Александр Яковлев
Драйверы
Баки „Ураганов“, танков и самоходок были полностью заправлены соляркой, аккумуляторы заряжены, и все машины находились в готовности номер один.
Все это хозяйство, включая еще и десятки пустых капониров, охранялось усиленным караульным взводом солдат, которыми командовал молодой лейтенант-двухгодичник.
Солдаты переоборудовали один из капониров под жилое помещение — казарму, другой — под столовую, третий — под спортзал. В четвертом капонире два дизель-генератора поочередно день и ночь крутили динамо-машины, вырабатывая необходимую электроэнергию. Пустых капониров было много, и они были удобны тем, что благодаря специальной системе вентиляции в них и зимой и летом было сухо и относительно тепло. Чего не скажешь о брошенных кирпичных зданиях казарм постройки сороковых годов.
Солдаты караульного взвода круглосуточно в три смены охраняли и пустые капониры, и капониры с техникой, а вся остальная территория бывшей воинской части ими охранялась постольку-поскольку. Несмотря на это, посторонние — местные жители, грибники и охотники — по старой памяти на территорию воинской части не забредали.
Для связи с основным подразделением — полком — у солдат были рация и телефон. Еще взводу были приданы две машины: грузовой
Служба-жизнь в караульном взводе была скучноватой, но не голодной, размеренной и не очень тяжелой. О такой службе солдаты говорят: „Через день — на ремень, через два — на кухню…“
* * *
В продуктовом магазине командированный товарищами водитель „КамАЗа“ пробыл сравнительно недолго — минут пятнадцать. Он купил несколько кругов неплохо выглядевшей краковской колбасы, солидный кусок польского варено-копченого свиного бока, хлеб, бананы, штук десять плодов киви, что-то из кондитерских изделий, две литровые банки маленьких маринованных венгерских огурцов, ну и, разумеется, шесть бутылок водки „Синопская“. Причем, специально уточнил у молоденькой продавщицы — „ливизовская“ водка, или нет? Продавщица насупила светлые бровки и сказала, что их магазин для поддержания репутации торгует исключительно „ливизовской“. Покупатель, судя по всему, поверил ей. Да и как не поверить —
„Нет, ну надо же, как не повезло!“ — думал водитель, шаркающими шажками приближаясь к стоянке. Короткая спичка ему, майору, досталась. Вытянул жребий, называется. Обидно — пацаны зеленые, салабоны — два капитана и старлей — его, старого, за водкой погнали! На „морского“, на „морского“… „Обманули, наверное, паразиты, — думал водитель. — В темноте кабины смухлевали. Ладно, в другой раз отыграюсь“.
Ну, а то, что в центре города стрельбу устроили — нехорошо. Но, видно, не смогли ребята „браткам“ доходчиво объяснить, что к чему. К сожалению, в последнее время такое все чаще и чаще случается. Особенно на трассах. Уже как бы и привыкать стали. В Питере, правда, ни разу еще до огневого контакта дело не доходило, зато в Москве — было…
Раньше-то, лет семь назад, из-за такого ЧП всех бы раком поставили: и нападавших, и милицию, и гэбистов. Шутка ли — нападение на военный конвой! А сейчас… Сейчас если за рейс пару раз не постреляешь, то и задачу не выполнишь. Война… Да, настоящая война с убитыми и ранеными! Слава Богу — потери почти всегда только со стороны бандитов. За год из состава подразделения лишь троих ребят зацепило, да и то несерьезно. Вот и сейчас — скорее всего, мудозвонам этим компостеров наставили. Насмерть вряд ли, не тот случай, но все равно неприятно.
„Так и из графика можно выскочить, — подумал майор. — Еще не хватало теперь с милицией разбираться, объяснять, ксивами трясти. Да, видно, придется, никуда не денешься. Ведь не просто же в воздух ребята палили. Четверо „братков“ — пять выстрелов…“
Подойдя к стоянке, человек с сумкой, как и предполагал, увидел тревожное мерцание синих маячков небольшого стада милицейских машин и резво отъезжавшую „скорую помощь“. Две „БМВ“, четыре сине-белых „форда“ и желтый „уазик“ милиции стояли возле „КамАЗов“. Моторы „бомб“ не работали, ментовские машины тихо урчали движками. Почти все милиционеры попрятались от мокрого снега и промозглого питерского ветра в свои „тачки“, грелись, только какой-то подполковник в сером бушлате о чем-то разговаривал с одним из водителей „КамАЗов“. Двое других „камазовских“ водил сидели в кабине, и по мерцавшим за стеклами огонькам было видно — курили.
Не было ни принятых в таких случаях ярких огней „софитов“, ни экспертов с рулетками, камерами и прочими сыскными приспособлениями. Даже модной желтой лентой место происшествия не было огорожено.
