Александр Яковлев
Драйверы
Примерно через двадцать минут остальные пятеро членов группы собрались в его кабинете. Расселись в удобных шведских креслах черной кожи, закурили…
Ничего не говоря, с лицом, побагровевшим от высокого артериального давления и выпитой за день водки — пока ждал, когда все соберутся, еще пару раз приложился — Алексей Николаевич зачитал компаньонам текст расшифрованного зарубежного сообщения. В кабинете повисла напряженная тишина.
Наконец Алексей Николаевич глубоко вздохнул и спросил:
— Я уже продублировал этот факс в Москву. Ответа пока нет.
Он закрыл глаза, молча посидел, откинувшись в кресле. Остальные тоже молчали.
Алексею Николаевичу очень хотелось, чтобы вся эта морока прошла над ними, над их командой, но… Дело в том, что зарубежные контрагенты в целях конспирации не имели связи с центральным руководством — все контакты с ними осуществлялись через группу Баштая.
Возможно, даже наверняка, у Центра были и другие коммуникации с закордоньем, но здесь, в Питере, вся информация для Центра проходила через них, через ООО „Азот“. Некоторые телеграммы и факсы, обозначенные соответствующими кодовыми символами, Баштай расшифровывал сам, иные предназначались только для Центра, и он просто ретранслировал их в столицу, уже от имени „своей“ фирмы.
В Москве сидели координаторы, небожители, снимающие сливки, а отдуваться за все приходилось региональным группам.
При таком раскладе в случае провала Центр — то есть штаб операции, задумавший и финансировавший всю эту комбинацию — оставался вне поля зрения спецслужб. В общем-то, все было понятно и объяснимо — без строгой иерархии в их бизнесе вообще ничего достичь невозможно.
Впрочем — как и везде, начиная от армии и заканчивая перевозкой мусора. Это только в советских боевиках о войне командиры, размахивая пистолетом и выкрикивая что-то патриотическое, бежали в атаку перед цепью солдат. В реальной жизни так не бывает, по крайней мере — не должно быть.
— Очень все неопределенно и, пожалуй, плохо. Неопределенность — всегда плохо… И я не понимаю, почему Центр не даст команду хотя бы на время заморозить транспортировку, — пересиливая одышку, сказал компаньонам Баштай.
Выпитая за день водка не оказывала на него видимого действия — он не пьянел. Водку Алексей Николаевич употреблял давно и только с „лечебной“, как он говорил, целью — повышал свой жизненный тонус. Некоторые употребляют для этой цели кофе, другие — популярный среди спецназовцев и американских „зеленых беретов“ тиленол, зэки при физических и прочих перегрузках чифирок варят. Баштай поднимал тонус обычной сорокаградусной.
— Сначала с этим Зайцевым неясности у нас возникли, — мрачно продолжил он, — потом с таджиком Чолевым… Теперь еще и это. Цепочка. Пока не могу понять, каким образом все связано, но чует сердце — связано. Что будем делать, господа? Какие будут предложения? Игорь?
Игорь Балов, подполковник бывшего Четвертого управления, тридцативосьмилетний мужчина с прекрасной выправкой, которую не мог скрыть его фирменный темно-синий костюм, отвечал в фирме за транспортировку товара. Контейнеры находились под его патронажем с момента погрузки на машину до ворот порта. Балов пожал широкими плечами.
— Если только группа, работающая на упаковке… Хотя — вряд ли. Ну и, кроме того, они понимают всю меру ответственности. За трассу я тоже спокоен: погрузили, привезли — и на борт. Нет, думаю, в лаборатории и на трассе — все было нормально. Может — в порту?
— Мне насрать на то, что ты думаешь! — взорвался Баштай и изо всех сил ударил кулаком по клавиатуре компьютера. Клавиатура треснула, некоторые клавиши из нее вылетели. — Ты понимаешь, что нам всем — …дец? Всех нас уберут. Понимаешь? Еще раз повторяю — из двенадцати посылок дошли только четыре. В остальных восьми — свинцовые болванки. А деньги мы получили полностью. Не за свинец, между прочим.
— Я за свой сектор отвечаю, — позволил себе обидеться Балов. — Но как мы реально можем контролировать ситуацию? Там погрузили, здесь — на пароход, а дальше… Ведь контейнеры на пароходе невозможно проверить, оборудования нет. Они же герметично запаяны в инертной среде.
