Александр Яковлев
Драйверы
— Точно, — поддакнул Боб. — Сволочи! Борзота!
Я промолчал, поскольку то, что сказал нам сейчас маленький Ахмет, как-то сразу не укладывалось в моей голове. Пистолет он отобрал, видите ли. Взял, и вот так вот, просто отобрал. У здорового мужика, у чечена. Даже у двоих… Да еще в тесном салоне „рафика“.
Интересное кино…
— Ну а потом я взял их обоих на прицел и тихо вышел из автобуса. Сказал — сидите пока. Они сначала ругались немножко…
— Ты что, мента с автоматом не видел? Когда из автобуса с пистолетом пятился, он же тебя вполне полоснуть мог! — изумился Боб.
— Не-е-ет, — сказал таджик и хитро улыбнулся. — Я же за автобусом сначала был, и этот сержант меня не видел — он с другой стороны по дороге туда-сюда ходил. А я его видел. У него автомат — на плече, у меня пистолет — в руке… Зачем ему умирать, молодому? Он бы испугался и руки поднял. Верно?
— Не знаю, не знаю… — с сомнением покачал головой Борька. — Я лично не рискнул бы так — с одним пистолетом на троих.
— Ну, патронов-то в магазине восемь… А что мне еще оставалось делать, Боря? Трех тысяч у меня нет, водка тоже чужая. Я ведь за процент работаю. Я только по документам хозяин, а фактически… Эти отнимут — другие убьют. И очень не люблю я, когда меня оружием пугают. Это не игрушки — или стреляй, или спрячь и не показывай. А то — на пальце крутит… Амэрыканэц! — Ахмет помолчал, вспоминая эпизод схватки, и закончил, — Вот так все и было. Остальное вы и сами видели. Спасибо, что помог, Боря. Не пойму я только, откуда у тебя автомат появился, а? И странный какой… Это ведь „узи“?
— „Узи“, „узи“… — подтвердил Борис. — В общем, это — длинная история, — ухмыльнулся Борька. — Автомат этот у меня давно уже. Один хороший человек дал поносить. А то ходишь, ходишь без автомата — как без штанов. Неудобно. Да и привык я уже к нему.
С ума сойти! Он уже привык к нему, сукин сын. Нагло умыкнул из Колиной коллекции, а теперь уже и привык. Хотя, обстоятельства случились с нами тогда, конечно, форс-мажорные, как говорят юристы, но… Гадюка семибатюшная. Приедем в Питер — все Коле скажу!
Эх, где-то сейчас Николай Иваныч наш? Что поделывает? В последний раз, когда виделись, сказал, что схорон свой на новое место переносить будет. Испоганили все вокруг, говорит, истоптали. Как барсук, ей-богу…
Не думаю, что логиновских ребят что-нибудь кроме тех узкоглазых жмуриков и их барахла интересовало. Им Колины тайны — до фонаря. Хотя, наверное, и заглянули, ради любопытства, в подземелье. А для Николая Иваныча — все, конец… Испоганили место. Да для него сама мысль о том, что кто-то непосвященный сунулся в схорон — убийственна. И ведь перетащит, перенесет свой тайник куда-нибудь на другое место. И мне уже, наверное, не покажет — выпал я из доверия, Борьку привел, стрельбу устроил, а потом еще и Логинову координаты выдал, раскололся.
Хотя те бойцы узкоглазые и не по моим следам пришли, но — все равно…
Глава тридцатая
Как-то незаметно мы пролетели больше сотни километров.
А навстречу — дорога, дорога, дорога… Ахмет приютился в углу кабины, иногда уклончиво отвечал на наши вопросы, сам что-то спрашивал. Через некоторое время я загнал его в спальник, а сам спустился вниз, поближе к Бобу. Ахмет не возражал и минут через пятнадцать окончательно затих.
Я все время старался в правое зеркало узреть — не светит ли
— Чисто, нет никого, Витек, — сказал Боб, заметив мое внимание к задней полусфере. Ему с водительского места лучше было видно, что делается сзади. — Эти малахольные чечены с ментом еще не скоро твою изоленту снимут. Ахмет на них столько намотал… Я правильно говорю, Ахмет — не пожалел на бандитов изоленты?
— Не пожалел, Боря. Чего ее жалеть? — сонно отозвался маленький таджик.
— Да и колеса у них теперь только оторвать и выкинуть — в лохмотья, — Борька покачал головой, словно жалея простреленные им самим колеса. — Ты молодец, Витя, что прихватил из дому моток ленты.
— Да сунул, что под руку попалось. Где-то там в сумке еще и кусок фала капронового есть. А в общем, и ты парень не промах, тоже кое-что полезное не забыл взять.
— И мне вот — под руку попалось! — хохотнул Боб. — Знаешь поговорку: тяжело в деревне без нагана? Дорога дальняя, мало ли что. Жалко, что магазин всего один.
— Зато на сорок патронов.
