Александр Яковлев
Драйверы
— По времени — утро, а по сезону — пока полярная ночь. Месяца три еще будет. Но мне на это на-пле-вать…
Я выбрал на дороге более-менее широкое место, чтобы не мешать другим машинам, которых впрочем и не было, и остановил свой „КамАЗ“. Правый поворот включить! Сцепление, нейтралка, тормоз — пш-ш… Стоим.
А на улице холод собачий — бр-р-р…
Стараясь не разбудить спящего в тряпках, то есть в наших с Борькой куртках, Ахмета, мы с Бобом через левую дверцу вылезли из кабины, причем во время вылезания у меня голова почему-то все время перевешивала, но я удержался — не упал мордой лица вниз. В общем, кое-как вылезли, особенно я. Немного размяли ручки-ножки, пожурчали на брудершафт, затем крепко растерли лица и руки снегом.
Хор-р-рошо, черт побери! Вот и сон как рукой сняло… Давно бы так надо — морду снегом растереть. Очень помогает.
Рядом стояла наша машина — большая и теплая. Дизель тихонько урчал, слабо верещали плунжеры топливного насоса высокого давления. В котором, по словам Борьки, вся сила, как в гемоглобине.
Нравятся мне большие машины. Они моей душе дают покой и умиротворение. Причем, не важно, что это за машины: хоть танк, хоть тепловоз, или вот этот тягач наш, „КамАЗ“, созданный коллективным гением татарского народа.
Над головой раскинулся темно-фиолетовый купол полярного неба с мелкими бриллиантовыми точками звезд. Мерцают звездочки. Кажется, это к морозу.
Задерешь голову и смотришь, смотришь… Век бы смотрел в это небо. Наверное, только здесь, вдали от городов, и можно сознанием слегка прикоснуться к понятию бесконечности Вселенной. В обычной жизни это слово как-то и не воспринимается головой — Бесконечность…
А вокруг — леса и снега на сотни верст. Вокруг — планетка наша — Земля. Где-то неподалеку — условная географическая линия — полярный круг. И поселок так называется: Полярный Круг. Далековато от дома заехали.
Ахмет почмокал во сне губами, поворочался в уютном тряпочном гнезде из пуховых китайских курток, но не проснулся — притомился, сердечный. Ну, пускай спит в тепле и неге — такая у него пока работа.
Борька водрузился на водительское место, поелозил креслом, подгоняя его под свои длинные ноги и изрядно выросший за последние несколько лет живот, и плавно тронул машину. Я, растянувшись в спальнике, хотел сказать ему что-то очень важное, дать какой-то умный совет, но не успел — уснул…
* * *
— Здравствуй, Костя. Ну, что там с нашим делом?
— Здравствуй, Мага. Хорошо тебя как слышно. Как будто ты рядом… Пока — ничего. Ребята дежурят, смотрят. Твоих сегодня в аэропорту встретили — Игоря и Бурана — они нормально долетели. Если эти… ну, ты понимаешь, о ком я… пойдут мимо — мы их возьмем. Но пока — не было.
— Хорошо смотрите?
— Обижаешь, Мага. Очень хорошо смотрим… „КамАЗ“ с синим контейнером. Номер… подожди, вот на бумажке записано… В Оленегорске смотрим, в Мончегорске, в Кандалакше. Не совсем в Кандалакше, а там, где дорога проходит, на перекрестке. Знаешь?
— Знаю, знаю, Костя.
— Ну, и здесь тоже, в Мурманске, ребята на всех входах и выходах постоянно дежурят. Номер машины и прицепа ребята знают — я им сказал, они тоже на бумажки записали. Как только появится — остановим. Вернее, пропустим, проследим, а когда назад пойдут — остановим. Правильно?
— Все правильно, Костя. Смотрите, как следует. Там их в кабине трое — хозяин и два водителя. Аккуратнее с ними. Ребята в Карелии не смогли их взять. Трое наших было. У этих на „КамАЗе“ есть с собой, ну… игрушки всякие. И свои есть, и те, что у наших ребят взяли.
— Да, я знаю уже. Нехорошо получилось. Но против таких игрушек у нас тоже кое-что найдется.
— Не телефонный это разговор. Ты меня понял, Костя?
— Понял, Мага, очень хорошо понял. Но ты не волнуйся — мои парни не облажаются.
— Главное, чтобы они мимо не проскочили…
— Здесь, ведь, только одна дорога — мимо не проедут. Хозяина машины, как его — Ахмета, да? — потом тебе привезти?
— Пожалуй, не надо… Возни много, а толку мало. Оставьте его себе. Мне только деньги привезите. За хозяина я вам дополнительно денег дам. Ну, ты меня понимаешь…
— А водители? Их ведь двое…
— Ну, и водителей там оставьте. И машину. Не нужны они мне. Посмотрите документы, в кузов загляните…
— Они назад с каким грузом пойдут?
