Александр Яковлев
Драйверы
* * *
Их было шестеро. Шесть человек основного состава, ядро, тематическая группа или, скорее, питерский штаб, поскольку техническую и оперативную работу в регионе выполняли другие люди.
По этой теме группа работала слаженно и без каких-либо сбоев с девяносто второго года. Все свои, все люди проверенные и серьезные: оставшиеся не у дел бывшие старшие офицеры — майоры, подполковники и полковники — бывшего КГБ. Все они друг друга знали еще с тех, доперестроечных времен и, в определенной мере, доверяли друг другу. Каждый из них в данной теме отвечал строго за свое направление: получение товара, транспортировку, реализацию, безопасность, финансирование, планирование и связь. Но каждый из них, в случае необходимости, мог подключаться и к выполнению других, смежных задач.
Они назывались ООО „Азот“ и имели государственную лицензию на торговлю ломом цветных и черных металлов. Но черным металлоломом — то есть железом и чугуном — они не торговали в принципе. Не пачкались, не покупали его и не продавали, хотя государственным органам представляли все нужные документы и налоги платили по полной схеме.
Впрочем, и из цветных металлов их интересовал только лом меди, да и то в ограниченных количествах — не более сорока тонн в месяц… Для солидной конторы — мелочь.
Они не зарывались, оставляя конкурентам весьма широкое поле деятельности — поскольку сам металл, как таковой, их не интересовал. Но и не позволяли наступать себе на ноги, или, как сейчас говорят, „наезжать“. Раз и навсегда объяснив конкурентам — „ху из ху“, они были мгновенно поняты. У фирмы была абсолютно прозрачная и чистая бухгалтерия, где сальдо с бульдой — или брутто с неттой? — все время сходились тик в тик. Вовремя уплаченные в казну налоги, благотворительная деятельность в пользу города…
В общем, контора — ООО „Азот“ — работала исправно.
Группа была маленькой клеточкой чудовищного организма-мутанта, в которого переродилась значительная часть бывшего „управленческого звена“ СССР. Всего лишь частицей системы, названия которой никто не знал. Кто был мозгом системы, какова была стратегическая цель работы, им, исполнителям, не дано было знать, да они к этому и не стремились. Им было достаточно того, что у каждого из них в одном из швейцарских банков был свой личный счет. И счета эти, несмотря ни на какие траты-расходы каждого из них, все росли и росли.
Лом меди, который они не без успеха продавали на Запад, был для них прикрытием более серьезной деятельности — группа работала по вывозу и реализации оружейного плутония. Работала уже почти три года. Целый год ушел только на подготовительный этап: на вербовку рядовых исполнителей, разработку механизма изъятия товара, налаживание транспортной цепочки. Готовились очень тщательно и огромное внимание уделяли конспиративному прикрытию, поскольку прекрасно понимали, что провал операции означал для каждого из них не потерю работы и денег, не гнев начальства, а реальную физическую ликвидацию.
Последние полгода наконец пошел товар — плутоний, а с ним и деньги. Солидные деньги.
В силу специфики своей прежней работы они хорошо знали, что после распада СССР Лэнгли — ЦРУ, да и не только ЦРУ, но и другие разведки западных стран внимательно следили за бывшими советскими, а ныне российскими ядерными арсеналами. Каждая атомная боеголовка, каждый артиллерийский снаряд с ядерной начинкой были объектами пристального внимания западных спецслужб. Из этого следовало, что пропажа даже одной единицы хранения не только повлечет международный скандал, но и обязательно станет объектом досконального расследования российских спецслужб. Этих новоявленных ублюдочных формирований, изображающих из себя нечто…
Плутоний — другое дело. По большому счету, его толком никто в Союзе и не учитывал. И американцы не знали точного количества материала, накопленного за десятилетия в СССР. А технически проблема вывоза решалась гораздо проще, чем с боеголовками. Боеголовка хоть сильно и не „фонит“, но все же это уже „снаряд“, то есть предмет, почти готовый к употреблению и легко узнаваемый специалистами. Плутоний-239, насыщенный для предотвращения возникновения неуправляемой цепной реакции галлием, а именно в таком виде он и хранится, не представлял практически никакой опасности, и замаскировать его можно было под что угодно. Хоть под трактор.
В своей деятельности они привлекали к своей работе волонтеров — наемников, которых использовали втемную. Платили, не скупясь, но лишь до тех пор, пока пешка-наемник не начинал накапливать определенный груз информации — нежелательной. Таких приходилось убирать…
В группе был командир — Баштай Алексей Николаевич. В свое время он, по указанию вышестоящих товарищей, собственно и сколотил группу. Он сам тщательно прошел по старым связям, составил список и проверил каждого из будущих сотрудников. Вот с тех пор и работали.
