Александр Яковлев
Драйверы
* * *
Чего угодно ожидал Мага, но только не этого… Когда они приблизились к грузовику почти вплотную и Мага уже хотел остановить машину, из-под заднего колеса прицепа по ним вдруг в упор ударила автоматная очередь. Пули резко стеганули по лобовому стеклу, по дверцам…
Внутри джипа грохот стоял ужасный, во все стороны летели брызги стекол, какие-то клочья, осколки. Почти в тот же миг страшно, по-звериному, закричал Расул. Закричал и сразу же смолк, дернулся всем телом, стал сползать с сиденья… Позади тонким голосом вскрикнул Салех.
Одна из пуль зацепила Магу — словно палкой ударили по голове — и он чисто рефлекторно рванул машину вперед, уводя ее из-под огня. Автомат бил им вслед, но мощный японский двигатель не сплоховал — через несколько секунд они уже были на безопасном расстоянии.
Голова у Маги кружилась, кровь текла по лицу, заливала глаза. Он немного сбавил скорость, выключил фары и габаритные огни…
Так проехали километр, еще один… Остановились.
Расул был убит наповал. Три пули попали в него. Одна в шею, и две в голову. Салех — только ранен. На взгляд Маги, не тяжело — в плечо, но рана выглядела не очень хорошо — дырка от пули была большая… И крови вытекло много.
То ли от болевого шока, то ли от потери крови, Салех потерял сознание. Бледное лицо, закрытые глаза…
Мага перевязал его, затем достал из аптечки шприц с каким-то противошоковым дерьмом и прямо через одежду воткнул иглу в предплечье. Почти сразу же ресницы парня затрепетали, и он открыл глаза.
Лучше бы не открывал — сразу же слезы потекли, лицо исказила судорога, зарыдал…
Мужчина называется! Хотя какой он мужчина? Мальчик… Да, мальчик, и так неудачно начал…
Самого Магу, слава Аллаху, только слегка зацепило: пуля содрала кожу с головы чуть повыше лба, но крови тоже много натекло. Свою рану Мага обтер клоком ваты и залепил куском пластыря. Пока сойдет.
От удара пули по голове у него, наверное, случилось небольшое сотрясение мозга: в глазах — разноцветные круги, шум в ушах. Совсем нехорошее дело получалось.
Превозмогая слабость, Мага перетащил убитого Расула на заднее сиденье, помог рыдающему Салеху пересесть вперед, завел мотор и включил скорость. Оставалось одно — побыстрее возвращаться в город. В таком состоянии нечего было и думать еще раз соваться к „КамАЗу“…
* * *
Интересно — спидометр врет, или я с ума сошел? Уже — девяносто, даже больше… Дрожит стрелка спидометра, трепещет, но еще ползет вправо помаленьку, по чуть-чуть… Сотня…
Это предел, быстрее — не идет. Педаль газа я уже плотно припечатал. Прилипла нога к полику, и скоростей в коробке больше нет. К сожалению…
Но все равно, не едет — летит машина.
„Ты лети, лети, моя машина. Эх, как много вертится колес. И какая чудная картина, когда по рельсам мчится паровоз…“
Скоро спуск длинный будет — я этого монстра под гору еще немного раскочегарю.
Дизель под кабиной басом рычит, ревет по-самолетному. Воет. Жара — как в парилке. Черт, надо было печку выключить, но сейчас мне не до этого. Уж чего-чего, а жару я как-нибудь переживу…
В повороты вхожу, не снижая скорости, и он, красавец, „держит“ дорогу своими десятью колесами. Идет, как влитой в трассу, не юзнет, не шелохнется.
„Камаз-5410“, тягач без контейнера и плечевого
Ну, давай, браток, давай… Прибавь еще немного — ты же хорошая машина, ты просто отличная машина. И дизель у тебя — Ахмет говорил — форсированный…
Достану их до Лодейки или нет? Нет, скорее всего, до Лодейного Поля мне этот джип не догнать. Или догоню?
У них машина тоже неплохая. Правда, особо спешить они не должны — ведь они не знают, что я гоню им вслед.
А зачем им теперь спешить, рисковать? Едут себе степенно и чинно, как нормальные законопослушные граждане. Наверное, для них это обычное дело, простая бандитская работа. Ну, стрельнули себе, развернулись и поехали назад. Если бы Борька им из своего „узи“ в задницу не саданул, может, и задержались бы еще немного — нас с Бобом прихлопнуть. Как мух, или баранов.
Не вышло, сволочи — барашки зубастые попались!