— Точно не знаю — кажется, металлолом. Но мне это пока неинтересно. С грузом потом разберемся. Я хотел к вам еще „джип“ послать по дороге, но, наверное, не пошлю. У меня тут дел по горло. Вы там все сами сделайте. Ты меня хорошо понял, Костя?
— Да, Мага, я все понял хорошо…
— Ну, тогда — до встречи, дорогой. И помни — это дело, сам знаешь, у кого на контроле. Так что вы уж постарайтесь…
— Само собой…
— Ну, пока… Удачи.
— Спасибо. И тебе — тоже. Удачи и здоровья, дорогой.
Глава тридцать вторая
Проснулся я внезапно, от тишины — двигатель не работал. Поднял голову — в кабине никого… Какие-то голоса на улице. Брякнуло чем-то железным по железу. На моих наручных „командирских“ часах — двенадцать, или двадцать четыре? Черт его знает.
Так… для начала надо осмотреться и определиться на местности.
Стоим. На какой-то дороге. Фары включены на ближний свет. Снежинки за окном в свете фар мельтешат. Ветерок небольшой, и тишина. Вокруг, как и прежде — полярная ночь. Справа лес, слева лес… Лес жидковатый, сквозь деревья виднеется пегий склон какой-то горки. Дорога не широкая — значит, не на трассе стоим, но явно и не в городе. Где мы? Где Борька? Где Ахмет?
Ау-у-у... Лю-ю-ди-и!
Вдруг неподалеку, почти рядом, заурчал мотор, и слева от „КамАЗа“, почти впритирку к нему, прошла какая-то грузовая машина. Фургон, „зилок“. Та-а-ак, уже интересно…
В этот момент открылась правая дверца, и показался Ахмет, затем открылась левая водительская дверца, и в кабину влез Борька. Значит, оба живы-здоровы. Ну, сейчас все и расскажут.
— Ну, Витька, я думал уже, что ты в анабиоз впал, — весело приветствовал меня Борис. — Спишь и спишь, как сурок. Мы уже товар сдали, сейчас за обратным грузом поедем. Здесь не очень далеко. Затаримся, и назад, в Питер. Половину рейса, считай, сделали.
— Это что — уже Мурманск, или еще не Мурманск? — я кивком головы указал на хилый лес у дороги.
— Это очень близко от Мурманска, дядя Витя, — уточнил Ахмет. — Совсем недалеко. Мы в город не заезжаем — здесь товар сдаем. Ты долго спал, восемь часов…
— Долго! Разве восемь часов — это долго? Восемь часов сна — это как раз то, что мне нужно. Для нормальной жизни…
Лежа, я закурил „беломорину“.
— Немецкому королю Фридриху всего три часа надо было, чтобы выспаться, а мне — ровно восемь. Я, конечно, могу и больше спать, но больше — для здоровья плохо: давление начинает шалить. А что же вы меня раньше не разбудили?
— А нафига? Спишь себе и спи, — сказал Борька. — Ахмет свои дела и сам обстряпал.
— Да, — согласился Ахмет. — Я уже все сделал. Когда мы подъезжали к Мурманску, то я позвонил покупателям. Остановились — я и позвонил с почты в какой-то деревне. Я им сказал, где мы находимся и где будем стоять с грузом. Они приехали на трех машинах с деньгами и уже ждали нас.
— Три машины с деньгами — это хорошо… — философски заметил я, затягиваясь дымом первой „беломорины“.
— Э-э-э… Нет — просто на трех машинах, — засмеялся Ахмет. — Они перегрузили к себе из контейнера всю нашу „Зубровку“. Несколько бутылок все-таки разбилось. Но совсем немножко — всего девять штук. Это нормально. Спишут.
— Ага, — сказал Борька, — пусть попробуют не списать. Девять бутылок… Да это, считай — ничего. На такой груз, знаешь, какой процент боя допускается?
— Знаю, Боря… Но я же и нам немножко взял. Совсем немножко — пятнадцать бутылок. Каждому по пять бутылок „Зубровки“. Приедете домой, помоетесь в душе, сядете за стол и немножко выпивать будете… Так?
— Обязательно… Ты молодец, Ахмет, — похвалил гризлиподобный Борька тщедушного таджика. — Так держать! Ты к нам — с душой, а мы — к тебе… Жаль только, что Витюша наш практически не пьет, но мы его в беде не бросим, поможем
Пегая щетина, мешки под глазами — тоже устал. Стареем, Боб, стареем… И то верно, как бы и не мальчики мы с ним уже, скоро по полтиннику стукнет. Давно под горочку катимся. Сначала кажется: ты молод и полон сил, и лучшее впереди. Ан нет…
— В общем, Витек, вся операция по разгрузке ящиков с водярой заняла ровно час тридцать три минуты. Или около того. Контейнер пуст, как касса „МММ“. Сейчас ждем представителей некой дружественной фирмы — будем железом грузиться, и — назад.
— Не железом, а медью, — уточнил Ахмет. — Медным ломом.
— Конфискованным? И документы у тебя на этот лом тоже есть? Как и на водку? — поинтересовался я.