрытием матери и свекрови, помогавших с малышами, тем более что все прочили мне блестящее будущее по профессии. Я действительно подавала большие надежды и защитилась с некоторым триумфом, в отличие от мужа, да и многих однокурсников. Руководитель моей дипломной работы очень сокрушался, что я временно отказалась от аспирантуры и диссертации, для которой заготовила массу материала, что я так рано обзавелась детьми и теперь наверняка закопаю свой талант, в котором он просто не сомневался.
После родов я располнела, а заниматься собой не хватало ни сил, ни времени. Дети поглощали все мое внимание, что казалось мне вполне естественным, и муж мой, как брошенный старший ребенок, существовал предоставленный самому себе. Детьми он тоже честно занимался, но, как и любому молодому мужчине, ему хотелось не только этого. А меня больше занимали бытовые проблемы, орущие дети, ветрянки, поносы и потницы. Совершенно изможденная этим, я падала в постель и тут же засыпала, как убитая, а в те моменты, когда муж почти что овладевал мною, словно бездушной куклой, без моего участия, я, абсолютно ничего не ощущая, воспринимала его как назойливую муху. Он хмурился, но в его привычки не входило выяснять отношения. Муж даже не пытался никогда как-то возбудить меня, подготовить ласками к тому, чтобы я получила хоть малейшее удовольствие.
Раньше я совершенно не понимала в этом и всегда противилась, страшно стесняясь, а потом и ему и мне казалось уже как-то стыдно акцентироваться на ласках, так как они не вошли у нас в обычай. Но и это не было главным. У нас, кроме детей, не осталось тем для общения. Мы оба жили, частично погруженные в киберпространство, увлеченные работой, связанной с ним, а в реальной жизни теперь сталкивались только, когда возникали проблемы в быту или с детьми. Все остальное стало второстепенным и даже третьестепенным. Замкнувшись окончательно, я могла молчать с мужем все выходные, хотя никаких ссор мы никогда не учиняли, для них не возникало поводов.
Когда детям исполнилось по три года, муж решил, что любовь закончилась, а значит, вместе просто незачем жить, и ушел. Его уход я восприняла совершенно равнодушно, не взволновалась, а вздохнула с некоторым облегчением, меня бы напрягли длительные выяснения отношений. В этот период меня приняли на интересную и денежную работу, где требовались мои способности, которыми я так блистала в университете, снова появилась возможность продолжать работу над диссертацией, и на мужа вообще не стало времени. Наши матери ошалели от такого положения вещей, начали меня уговаривать вернуть Димку, но я их быстро заткнула, наняла няню для детей и решила жить самостоятельно. Конечно, Димка приходил к детям и оставлял деньги, после университета он тоже устроился очень хорошо в одной фирме, так что далеко не бедствовал. Он никогда не интересовался научной карьерой, на мою работу над диссертацией смотрел почти презрительно, хотя сам был очень сильным программистом. Но он считал, что женщине не место в науке, а вернее всего, как я догадывалась смутно, это являлось лишь защитной реакцией с его стороны, ведь программистом я была намного более сильным, чем он. Родители вообще ничего понять у нас не могли. Мы никогда не ссорились, и вдруг — такое.
Когда я думала над нашей короткой совместной жизнью с мужем, то теперь она представлялась мне совершенной нелепицей, самой большой глупостью и ошибкой, какую я только могла совершить. Но своих детей ошибкой считать я не могла. Для себя я решила, раз счастьем были именно они, значит та, первоначальная ошибка, то есть замужество, являлась неизбежным, необходимым злом. В реальной жизни законы математики применить я не сумела и не смогла создать успешно работающую программу своей семейной жизни. Да и чему удивляться: любая неоднородность будет размыта, любая неустойчивая структура может существовать лишь короткое время и неизбежно разрушится.
Моя мать с ужасом говорила мне:
— Ляля, ты сошла с ума, у вас дети. О чем ты думаешь? Жена должна уделять мужу больше времени, иногда даже больше, чем детям, на этом стоит семья. Ведь вы такие молодые, вам еще нужно самим пожить…
Мое имя — Лена, но с детства родители звали меня Лялей. Также называли меня близкие друзья. Хотя данное прозвище раньше и казалось мне пошлым и глупым, но потом я перестала замечать его нелепость, и оно одно осталось у меня связующим звеном с моим детством.
Матери я все объяснила насчет нас с Димкой так, чтобы она отстала от меня:
— Ему не нужна толстая, вечно занятая детьми, домом и работой жена!
Умолчала я только о том, что сама охладела к мужу. Хотя теперь мне уже не казалось, что я охладела, теперь я была абсолютно уверена, что никакой любви у нас и в помине никогда не было. Сработал стереотип: нужно выходить замуж, а парень был веселый, симпатичный, говорил, что любит. Эта волна нас захлестнула, я не успевала задуматься о собственных чувствах, да и сравнивать мне было не с чем, а кроме всего прочего, меня поглощал мир гипертекста на голубом экране компьютера. Все остальное воспринималось только как приятное практическое приложение к этой жизни — цветы, ухаживания, поцелуи. Димку, как галантного и хорошо воспитанного мальчика на фоне ужасающего мужского окружения в нашей жизни, можно было считать счастливым исключением.