Мария Стрельцова

Убить зверька по имени Эго

Откуда этот рафинированный мальчик из одного с ней института мог знать такие песни? Откуда он догадался, что она любит Визбора? Но тут она заметила на стене возле старинного зеркала фотографии в рамках и среди них отличный, правда черно-белый, портрет Визбора. Стас видел, куда она смотрела, но продолжал петь.

— Ты так хорошо сейчас пел, — сказала она грустно.

— Совсем ты загрустила. Хочешь, пойдем, погуляем по ночному лесу? — предложил он. Неля, немного подумав, согласилась.

Они вышли за забор, прикрыв калитку и спустившись с небольшого пригорка по тропинке, очутились в лесу. Стас вел ее уверенно и спокойно по освещенной луной тропинке, но все-таки Неле было страшновато, и она ухватилась за его руку. Ладонь его оказалась теплой и мягкой, но когда Неля чуть споткнулась, рука его сжала ее ладонь достаточно крепко.

— Сейчас мы выйдем с тобой к одному ручью, я хочу показать тебе, как тут красиво ночью, — сказал он. Какая-то ветка попалась ему под ногу, он споткнулся, не совсем удержался и чуть не упал. Лицо его оказалось на мгновенье совсем близко от ее лица, она даже почувствовала запах его волос, и у нее замерло сердце. Но он выпрямился и повел ее дальше к обещанному ручью.

Ручей открылся как сквозь расступившийся занавес из-за деревьев. Луна ярко освещала живописное место, дорожкой серебрилась в струях, которые с журчаньем скатывались с многочисленных камней. Неля ахнула непроизвольно, так здесь было красиво и таинственно сейчас при свете луны. Стас тихонько запел ей почти над ухом.

У Нели снова замерло сердце и ей показалось, что сейчас он ее поцелует, она даже хотела уже этого, но он только держал ее за руку и даже петь перестал, только задумчиво смотрел на воду.

— Почему ты перестал петь? — спросила она.

— Пойдем назад. Спать уже пора, — ответил он спокойно. Она крайне удивилась, но пошла, молча, за ним. Когда они вернулись, она все еще чего-то ждала, какого-то продолжения, но к ее изумлению продолжения не последовало. Стас пожелал ей спокойной ночи и ушел спать. Почти целый час она недовольно ворочалась в постели и ничего не могла понять.

24

В Л. мы прибыли почти ночью. Все очень устали, и, поставив лагерь, повалились спать без ужина. Утром нам открылось интересное зрелище. Между двумя мостами — железнодорожным и автомобильным, шумел мощный порог, а на левом берегу располагались десятки лагерей туристов-водников, повсюду виднелись гондолы катамаранов, каяки и байдарки. По сути, это был целый городок из палаток. Светило солнце, слышалась музыка, палаточный город кишел людьми. Ребята готовились к соревнованиям, и я вовсю старалась быть полезной и почти не отходила от костра и котелков. Сергей носился по заявочным комиссиям, прибегал к костру, быстро ел и тут же убегал куда-то. Начались соревнования, я болела за „наших“ среди толпы людей, рассевшихся по берегам, хотя мало что понимала.

Сергей занял призовое второе место. Я целовала его вместе с другими и прыгала рядом, общая радость захватила меня. Он гордо оглядывался, принимал поздравления и при этом крепко держал меня, полуобняв за плечи. Ночью он спал как убитый, во сне чмокал губами и бормотал: „Ляля, Ляля“. Утром все паковали вещи, а значит, все закончилось. Ребята спешили на электричку. Кто-то играл на гитаре и пел: „И все кончается, кончается, кончается…“ Мы целовались и прощались, обмениваясь телефонами, и я вытирала слезы, хотя не плакала уже несколько лет.

— Егор! Вы с мамой уезжаете? Но как же можно? Как можно нам расстаться?

— Ляля, я убегу, вот увидишь, она не сможет меня удержать. Я обману ее и, как только поезд тронется, я выскочу из вагона. Она не успеет…

Когда его лицо проплыло мимо меня в окне вагона, я долго еще стояла оглушенная, не в силах поверить в это. Я все ждала, что он выполнит свое обещание, выпрыгнет из вагона и вернется ко мне. Но поезд давно скрылся из вида, бабушка дергала меня за руку, а я не слышала ее. Меня словно облили клейстером.