— Плутоний в два раза тяжелее свинца. Можно контролировать по весу, — блеснув очками в золотой оправе, подал голос моложавый, но абсолютно лысый, тоже бывший подполковник того же Четвертого управления Черняев.
— Ах, какой ты умный… А почему же ты их „по весу“ не контролировал, Артур Степанович? — почти по-отечески ласково спросил его Баштай. — Разве безопасность груза — не твоя сфера? Твоя, твоя…
— На нашем участке — я имею в виду, от лаборатории до порта — никакого потрошения быть не могло.
— Тоже отвечаешь головой? А с показаниями Хайруллы Рокманова знаком? Кстати — безобразно допрос провели, но об этом — позже… Хочешь еще раз кассету прослушать? Почему вместо него почти всегда, когда транспорт шел с нашим грузом, Ахмет на север ездил?
— Не всегда. И график движения транспорта ни разу не нарушался, — сказал Балов.
— Вот именно — „не всегда“… Надо уточнить — какая партия товара не дошла. Это сегодня же проверим. Я шифровку заказчикам отправлю. А все же я думаю, что это Ахмет, — Баштай покачал головой. — Кстати, почему он водителей разных использовал? Почему он всегда каких-то „леваков“ только на один рейс нанимал? И вообще — почему мы для этой цели своей машины не имели? Была бы своя машина — никаких таджиков с левыми водителями нам не нужно. Что, денег на „КамАЗ“ не было? Да мы могли бы не только „КамАЗ“ купить, а несколько тягачей „Вольво“.
— Но мы же еще вначале решили — использовать только наемный транспорт. Чтобы никаких концов на фирму не выходило. И Центр согласился, — заметил Балов.
— Так-то оно так… — вздохнул Баштай. — Знал бы, где упасть… Значит — Ахмет Чолев…
— Везет следующую партию груза, и послезавтра в четырнадцать сорок пять, плюс-минус час должен быть здесь, в Питере. Вот и устроим комплексную проверку всем четырем контейнерам. Проверим объемный вес, исследуем внешний вид… — сказал Черняев. Все опять помолчали.
— Без лабораторного оборудования?
— По весу, Алексей Николаевич, по весу… — подколол его Черняев.
— Да ерунда это все, — махнул рукой Баштай. — Сам понимаю, что ерунда… Что мы реально сможем исследовать без специалистов? Ни-че-го. И органолептика ничего не даст. В особенности, если нас „подвесили“ и над болванками специалисты потрудились. Но
— Не факт, что виноваты мы, — сказал молчавший до этого маленький, словно подросток с лицом гнома, полковник запаса ФСБ Иван Зверев. Он отвечал в фирме за проводку груза через таможню.
— Возможно, ты прав, Иван, возможно… В принципе, мы — транспортировщики, исполнительное звено, но руководство будет искать виновных и — можете не сомневаться — найдет их. Значит, не надо ждать разборок сверху, а начинать разбираться во всем этом самим. Тогда, если разберемся и выясним причину, у нас будет шанс… Вот так, — Алексеей Николаевич помолчал, вновь покривился от головной боли, мучавшей его с утра. — Кто хочет выпить, — он рукой указал на приоткрытую дверцу бара, — наливайте себе сами.
Никто из присутствующих не пошевелился. Тревога, предчувствие опасности — не потерять деньги, нет — предчувствие гораздо большей опасности, словно облако ядовитого газа, повисло в кабинете. Все они понимали, что ставки очень высоки и если выясниться, что груз „потерян“ на их участке и по их вине — независимо от степени виновности, отвечать всем придется жизнью.
— Я ведь сразу почувствовал, что начались какие-то странности: Зайцев, Чолев, Хайрулла… — немного помолчав, продолжил Баштай. — Одно успокаивало — грубая работа. Прямо топорная, кустарщина какая-то… ФСБ так не работает. Милиция… Тем не до нас. Но тогда — кто? Пока не знаю.
Он боялся, что кто-нибудь из присутствующих вспомнит, что полгода назад с таджиком его свел племянник Сергей Радзевич. Хотя — почему вспомнит? Он в фирме никому никогда, кажется, не говорил об этом. Или говорил? Ему было страшно — неужели Серега подставил?! Племянник… Вот с кем надо в первую очередь разобраться. Вот с кем потолковать надо…