Мария Стрельцова

Убить зверька по имени Эго

После их разговора он помчался ко мне. Я отшатнулась, но было поздно, он уже схватил меня за локоть:

— Лена, подожди. Я хочу тебе кое-что сказать… Клянусь вести себя прилично! Только выслушай. Я тут кое-что в сценарии поменял, добавил, перекроил. Это часто бывает, начинаешь одно, а потом другие мысли приходят. Прошу тебя, мне нужно только несколько кадров с тобою, чтобы завершить ту идею, которую я задумал. Главная героиня в конце предает, а ты… ну, твой персонаж… она погибает за главного героя. Ты понимаешь? Но снятого с твоим участием недостаточно. Прошу… Ты неплохо заработаешь. Я и контракт уже подготовил. Ведь, если успех, то деньги могут быть приличные.

Увидев выражение моего лица при этом, он заговорил быстро:

— Ну ладно, я знаю, ты плюешь на деньги. Черт с ними. Но я же вижу, тебе идея понравилась. Леночка, девочка моя серебряная, ты сможешь, я помогу тебе. Ты только слушай мегафон, я выведу тебя, вытащу, доверься мне. Я чувствую, это будет фантастически хорошо, это тронет мертвого. У тебя такие глаза, что рехнуться можно. Прошу тебя! Клянусь заткнуться со своими звонками и скабрезностями, клянусь удавить в себе гада ползучего, только скажи: „Да“.

Он умоляюще сложил руки и смотрел на меня почти плача:

— Я отменю сейчас все, тебя оденут. Нужно только несколько часов и я отпущу тебя. Ну?

Я задумалась. Он трепетал всем телом рядом. Идея его мне понравилась, но…

— Хорошо, но ты поклянешься, что больше ни разу…

— Клянусь! Тысячу раз клянусь. Чем хочешь, мамой, женой, здоровьем, жизнью! Я больше слова тебе не скажу, умру, но не скажу.

Он уже волок меня к гримерам в фургон. Две знакомые мне по прошлому разу тетки, побросав сигареты, деловито взялись за меня. Макс что-то говорил им, настаивал на волосах:

— Так ты поняла, Рая? — переспросил он одну из них и добавил, — Сначала мне показать, потом одевать!

Рая взяла меня за подбородок и долго разглядывала.

— Вот тут и тут подтянем гелем.

Я дернулась:

— Не нужно, ради бога ничего подтягивать! У меня и так все лицо прошлый раз болело.

Она уставилась на меня, как на сумасшедшую, но, ничего не говоря, начала делать свое дело. Я закрыла глаза, бороться со всем этим просто не хватило бы сил. Меня загримировали, прибежал Макс и придирчиво разглядывал мое лицо, взяв за подбородок, как недавно Рая, словно я была куклой.

— Чудненько, чудненько, — приговаривал он, — Рая, а здесь? Ты считаешь, достаточно?

Она наклонилась поближе:

— Да я и так перетянула ей веки. Она же моргать не сможет.

Взглянув мне в глаза, Макс засуетился:

— Девочка, все хорошо, просто прекрасно. Ты восхитительна. Я все помню, ты тоже будь умницей, я надеюсь на тебя. Помни — только слушай мегафон.

Он вышел, а тетки стали одевать меня. Намазали мне руки, сделали довершающие штрихи и накинули на меня плед.

— Все, идите. Я приду вас попудрить, когда врубят свет, — сказала Рая.

Как только я вышла из фургона, меня потащил к площадке Василий, он быстро говорил мне, что я должна буду делать, Сергея нигде не было видно, да и вообще никого из актеров не было, я ничего не могла понять. Макс что-то говорил оператору, тот понимающе кивал.

— Все готовы? — заорал Макс и, держа мегафон, почти скатился с тележки оператора прямо ко мне.

— Ничего не бойся, я буду рядом, — говорил он, — Смотри только на меня, поняла? Как ты прекрасна, девочка моя, — прибавил он чуть слышно, но я услышала.

„Все, поздно. Придется смотреть на него“, — подумала я, как во сне. Заработала камера, Макс вел меня, проговаривая мне каждое мое движение, и я, словно марионетка, делала все, что он хотел: шла, припадала к земле, поднимала глаза, сворачивалась в клубок, как змея. Без перерыва сделали еще два дубля. Я мельком увидела Сергея, глаза его выражали крайнее изумление и восторг. Макс вел меня, и я полностью отдалась ему, выполняя его волю, он почти стал мною, я чувствовала, что это не мои руки и ноги, а его, и слушаются они, естественно, своего хозяина, а не меня, а я, как медиум, была только проводником некоей энергии.

— Теперь смотри на меня! — зверски крикнул Макс, я повернулась и уставилась прямо в камеру, потому что он встал так, что по-другому смотреть на него я не могла.