Давай, родной, ну прибавь еще, „камазик“…
Все же припозднились мы, надо было сразу рвать за ними. А куда — сразу? Пока прицеп с контейнером Борька отцеплял, то да се — много времени потеряли. Минут на десять-пятнадцать они впереди. Не меньше.
Но я догоню их, сдохну, но достану этих выродков…
Я вцепился в баранку испачканными в крови Ахмета руками и раскачивался вперед-назад, как притырнутый. Правая нога на педали газа прямо закостенела. До рычага переключения скоростей я даже не дотрагивался — как залудил шестую, так на ней и шел. И в горки, и с горок, и на поворотах не снижал.
Боб-то за рулем, наверное, получше бы меня все же управился, но и мы ничего, и мы тоже кое-чего могем.
Кто? Этот? Этот — сможет… Запросто. Он такой.
Догоню и удавлю гадов.
Тем более, что это дело, можно сказать, личное. Сам ввязался, сам Борьку втянул, сам и разберусь. Очень уж большая злость у меня в душе была, даже не злость — ярость! Шерсть на загривке — дыбом. Со мной „такое“ редко случается — я человек, в общем-то, спокойный, но когда накатит — за себя не отвечаю.
Интересно — где там Гена со своими ракетами-спутниками, вертолетами и пулеметами? Где его бравые волкодавы и скорохваты?
Родина видит, родина, блин, знает… Когда надо — никого рядом. Только трендеть мастера: „От самого города вас ведем…“ Шарахнули бы из космоса лазером-шмазером по этому джипу, и вся недолга. А то — гоняй тут за ними.
Черт с ними, не догоню до Лодейки — до Питера всяко достану. Там еще в запасе двести восемьдесят километров есть. Не уйдут. Буду давить педаль, пока солярка не кончится. Только бы они никуда в сторону с трассы не свернули. Вот уже скоро и мост через Свирь… Недалеко уже. Километров десять, и я — у моста.
Давай, давай, „камазик“, порычи движком…
Эх, достать бы их до моста — и в Свирь. С разгона — усиленным бампером — в задницу и через перила — в реку.
Еще пара поворотов, потом — на горку, и дальше — вниз, вниз, вниз…
Ну не могли они совсем уж далеко за эти десять-пятнадцать минут, пока мы с Борькой валандались, оторваться.
* * *
Широко раскинув руки, плавно и легко Зулу плыл в бескрайнем небе. Вдали, у самого горизонта, высились горы, прямо под ним зеленела весенняя степь. Внизу, сквозь дымку, неясно виднелись голубые полоски арыков, кишлаки, ленточки дорог. Он подумал, что высота не меньше трех тысяч метров, но дышалось легко. Дышалось полной грудью… Хотя воздух имел какой-то непонятный привкус… Резины? Спирта?
Неожиданно земля под ним стала вращаться. Сначала медленно, потом все быстрее, быстрее… Вращаться и уходить вниз. Он понял, что поднимается в небо все выше и выше. Но вдруг подъем прекратился, и он понемногу, плавно-плавно стал опускаться вниз, к земле. Почему-то ему это не понравилось. Ему хотелось туда — в безбрежную синюю глубину, в небо.
Откуда-то издалека послышался низкий мужской голос, отчетливо произнесший: „Сердце не задето… Еще камфору и плазму — в вену…“
* * *
Ага! Вот он — джип! Не ушли „братки“ долбаные! Тащатся впереди — километров семьдесят в час. Не спешат ребятки…
А может, им от Борьки тоже досталось? Шибанул ведь он их и сбоку, и вслед. И по стеклам короткую очередь дал. Звенело вроде бы что-то…
Все пули — в лобешник надо было, в упор, чтобы мозги разлетелись по кабине!
Может, все же кого-нибудь из козлов и зацепил Борис Евгеньич? Не исключено. Совсем не исключено…
Хотя — вряд ли… Разве стекла у джипа от Борькиной стрельбы покарябались. Не то оружие этот легендарный израильский „узи“ — убойная сила всего метров двести, а в основном-то Боб им вдогонку стрелял, метров с семидесяти, да по железному кузову.
Ладно, „Кузя“ не помог — сейчас я вас „КамАЗом“ лечить буду. Уж чего-чего, а массы нам не занимать — тонн десять в этом тягаче точно есть, и бампер — будь здоров!
Ну, держитесь свиньи, молитесь своей бандитской богомерзкой матери. Сейчас я вашему джипу такую анальную Камасутру своим „камазищем“ по всем правилам летчика Талалихина устрою…
„Наверх вы, товарищи, все — по местам!“