Александр Яковлев

Драйверы

Да-а… Значит, все-таки, водка, живительный напиток русского народа. Огненная вода. Так, так, так…

— А обратный груз будет?

— Будет, будет. Но обратный — совсем ерунда. Железки всякие. Металлолом. Одно сгрузим, другое погрузим… Там грузчики будут, и здесь — грузчики. Тебе только машину туда и обратно вести надо.

Ну, металоллолом — это проще. А вот водка…

Почему-то терзали меня смутные сомнения. Даже и не знаю — почему бы это? Чего-то вдруг заробел я. А ведь вполне возможно, что для этого контейнерного парнишки толкнуть в Мурманск машину водки обычное дело, и только я, ущербный, с непривычки и по серости своей нервничаю, ищу подвох.

А платит, вернее, обещает, круто.

Ну, а на чем он меня подловить и кинуть может? Да ни на чем! Я ему ничего не должен и ничем не обязан. В крайнем случае, если жареным запахнет — заглушу движок, хлопну дверцей кабины и „гуд бай, май френд“. А до Питера, до Лидуськи своей, я в любом случае доберусь, хоть на карачках доползу.

Что-то запсиховал, засуетился я, как старая дева перед свиданием. Это, наверное, еще и оттого, что Мурманск я слегка недолюбливаю. Фигня все это. Все пройдет, прокатится, кто не любил-с, тот хватится. Нечего тут думать, когда в холодильнике космический вакуум — холод и пустота. Работать надо. Р-р-ра-ботать!

И не фиг сомневаться — эту халтуру надо хватать без сомнений, раздумий и долгих размышлений. А раз считает нужным такие „бабки“ платить — пусть платит! Я отказываться и требовать понижения стипендии ни за что не буду! Из принципа. Ни за какие коврижки. Пускай! В конце концов, хозяин-то — он.

Хотя, мне лично и половины за глаза бы хватило. То есть восемьсот, но — на двоих, напополам с Бобом.

Именно с ним, с соколиком! И как это я сразу о Борисе Евгеньевиче не вспомнил?! Вот балда! Старею, видно, эклер начинается. То есть склероз, конечно.

— Я еще ничего не решил, — говорю. — Ты посиди, покури, я немного подумать должен.

А сам глазыньки книзу, книзу. Главное, чтобы он даже намека на алчный блеск в них не просек. Сразу-то соглашаться никогда нельзя, даже если и „катит“, надо изобразить легкое сомнение, размышление и грусть. Я краем уха слышал, что так принято среди „деловых“.

— Подумаю, — говорю. — Может, и соглашусь.

— Хоп, — говорит азиат. — Думай, Витя, и соглашайся.

Ну, спасибо, милый, якши, дорогой.

Стал я думу думать. Прикидывать хвост к носу, с внутренним голосом советоваться… А с кем еще? Вживаться в образ, в идею.

Закрыл глаза, попытался представить себя на время птицей, или пилотом самолета, или космонавтом. Не суть. В общем, напряг я биополе, забрался высоко-высоко в небо, в астрал, и сверху как бы взираю мысленным взором — чакрой или мантрой? — на наш Северо-Западный регион.

Зима. Полярная ночь. Вон, Питер сияет… Там подальше, на севере, Петрозаводск огоньками светится. Над головой — черный купол неба с мерцающими звездами, круглая фара Луны плывет. А внизу — белая холоднющая пустыня с тонюсенькой, еле заметной полоской трассы, по которой ползет, ползет машина-букашечка. Медленно-медленно…

Это только когда за рулем сидишь, кажется, что едешь быстро, а сверху смотреть — еле тащишься.

Я увеличил изображение, мысленно приблизил чакру к мантре, пригляделся пристальней к белоснежным полям и лесам, к дороге и машине, и ничего особо страшного не обнаружил. Так, мелочи разные: стая волков стороной пробежала, несколько постов гаишных с явно нехорошей энергетикой. В каком-то поселке — сверху не разобрать — магазин удальцы грабят, еще в одном месте горит что-то. Постреливают.

Недолго думал я, недолго советовался с внутренним голосом — согласился. Авантюра, конечно, но деваться все равно некуда: деньги сами по себе не вырастут, как не растет трава зимою: поливай — не поливай, а этот басурман рыночный посулил зело щедро. Ну, а с Бобом я уж как-нибудь сам сговорюсь и разберусь — не чужие.

В конце нашей товарищеской встречи в контейнере — „рыбник“ мой уже к тому времени ушел — заказчик очень вежливо попросил у меня паспорт, чтобы срисовать данные. Якобы для оформления доверенности. Вот тут меня словно черт под руку толкнул… Бывает так — экспромт, наваждение. Без расчета, без проработки. Потом, задним числом, начинаешь прикидывать — зачем, да почему? То ли интуиция, то ли глупость — не знаю. В тот момент эта идея не показалась мне плохой. И внутренний голос почему-то промолчал.

