Александр Яковлев

Драйверы

Что-то плоховато стал я в последнее время во всех этих „темах“ разбираться. Раньше разбирался нормально, а в последние годы, видно, стал чутье терять. Или старею, или как-то все уж очень быстро меняться стало.

Вот и сейчас: ехать — не ехать, идти — не идти? Кто же его знает? Информации-то — кот наплакал.

А интуиция? А внутренний голос?

Молчит проклятый. Затаился.

Хотя и не самый путный советчик он у меня, внутренний голос этот. Пару раз он, гнида, крепко меня подставлял. Не получилось бы и сейчас — как у того ковбоя, которому внутренний голос настойчиво рекомендовал на дерево повыше влезть, а потом: „Ох, Джон, ну и брякнемся…“.

Да тут еще и Гена Логинов сомнений подкинул. И как это я на него по телефону так лихо нарвался?! То месяцами — без связи, а тут — раз, и в дамки. Даже по голосу ясно было — удивлен Гена.

А вроде бы ничего такого удивительного я ему и не говорил. Или сказал? Да нет, я ему все больше — о своем, о житейском. Ну и о рейсе этом, естественно, рассказал. Водка, металлолом…

И что это он так сразу заудивлялся?

Впрочем, полковник и все его военные хитроумности — для меня не главное. Главное для меня сейчас — Борис Евгеньевич. Дорогой мой товарищ Белых. Вот на него, на Борьку, и надо ориентироваться. И скорей всего, как он скажет — так и будет.

Без товарища Белыха все может и не сложиться с этим рейсом. Или сложиться, но как-нибудь боком или раком.

Конечно, деньги хорошие, но…

Короче, во что бы то ни стало надо дозваниваться Бобу, отлавливать его и все точки расставлять. До конца. До самого. Борис Евгеньич — мой последний шанс и последний аргумент в этом споре с жизнью и с самим собой. Вот эта тема должна меня сейчас волновать больше всего — захомутать Боба.

А как его, сучару, захомутаешь, если его который день где-то черти носят? Верка, жена его, говорит — на халтуру какую-то на три дня подписался. Что за халтура, где? Неизвестно. Но сегодня как раз вроде бы и должен в городе появиться. Поймаю и спрошу со всей прямотой. Вот если многоопытный Боб согласится, тогда и думать нечего — прочь сомненья и тревоги! И логиновские заумные запутки — побоку.

А если не согласится, или не отловлю я его?

Ну, тогда другое дело. В конце концов — пока деньги не получены, всегда есть возможность назад отыграть. В самом деле — не ракету же в космос запускаем. Тоже мне — протяжка, продувка, ключ на старт… Пять, четыре, три…

Главное, как говорил товарищ Саахов — торопиться не надо.

Пододвинув к себе телефон, я снова, в который уже раз, набрал Борькин номер. Пи-и-и, пи-и…

Оп-па! Есть!

Борька снял трубку почти мгновенно, как будто сидел у телефона и ждал моего звонка. Явился, не запылился. „Здрасьте-здрасьте, нет ли выпить? Привет-привет — выпить нет“.

— И где же ты шлялся, блудень?

— Витька? Ты?

— Я, я… Я тебя уже второй день отлавливаю.

— А меня дома не было.

— Догадываюсь, козырь ты мой дивный, валет бубновый… Ну и как?

— Что — как?

— Жистянка… Рассказывай.

— Каком кверху. Одному хмырю подписался сруб конопатить. Под нового русского сучара канает. Коттедж надумал возвести. Ну, возвел — белорусы ему за очень мизерную цену отгрохали сруб девять на двенадцать. Прикинь, что получилось.

— Я, Боб, в этих делах — не очень… Не волоку.

— Да тут и не надо волочь. Получилось дешево, да гнило… Между бревнами кулак входит. Мой кулак.

— Если твой, тогда действительно плохо, — осторожно согласился я.

— Ну! О чем и толкую. Те еще работнички, белорусы эти. Халтурщики…

— Ты не забыл, что я наполовину…

— Я что — о всех, что ли? О тебе никто и не говорит. Короче — я ему, хозяину, три дня по двенадцать часов паклю в жгуты крутил и молотком колотил, колотил, колотил… Все щели намертво законопатил. А он, козлина…

— Кинул?

— Вроде того…

— Ну?

— Баранки гну! Дал ему раза по шее, не сильно, и домой уехал. Кажется, теперь уже точно не заплатит, — в голосе Бориса Евгеньевича слышна была неподдельная грусть.

— Ты врешь все, Борька. Никому ты по шее не давал, — я слишком хорошо знал этого жлоба, чтобы вот так запросто поверить ему.

— Ну, образно дал…

— То-то… А то сразу: „по шее“. Ладно, не горюй. Есть дело.

Я ему вкратце обрисовал ситуацию и, долго не размазывая манную кашу по чистому столу, спросил сразу и в лоб — согласен ли он? На другом конце провода — мгновенный взрыв эмоций. Я даже трубку от уха отодвинул.

— Он еще спрашивает?! Он интересуется! Собака вшивая! Еще как согласен! Да я… с энтузиазмом стахановца. Когда ехать-то, Витюша? Давай, прямо сегодня двинем.