* * *
Эдику Бархударяну удалось встретиться с самим Исой. Это была неслыханная удача. Хоть и говорили, что Иса доступен, но… Кто Иса, и кто Эдик! Повезло, одним словом.
Армянин все, как на духу, рассказал Исе. Все объяснил и про прикормленного милицейского майора Сережу, который конфискованный товар сам, скорее всего, налево пускает, и о непомерно высоких ментовских ставках…
Иса молча, не перебивая, выслушал Эдика, потом вызвал Магу — своего зама по оперативной работе — и сказал ему: „Разберись по совести с человеком и накажи виновных…“
С восьми часов утра почти на всех основных питерских дорогах, на выходе из города, уже дежурили бригады боевиков Маги. Они не прятались в кустах, не устраивали засад. Они стояли на контрольно-пропускных постах ГАИ и, стараясь не особо светиться, практически вместе с ментами проверяли все грузовые автомобили, идущие из Питера. Их навороченные темные джипы стояли поодаль.
Маге пришлось не меньше двух часов с нужными людьми по телефону толковать, чтобы обеспечить надежные заслоны на выходах из города. Обеспечил.
Именно за это его и ценит Иса, за это и уважает. Не только за преданность, но и за умение организовать работу десятков людей. Преданных у Исы много, а толковых — Иса сам так говорил — кроме Маги: раз, два и обчелся…
Глава двадцатая
Мы с Борькой от станции метро не спеша прошествовали по перегороженной вдоль и поперек заборами Сенной — она же в недавнем прошлом площадь Мира. Прошли мимо заснеженных, но вовсю торгующих, несмотря на ранний час, ларьков и свернули налево, на Московский, он же — бывший Международный проспект.
Люблю я Питер, черт побери! Много городов всяких довелось мне повидать, и больших и маленьких, но… Питер — это Питер. Или,
Я, наверное, в другом городе вообще бы жить не смог, с тоски бы умер. Честно. Все эти дворы-колодцы старые, арки подворотен с чугунными столбиками по углам, и площади, и проспекты, и
И зима эта непонятно-слякотная почти совсем не раздражает меня, и лето с белыми ночами на психику не давит — наоборот даже… Иной раз в холодную зимнюю пору немножко затоскуешь, но ненадолго.
А топонимика! Да нашу Неву, и Фонтанку, и Невский, наверное, во всем мире знают! Особенно „бандитскую“ Лиговку, где мы с Борькой родились и выросли.
Надо же — реку Фонтанкой назвали! Красиво: Фон-тан-ка… Мойка… Звучит. Очень хорошая у нас топонимика: Колокольная, Лиговка, Невский, Курская, Боровая, Сенная, Моховая…
Конечно, и здесь большевички порезвились, напридумывали черт знает чего. Ну, понятно, у них всегда идеология на первом месте была. Один росчерк пера и — площадь Ленина, проспект Маркса плавно переходящий в Энгельса. Взяли Миллионную и переименовали в Халтурина. Это который — Степан. Он с корешами вроде бы царя динамитом грохнуть хотел. Не помню только, получилось у них или нет. Вроде бы в царя не попали, но все же рванули кого-то, человек двадцать угробили…
Во-о-он с каких времен, оказывается, корни тянутся… Интересно. Чего же тогда удивляться современным бандюганам — налицо преемственность поколений. Но фамилия забавная — Халтурин… Почти — Шабашкин-Блатняк.
Или в тридцатые годы придумали улицу Автогенную.
А к закату своей идеи коммуняки, похоже, совсем сбрендили. Что это, прости господи, за названия такие препохабные: БлюХера, или Гаврская? Засохнуть можно. „Привет! Ты где живешь? — На Гаврской…“ Попробуй, выговори такое.
Интересно, при Гитлере в Германии были проспекты и площади, например, имени партайгеноссе Гитлера или Бормана? У нас сподобились: улица Ленина, проспект Большевиков… И еще — отчаянно совки любили своего кореша Славу КПСС. Им волю дай — они бы на каждый дом этот плакат присобачили.
Ну, да ладно. Бог с ними, с душегубами дебильными — ушли в небытие.
Свернули мы с Борькой с площади Мира на Московский и через три минуты дошли до точки рандеву, то есть до места встречи.
Грузовик стоял там, где и должен был стоять. В большом, вероятно, очень старом питерском дворе — Московский проспект, десять. Высокие арки, какие-то складские желто-белые здания, сквозные проезды, груды ящиков, бочки. Снег, холод, ветер, поземка… Пока все шло нормально.