Я немного замялся, совсем чуть-чуть, а потом достал свою „краснокожую книжицу“ и вежливо подал ее хозяину. Что мне, жалко, что ли?

Если точнее — не саму книжицу, а дубликат бесценного груза. И глаза у меня были честные-пречестные, и морда лица выражала спокойствие и абсолютную искренность.

Азиат взял мою паспортину и аккуратненько переписал на бумажку Ф.И.О., серию, номер, прописку. На том и расстались…

Теперь вот — сижу, курю и размышляю.

Глава пятая

Неподалеку от поворота на поселок Лоухи от автотрассы Санкт-Петербург — Мурманск к западу уходит в лес неприметная бетонная дорожка. Неприметная вначале, у развилки, она вскоре расширяется до нормальных размеров. Дорожка выложена массивными бетонными плитами, в стыках которых летом растет трава, из чего видно, что пользуются ею нечасто. Прямая, как стрела, она словно пронзает карельские болота и таежные дебри. Причем, что удивительно для большинства российских дорог — на участках болот серые бетонные плиты лежат так же ровно, как и на сухих возвышенных местах. Умеют делать, как следует, когда хотят или когда надо!

В восьми километрах от развилки дорогу перекрывает полосатый красно-белый металлический шлагбаум, закрытый на внушительных размеров висячий замок с цепью. Возле шлагбаума с двух сторон стоят металлические щиты голубого цвета, на которых большими алыми буквами выведена надпись: „Стой! Запретная зона! Проезд и проход запрещен!“ Если не обратить внимание на эту суровую надпись и, отперев замок на шлагбауме, продолжить движение по дороге, примерно через километр наткнешься еще на один закрытый шлагбаум и белый щит, на котором грамотный человек прочтет надпись еще более суровую: „Запретная зона! Охрана стреляет без предупреждения!“ Это уже серьезно, с такими вещами не шутят.

Здесь же, почти сразу за шлагбаумом, виднеются металлические ворота с красными звездами в центре каждой створки. Звезды обведены белой краской, ворота выкрашены зеленой. Ворота, как и шлагбаумы, тоже на замке. От ворот в лес в обе стороны уходит высокий забор из колючей проволоки на столбах.

Зеленая краска на металлических воротах со звездами сильно облупилась, колючая проволока забора местами проржавела и порвалась, и, на первый взгляд, казалось — стрелять без предупреждения по нарушителям уже некому. Но это только на первый взгляд: объект, несмотря на облупленную краску и ржавую проволоку, по-прежнему охранялся.

Прежде здесь стояла крупная воинская часть — танковая бригада, — но несколько лет назад ее расформировали. Внутри периметра, огороженного колючкой, остались пустые, разрушаемые непогодой здания казарм, занесенный снегом плац и десятки непонятных холмов явно техногенного происхождения. При ближайшем рассмотрении этих холмов становилось ясно, что это ни что иное, как тщательно замаскированные среди соснового леса танковые капониры.

В некоторых из них под двухметровой толщей армированного сталью бетона по какой-то неведомой причине после расформирования бригады были оставлены пять новейших танков „Т-82-2У“ и четыре самоходки — „САУ-152-2-С-19“. Эти орудия по любым международным конвенциям и соглашениям считаются оружием агрессии, поскольку способны стрелять снарядами, начиненными тактическими ядерными зарядами, на расстояние, превышающее тридцать километров. По одному из таких соглашений Советский Союз, а в дальнейшем, как его правопреемница — Россия, обязались отвести все артсистемы калибров 122 и более миллиметров от границ с европейскими государствами аж к Уралу… Но вот танки с пушками именно такого калибра — 122 мм — и батарея грозных самоходок калибра 152 мм все же остались…

Оставили почему-то. Возможно, на всякий пожарный — мало ли что. А ну как финны или шведы напасть на обновленную Россию вздумают? А мы им — по морде, по морде…

А может, и просто забыли. Хотя, вряд ли. Такие вещи, каждая из которых по нескольку десятков тонн весит, обычно не забывают. В общем, чего не знаем — того не ведаем, но факт есть факт.

Ну да в бетонных капонирах их никакие натовские эксперты не найдут, хоть всю жизнь искать будут. Да и не пустит их сюда никто искать, экспертов этих.

В других таких же капонирах за стальными воротами стояли десять мощных дизельных тягачей марки „Ураган“, предназначенных для переброски оставленных танков и самоходок к месту возможных боевых действий. Ведь в мирное время, точнее — вне поля боя, современные танки с целью сохранения ресурса, который слишком дорого стоит, должны перемещаться только на трейлерах.