Неподалеку от машин человек с сумкой разглядел на снегу несколько пятен крови.
— Ну, что у вас тут? Никого не убили? — коротко спросил он одного из водителей, что-то объяснявшего молодому милицейскому подполковнику.
— Никак нет, — подчеркнуто официально ответил водитель. — Всем — в правое колено. Подарок на память от Российской армии. Теперь всю жизнь с правым креном летать орлы будут. А одному в ж… добавили, чтобы не дергался. Он непристойности о наших близких говорить стал, и главное, гад ведь какой: президента ругал. Нецензурно. Вот Коля ему в ж… за президента и вмазал. Но не смертельно, вскользь…
— Да, законно избранного президента ругать нехорошо. А как ругал? — спросил подошедший.
Молодой милицейский подполковник, поначалу, казалось, не обращал на разговор водителей внимания и, наклонившись к свету фар „уазика“, что-то быстро писал в блокнот шариковой ручкой. Порывы ветра задирали страницы, но он ловко придерживал их рукой.
— Я же говорю: нецензурно. Повторить, товарищ майор?
— Не надо. Я эти слова тоже знаю. А вообще-то, кошмар. Но ты, наверное, врешь мне все? Их было четверо, и стреляли только пять раз. Я же слышал…
— Ну да кто же спорит, товарищ майор: четыре выстрела в тело — пять дырок. А первый выстрел, как положено, — в воздух. Все путем. Сначала: „Стой, стрелять буду“, затем — в воздух, ну а потом — в тело… Просто двоих Коля одним выстрелом положил.
— Как это?
— А черт его знает! Они тут бегали, суетились, сначала деньги стали невежливо требовать, двое в кузов сунулись: „Давай, открывай, показывай товар…“ Коля их тактично предупредил, потом — деваться некуда — разок выстрелил. В воздух. Потом в них. Эти двое, что наверх к контейнеру полезли, и упали… И обоих — в правое колено. Одной пулей. Наверное, у Коли случайно так вышло.
— У Коли случайно ничего не бывает, — покачал головой товарищ майор.
— Ну, тут остальные дернулись, тоже „стволы“ обнажить попытались. Коля и их стреножил. Он почему-то так решил: всех — в правое колено.
— А вы с Михаилом что делали?
— Ничего… — удивленно ответил водитель, которого мужчина с сумкой назвал лейтенантом. — Коля же старший? Он сказал: „Сидите, я сам разберусь“, — мы и сидели. А что нам делать? Их же всего четверо было! Ну вот, как только они „стволы“ потащили из штанов, Коля сразу всех и уложил. Мы с Мишкой на всякий случай приготовились, но так и не вылезали из машины, пока милиция не приехала, — он головой показал на быстро пишущего молодого подполковника, — и „скорые“. Вот… Милицию и „скорую“ Мишка по нашему телефону вызвал, а разбираться с ними Коля меня послал. „Стволы“ бандитские мы им сдали. Все аккуратно, с отпечатками пальцев. И документы предъявили.
— Чего же Николай сам в машине отсиживается? Настрелял тут и сидит. Вышел бы, поговорил с представителем власти. А то как стрелять, так он первый… — товарищ майор поднял голову к кабине „КамАЗа“ и поманил пальцем одного из сидевших внутри. Но тот — вероятно, это и был пресловутый Коля, ухитрившийся четырьмя выстрелами сделать пять дырок в налетчиках — помотал головой, опустил стекло и в окошко сказал:
— Ваня, стресс у меня. Разберись сам с властями. Объясни им ситуацию — ты же командир, а я говорить не люблю. Документы мы им предъявили, ты остальное им побыстрее растолкуй, а то кушать хочется.
— Пижоны, — вполголоса сказал товарищ майор. И было непонятно, кого он имел в виду, то ли своих людей, то ли налетчиков.
Сурово молчавший до этого момента подполковник милиции наконец закончил свою писанину, убрал блокнот в планшетку, козырнул и попросил человека с сумкой предъявить документы. Документы ему тут же и были предъявлены: офицерское удостоверение на фамилию майора Сидорова Ивана Ивановича, со справкой-разрешением на ношение оружия — пистолета ПМ и автомата АКМС, номера такие-то. Кроме удостоверения и справки майор Сидоров предъявил милиционеру на обе машины сразу два „пропуска-вездехода“: „эфэсбэшный“ и „эмвэдэшный“, а потом еще и „Звездочку“ дал прочесть — охранную грамоту Генерального Штаба Министерства обороны, на „шапке“ которой вместо прежней армейской красной звезды, из-за которой бумага так и называлась в советские времена, теперь раскинул крылья двуглавый орел-мутант синего цвета.