Мария Стрельцова

Убить зверька по имени Эго

Летний парк утром восхитительно звучал птичьим щебетом, листья уже распустились на деревьях и потеряли клейкость. Алиса подумала, что еще несколько дней — и пропадет очарование этого времени, наступит настоящее лето, зрелое, буйное, и придется искать другую палитру цветов. Ну и ладно, пусть будет зрелое лето, может тогда работа пойдет лучше. Карэн уже, наверное, закончил свой холст и готовит его выставить. У Алисы так не вышло. Придется ловить клиентов на площади и пытаться заработать на экспресс-портретах. Там местечко для Алисы держала ее старинная подруга Зоська. Нужно было позавтракать и хотя бы немного поспать, потому что ночью не удалось, а после обеда придется тащиться на площадь, авось удастся заработать сотню-другую. На данный момент в кошельке наблюдалось лишь двадцать рублей. Вчера в баре истратила последние пятьсот рублей. Как это вышло, сама не заметила. Правда, повеселились ничего себе, Карэн даже буянил, а они с Зоськой хохотали и скакали, словно молодые кобылицы. Теперь вот голова болит.

К обеду Алиса продрала глаза, плеснула водой в лицо и попыталась привести в порядок голову. Зоська всегда ее ругала на эту тему, но прочесать густые вьющиеся волосы было непросто. Повозившись, Алиса кое-как это все-таки сделала, заплела толстую косицу и даже заколола внизу заколкой. Но непослушные рыжие завитки тут же выбились у висков и лба, борьба с ними была тщетна. Алиса надела длинную серую блузу и холщовый жилет, собрала все необходимое для карандашных рисунков и отправилась на площадь. Зоська уже ждала ее.

— Башка болит после вчерашнего, — пожаловалась она Алисе, — И клиентов нет с утра.

— Радуйся, у колобка с похмелья, в отличие от тебя, все болит, — сказала Алиса, расположилась на своем пятачке и задумчиво сидела, облокотившись на станину мольберта.

— У тебя есть что-нибудь пожевать? — спросила Зоська. Алиса кивнула:

— Вот бутерброды взяла, знала, что ты голодная, как всегда. Но денег совсем нет. Вчера пятьсот спустила, последняя двадцатка осталась. Если не заработаю, придется снова у Карэна занимать.

Он посидели. Зоська с аппетитом жевала бутерброд и запивала пивом из банки. Еще несколько ребят скучали перед мольбертами, поглядывая, нет ли потенциального клиента. К кому-то уже подсели желающие получить свой портрет за пятнадцать минут. Алиса клевала носом. Голову она положила на сложенные перед собой руки, уперевшись в мольберт. Заколка из косы вывалилась, и большая часть волос расплелась. Зоська лениво посмотрела на подругу, но не стала поправлять, ей не хотелось мешать Алисе дремать. Они, как подруги, всегда помогали друг другу вот уже три года, с тех пор, как Алиса ушла от родителей. Зося была на пять лет старше Алисы и жила одна в своей маленькой квартирке на окраине города, которая досталась ей в наследство от тетки, а Алиса снимала за гроши жилье у одной алкашки, обитавшей в том же подъезде со своим сожителем.

Алкашку звали Серафима, и была она в прошлом учительницей словесности, а сейчас они днями не просыхали с другом Колей, тоже бывшим интеллигентом, правда, кем он являлся раньше, оставалось тайной. Оба, и Серафима, и Коля, были все время подшофе, выглядели соответственно, но когда шли в магазин за водкой, Серафима надевала помятую шляпу с полями, невзирая на то, лето было или зима, а Коля натягивал галстук на голую немытую шею. Вышагивали они при этом под ручку, поддерживая друг друга и называя по имени-отчеству: Серафима Петровна и Николай Васильевич. Но как только водка была куплена, галстук и шляпа тут же отправлялись на вешалку в прихожей, и оба интеллигента оставались почти в исподнем. Серафима до сих пор говорила поставленным учительским голосом и сохранила привычку закалывать волосы, давно бесцветные от седины. Она получала пенсию, у Коли время от времени на книжке появлялись какие-то деньги, и в такие дни на столе, кроме водки, бывала даже колбаса. При всем при том, Серафима раз в месяц умудрялась засовывать в стиральную машину постельное белье и предметы одежды, и они не были грязными, как обычные бомжи.

Алису Серафима жалела и денег брала совсем мало, только на квартплату и свет, так сказать, без „навара“. Наживаться на сдаче квартиры Серафима считала недостойным, но платить из пенсии коммунальные платежи ей было накладно, а потерять квартиру жалко. Серафима с Колей Алисе страшно нравились, настолько колоритно они выглядели, да и поговорить с ними было о чем. Серафима много чего знала и помнила, презирала дешевую литературу и сквернословие, и хотя они с Колей много пили, но, покуривая, вели философские беседы, которые Алиса любила и могла подолгу слушать.