Вот, накатило на мужика. И что это с моим слегка флегматичным Борькой происходит? Достала нас жизнь, достала…

— Ты что, Боб, кривой, что ли?

— Сам ты мудак…

— Это не ответ. Это — элементарное хамство, Боря. Нельзя с друзьями так категорично…

— А ты первый начал: „кривой, кривой“. Я уже больше месяца пива не пил, а ты… Да еще и с халтурой этой пролетел. Ну, извини, Витюша. Честное пионерское — не хотел. Само как-то вырвалось. Нет, правда, я хоть сегодня готов ехать.

— Нервный ты какой-то, Борька, и, как всегда, спешишь. Тоже мне, энтузиаст-стакановец нашелся. Пива он месяц не пил! А я устриц ни разу в жизни не ел и филе-миньон с шампиньонами тоже. Ну и что? Застрелиться мне теперь? Обгадиться и не жить? Я тебя конкретно спрашиваю — почему этот заказчик сулит так много, а? Вот в чем дело, Боря. Настораживает.

— Ты поконкретней. Много — это сколько?

— Восемьсот, Борь…

— Ого! Действительно… Но, с другой стороны, что значит — „много“? Много — это категория абстрактная. Кому много, а кому и не очень…

— Дураком не прикидывайся.

— А я и не прикидываюсь…

— Верю.

— Много ему… Нормально платит! Он же не телку для обслуживания через „Шанс“ заказывает, а профессионального драйвера нанимает. Значит, уважает человек профессионалов.

— Среди девушек по вызову тоже не дилетантки трудятся… Но у них расценки твердые.

— Да это я так — к слову. Однако неплохо бы с него аванс содрать, а то — как у меня с конопаткой этой…

— Подстрахуемся. Обещал аванс дать. Баксами.

— Это радует.

— Радует-то — радует, но…

— Да не дрейфь, Витюха! Пусть только авансец даст, а уж потом… Кто нас обидит — тот дня не проживет. Мы же с тобой — ураган, тайфун. Нас же сразу видно — профи.

— Только не надо мне вот этого, Борь — лапши на уши. „Профи, ураган, тайфун, уважает профессионалов…“ Я ведь тоже не первый день замужем и не вчера родился, уже давно на свете живу и знаю, что почем. „КамАЗы“ в Мурманск, правда, еще не гонял, но расценки за такую работу примерно знаю. Согласись, многовато обещает. Борька помычал что-то, помямлил.

— Ну, разные хозяева, разные рейсы, Витек — поэтому по-разному и платят. Некоторые за сумму нанимают, а есть делавары — процент предлагают.

— Вот и он мне о проценте говорил. Значит, считаешь, нормально?

— Да нормально, нормально. Соглашайся, и нечего тут. Я, в принципе, готов хоть сегодня…

— Ты, Борька, совсем спятил. Сказал же: не сегодня, сегодня — еще рано.

— Сегодня — рано, завтра — поздно… Еще дедушка Ленин учил, что нельзя откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня.

— Это не Ленин говорил, это народная мудрость.

— Все, что дядя Вова-лысый говорил, то и стало потом народной мудростью… „Ленин наше знамя, сила и…“.

— Заткнись, хроник! Ты бы еще Маркса с Энгельсом приплел. Не терпится ему. Сегодня… Торопливый какой. Вот возьму, все брошу к едрене-фене, и — вперед. Прямо сейчас и помчимся — только шнурки отпарю. Я с этим мужиком, с хозяином, только вчера познакомился, а ты сразу — ехать.

— Ну и как мужик?

— Откуда я знаю? Первое впечатление — ничего мужик, но… Как говорится, вскрытие покажет. Все же сомневаюсь я — уж больно много обещает.

— Ты прямо, как испорченный патефон, заладил одно и тоже: „много, много“. Что за груз — узнал?

— Говорит — водка, или настойка какая-то. Но водка, ведь, тоже разная бывает — левая, правая, самопал…

— Настойка, водка… — задумчиво пропел в трубку Боб, — Водка. Ну водка, ну и что? Самопал — не самопал. Тебя колышет? Нам-то что за дело? Груз — он и в Африке груз. Плевать. Мы же за груз не отвечаем. Мы машину ведем, он деньги платит. И всего дел-то. Просто, как дважды два. Ты прикинь — на какую сумму его водяра тянет? Контейнер большой?

— Откуда я знаю — какой? Я его еще не видел. Хозяин сказал — триста ящиков.

— А ты не учел еще и стоимости обратного груза. Так что беремся — и не ломай себе об это голову, Витюша, — окончательно успокоил меня Боб.

Помолчали. Потом Борька мягко так, без нажима, тактично поинтересовался:

— А ты с ним обо мне говорил?

— Говорил, говорил… О чем же мне с ним еще и говорить, как не о тебе? — я действительно в первый раз, когда толковали, заикнулся хозяину о сменщике-напарнике, подразумевая Борьку. И он, вроде бы, не возбух. — Он, вообще-то, по первому впечатлению — ничего парнишка.