— Ты испытываешь растерянность, боль, горе… Ну! — Я беспомощно смотрела и не понимала, чего он хочет от меня. Он замер на секунду, судорога, словно тень, пробежала по его лицу, и вдруг голос его изменился, стал вкрадчивым и плотоядным, таким он разговаривал со мной по телефону:

— Наивная девочка, ты веришь ему? А он все лжет! Ты любишь, больна любовью, а он может без тебя спокойно жить, ты не нужна ему! Когда ты уезжаешь, он спокойно любит других. Ты любишь его, потому что его нельзя не любить, и он привык к этому. Он актер, он играет с тобой, точно кошка с мышкой, отпустит и знает, что ты, как бумеранг, всегда покорно вернешься, он лишил тебя воли, ты игрушка в его руках, он специально приручил тебя, чтобы играться с тобой, это льстит его самолюбию, ведь его игрушка так красива…

В продолжение его речи я все больше впадала в ступор, завороженно глядя в его глаза. Перед моим взором с бешеной скоростью пролетали картины моей жизни с Сергеем, словно скоростной поезд летел на меня, и оставались мгновенья до того момента, как он сомнет меня. А Макс почти орал, глядя мне прямо в глаза:

— Ты не нужна ему! Он не любит тебя! Ты только игрушка, игрушка! А без тебя он развлекается с другими, разве ты не знала? Посмотри, как он красив, и тебе сразу это станет ясно!

Вдруг мой взгляд скользнул немного в сторону, совсем чуть-чуть, но я увидела, как несколько человек держат Сергея, скрутив ему руки, зажимают ему рот, а он вырывается от них, но их много… Я сделала шаг, чтобы помочь, хотела крикнуть ему: „Беги, здесь все сумасшедшие, они обманули нас, это не кино, это — ловушка, все они монстры, буйнопомешанные и только притворялись нормальными людьми!“ — но, шагнув, я не рассчитала и стала падать в какую-то бездну, в черноту, в холод. Было страшно холодно, а я оказалась совершенно обнаженной, с неба летел дождь и отвесно ударял своими свинцовыми каплями прямо по моему беззащитному телу. Я хотела сжаться, укрыться от него, но он везде настигал меня. И во всем мире был только этот ледяной дождь.

50

Марк страшно злился на Колесникова. Он уже понял, что Лева обманывал его, обманывал во всем. Ливанов ничего не продавал Колесникову, да и никому другому, Саша знала это совершенно точно. Мало того, Марк узнал, что Лева продал один из картонов, якобы работы Ливанова, задолго до приезда Ливанова. Какие-то непонятные дела творились вокруг имени Ливанова и его работ. Одного из богатых клиентов Марка таскали к следователю уже два раза и допрашивали. Дело было связано с неким актером театра Хроновским, которого убили прямо на актерской тусовке. Все это Марку совершенно не нравилось. Он вызвал к себе Леву и припер его к стенке:

— Ты, гнус, обманывать меня решил?

Лева побледнел, но тут же нашелся и стал оправдываться:

— Марк, прости. Конечно, Ливанов ничего не продавал. Но не все ли равно? Ведь эти лохи-коллекционеры просто уверены, что покупают работы раннего Ливанова. Мы же хотели только заработать, а твой Крот готов выложить круглую сумму. Так неужели отказываться вытрясти эту мошну? Тем более, что есть акты экспертизы, все по уму.

Марк подумал немного и спросил:

— Размер моих комиссионных?

— Десять тысяч зеленых, — с готовностью сказал Лева. Марк хмыкнул, деньги были хорошие.

— Ну ладно, Крота я подкачу тебе в лучшем виде, он как шелковый будет, я поработал над этим. Но только всю ответственность в случае чего несешь ты один, я не хочу ничего знать о твоих грязных делишках.

— Конечно, Марк, конечно. У меня все заключения экспертов на руках, все в один голос уверяют, что это ранний Ливанов. Коллекционерам вдуть в уши — это уж моя забота. Но мне нужен надежный выход.

— Вчера на вернисаже я видел одну картину… Там стояла фамилия Ливанова. Твоя работа?

Лева кивнул самодовольно, а Марк навис над ним:

— Так вот, моя возлюбленная дружит с Ливановым двадцать пять лет и все его работы знает отлично. Она была в шоке и хотела уже вызывать владельцев галереи, чтобы учинить скандал.

Лева побледнел, как полотно, и какое-то время не мог сказать ни слова.

— Марк! Что же делать? Ведь сделка с Кротом может сорваться. Такие деньги уплывут! Да и Марат, если узнает… Ведь галерея у нас с ним на двоих, без него я ничего не буду иметь.