— На тридцать… Николай Иваныч только тридцать зарядил, чтобы пружина не ослабла. А сейчас в нем только двадцать шесть осталось.
— Испытывал?
— Ага. На Ладожское озеро еще в августе специально поехал и четыре пули — по банкам. Нормально бьет, метров на пятьдесят. А больше и не надо. Удобная штуковина, прикладистая. И по весу — в самый раз. Пушинка.
— Паразит. Махновец…
Мы помолчали некоторое время. Ахмет окончательно затих в спальнике.
— Как думаешь, их там только трое было? — спросил я Бориса. — Я имею в виду — не на дороге, а вообще…
— Другие вроде бы не маячили.
— Не скажи, Боря. Ох, не скажи! Наверняка поблизости у них что-нибудь вроде базы есть. Где-то ведь они должны обитать. Спать, жрать, деньги считать и ножи точить.
— Обязательно, — поддакнул Боб. — Да только мы их быстро спеленали и смотались оттуда. И свидетелей никаких не было.
— А если они номер машины засекли?
— А як же? Наверняка. По крайней мере — мент. Это у них профессиональное. Их специально учат номера схватывать.
— Настоящих ментов учат…
— Может, и этот настоящий. Просто с бандитами тесно сотрудничает. Все сейчас смешалось. Где бандиты, где менты — ничего не поймешь. Но мы их крепко спеленали, долго не освободятся. Думаю, часа три-четыре у нас в резерве есть. А за три часа мы до Медгоры успеем дойти.
— Надо было им еще и в радиаторы по пуле всадить. Ломать, так ломать, — кровожадно вздохнул я.
— А машины-то зачем курочить? Без колес они все равно не уедут, и в погоню за нами не кинутся, но движки гробить… Последнее дело.
Борька машины пожалел — механик! — на него это похоже. Да он и вообще мужик не злой. А я — злой, что ли? Да тоже вроде бы за собой не замечал особой лютости. И в прежние годы, и сейчас. Ну, так — пырнешь иногда соседа ножом…
Шутка, причем глупая.
Я в молодости одно время охотой увлекся, потом бросил. Дикость это — лишать жизни зверей и птиц ради развлечения. В поле — да, бывало. В поле — всегда с ружьем или с карабином, но это — по необходимости, ради добывания пищи, а просто так…
— Да, Боб, ты, пожалуй, прав: по радиаторам стрелять не стоило. Это я малость того… горячусь. Мандраж какой-то. Наверное, трушу. Как, не заметно?
— Пока — нет, — успокоил меня Боб.
— Да, пока… Пока эти придурки, или их кореша, за нами не кинулись в погоню. А, плевать. Догонят, не догонят… Обоссать их всех и заморозить. Отмахнемся. Двадцать шесть патронов калибра девять миллиметров — не пустяк. Ты все же молодец, что догадался „машинку“ прихватить. Зря я на тебя бухтел. Можешь вынести мне общественное порицание.
— Вот-вот… А то: „Где взял, где взял?“
— Значит — не будет погони?
— Я почем знаю? Но все же думаю — нет… По крайней мере, три часа форы мы имеем.
— И незачем им самим гнаться. Конец двадцатого века — сейчас все просто стало: по рации на трассу передадут — и вилы.
Борька недоверчиво покачал головой, но промолчал.
Не очень-то спокойная поездка у нас получалась. Пока одно только и хорошо — машина нормально работает и тепло в кабине. А, не дай бог, конечно, сломается… Нет, нельзя ей ломаться. Ну, хотя бы километров четыреста еще.
— Вить, сколько прошли? — через некоторое время спросил меня Борис. — Я что-то спидометр, когда выехали, не заметил. Вернее, заметил, а потом забыл.
— Я заметил и записал…
— На пачке „Беломора“?
— Напрасно издеваешься, стебок, пачка „Беломора“ — универсальная вещь. На ней даже карта нашего региона есть. Масштаб, правда — не очень, но для нас вполне подходит. Вот Питер, а вот Кольский… Четыреста двадцать уже от Питера отмахали, но не по спидометру и не по „Беломору“, а по столбам. По спидометру — больше. Скоро — Петров завод. Там, за переездом, сразу налево поворачивай. А до переезда будет мост — виадук. Перед ним пост гаишный стоит. Да, кажется, и за переездом тоже. Если проскочим — до Медгоры ровненько пойдем. Но за Петрозаводском дорога будет похуже.
— Умный ты, Витя. Я прямо удивляюсь мощи твоего интеллекта. И все-то ты знаешь, и везде-то ты был. Да я по этой дороге не меньше тебя наездил. А скорее всего — гораздо больше.
— Ладно, ладно… Ты прав, Сатеро, твоя попа шире. Ты только не волнуйся. Покури лучше универсальных папирос, — я прикурил себе и Борьке по „беломорине“. — Они действительно универсальные — я потом тебя научу, как можно окурок в качестве туалетной бумаги использовать.