Несколько дней я не могла есть, приехали родители, меня положили в больницу, кормили через зонд, а я пустыми глазами смотрела в потолок. Я долго не приходила в норму, молчала, отказываясь разговаривать с кем бы то ни было. Окружающие были моими врагами, особенно мать с ее глупыми утешениями. Егора отняли у меня, вырвали из меня кусок моего существа, а душу залили какой-то ватной кашей из слов. Они все считали нас только детьми, не способными на взрослые чувства. Я поняла, что осталась совсем одна, и мой мозг раз и навсегда поставил на систему защитный пароль, блокирующий доступ для новой нестерпимой боли.

— А мы куда? — спросила я Сергея.

— За нами мой брат приедет, не волнуйся. Я уже звонил ему.

Мы собрали свои вещи и ждали машину. За нами приехали в четыре часа. Брат Сергея выглядел старше его лет на пять, они были чем-то похожи. Звали его Стасом. Он оглядел меня украдкой, видно остался доволен. Мы приехали на все ту же дачу. Поговорив о чем-то за калиткой и простившись с Сергеем, Станислав крикнул:

— Леночка, я прощаюсь с вами.

— До свидания, — скромно ответила я. Сергей затолкал меня в дом и поспешно стал раздевать.

— Я больше не могу терпеть и ждать…

Мы прерывались только на еду, и все начиналось сначала.

— Откуда в тебе столько сил? — смеялась я, но сама и на мгновенье отпустить его не могла. Даже когда он хотел есть, я пыталась его удержать:

— Не могу оторваться от тебя.

Он смеялся и целовал меня:

— Если не хочешь, чтобы я умер, накорми меня.

Мы съели все привезенные запасы, пришлось собираться в поселок за провизией. Сергей хотел съездить один, но я не могла оставаться без него. Что-то держало меня настолько сильно, что по телу пробегали слабые судороги. Какой-то животный страх сковывал меня, какое-то остервенелое желание слиться с ним в одно целое и не разъединяться.

— Ну, хотя бы отлепись от меня и дай рулить, — мягко отстранил он меня, но слезы непроизвольно брызнули у меня из глаз:

— Вот, ты уже хочешь от меня отделаться, ты охладел ко мне!

— Ты с ума сошла! — целовал он меня, — Нужно продукты купить.

— Я хочу быть с тобой, — капризно твердила я, совершенно себя не узнавая.

— Ну, мы же едем вместе. Не могу я обнимать тебя и рулить одновременно.

Я согласно кивнула, но стоило ему сделать шаг к машине, как я опять залилась слезами и вцепилась в него. Все сказанные мною слова совершенно не имели отношения к моему состоянию, я понимала, что говорю что-то не то, меня все больше сковывало внутренними невидимыми цепями, я пыталась вырваться из них, но запутывалась только еще сильнее, так что была в панике, мозг начинал задыхаться в тесноте, но тело упорно не слушалось меня, оно жило самостоятельной бездумной жизнью, оно знало только одно, ему нужна опора — этот человек, его сильные руки, его широкие плечи, его уверенный голос, именно он может все, он может дать защиту, спокойствие, удовольствие… или не дать.

Он внимательно посмотрел мне в глаза, и, продолжая обнимать, позвонил по мобильнику.

— Стас, выручай, брат! Пусть нам кто-нибудь из твоих привезет побольше еды из Питера, здесь в сельпо съедобного ничего не продают, а от тушенки у меня, ты знаешь, изжога. Да, Ляльке много фруктов и шоколада, а то она совсем исхудала.

— Видишь, что ты творишь, даже за едой брата приходится просить послать человека, а ведь это почти сто километров.

Я слушала, но ничего не слышала, мне было важно только, что можно не отрываться от него, что он хотя бы на время принадлежит только мне, и так я уснула у него на груди, когда мы сидели перед телевизором. Стоило ему пошевелиться, даже во сне я вцеплялась в него, и оторвать меня было невозможно. Он прижимал меня к себе, и чтобы взять что-то, таскал меня спящую, как щенка подмышкой. Приехал человек от Стаса, посигналил. Сергей отстранил меня, чтобы забрать из машины привезенные продукты, но я засеменила за ним, держась сзади за его футболку. Он, смеясь, сказал:

— Вот так и ходи, а то совсем ничего не даешь мне делать.

Мы взяли продукты, Сергей поболтал с парнем за рулем, что-то написал и велел передать Стасу, а потом отпустил. Подхватив с десяток пакетов, мы понесли все это в дом.