Алиса за свой счет поклеила недорогие обои и повесила льняные шторы, расписанные собственноручно, батиком она одно время увлекалась, но увлечение это осталось лишь поверхностным, так, расписать что-то из одежды или подарок сделать. Серафиму и Колю по отдельности она нарисовала углем с поразительным сходством, это все признавали. Картоны эти висели теперь в квартире Коли. Серафима говорила, что у Алисы талант, и что эти портреты, сделанные углем, через несколько лет будут стоить баснословных денег, а она, Серафима, сможет на эти деньги уехать из этой страны и снова стать человеком.

Сейчас Алиса спала, уютно прикорнув щекой на мольберте, ветерок развевал концы ее рыжих волос из расплетенной косы, а Зоська жевала бутерброды, запивала их пивом и поглядывала, не все ли она съела, и осталось ли что-нибудь самой Алисе — негоже было оставлять подругу голодной. К ним подошел парень лет тридцати, хорошо одетый, и стал внимательно рассматривать, как работают художники с другими клиентами. Он сразу привлек внимание Зоськи, в нем чувствовался лоск, и лицо выглядело располагающим. Его можно было принять за успешного коммерсанта, но он казался все-таки чересчур для этого интеллигентным, так что решить по внешнему виду, кто он, Зоська бы не взялась, хотя неплохо разбиралась в лицах, как многие портретники. Он поглядывал на работающих рядом художников, взглянул на пару работ и стоял в задумчивости. Зоська живо отложила бутерброды и пиво, вытерла рот и постаралась улыбнуться попривлекательней:

— Не хотите ли портрет? — обратилась она к незнакомцу. Он повернулся, взглянул на нее и улыбнулся в ответ. Взгляд его скользнул в сторону, туда, где сидела Алиса. Конечно, его привлекли развевающиеся рыжие пряди. Зоська заерзала, разбудить или нет Алису? Подумала и вспомнила, что у подруги осталась последняя двадцатка, что вчера все они гуляли на Алисины пятьсот рублей, толкнула подругу в бок, и Алиса подняла заспанное лицо.

— Так как насчет портрета? — снова елейно спросила Зося, — Вот эта девушка хорошо вас нарисует всего за сто рублей.

Алиса хлопала ресницами, протирая заспанные глаза, и смотрела на незнакомца. Зоська зашипела ей:

— Чухай побыстрее, а то клиент уплывет.

Но парень уже присаживался перед Алисой:

— Пожалуй, я согласен.

Посопев себе под нос, та стала раскладывать бумагу, карандаши, уголь и мелки. Руки ее заработали почти машинально. Из-за мольберта она привычно вглядывалась в черты клиента, мелькая быстро углем. Незнакомец разглядывал ее с живым вниманием.

— У вас удивительное лицо, — сказал он. Она удивленно на него взглянула, но ничего не ответила. Зоська поглядывала на них и скучала. Вскоре к ней подошел толстый, шумный дядька и, развлекая его, она принялась его рисовать. Алиса продолжала быстро растушевывать, а сама украдкой взглядывала на парня дольше необходимого. Лицо его было простым для портрета, черты определенны, характерны, достаточно правильны. Иные лица, нервные, изменчивые, трудно рисовать, сложно достичь сходства, но это лицо было „удобным“ для рисования, с чертами тонких и точных линий. Сходства она добилась легко и заканчивала уже, ее несколько смущал его внимательный взгляд, незнакомец почти не отрывал от нее глаз. Наконец, Алиса открепила ватман и протянула ему. Он взглянул мельком, улыбнулся, достал портмоне и вытащил пятисотку.

— У меня нет сдачи, — буркнула Алиса, ей не понравилось то, что он почти не разглядел портрет.

— Сдачи не нужно, — сказал он, — Я вижу, что ваша работа стоит намного больше ста рублей.

Алиса подумала мгновенье, но деньги взяла.

— Спасибо, хотя на рисунок вы почти не смотрели, — все-таки произнесла она язвительно.

— Могу я пригласить вас пообедать со мной? — спросил он.

Алиса напряглась и внимательно взглянула на него, оценила одежду, дорогие часы, обувь, стрижку. Ногти на руках у него выглядели идеально чистыми, в отличие от ее собственных, у нее на руках вообще были цыпки от постоянного контакта с красками и водой. Он заметил направление ее взгляда, быстро взял ее руку и поднес к своим губам: