Александр Яковлев
Драйверы
А если они не подействуют? Тогда, как получится. В конце концов, Гена нам не указ… Да и таджик этот — тоже. Он нам цель поставил? Поставил… Ну и привезем, куда надо, точно и в срок его водку.
Я взял в прихожей сумку с припасами и, стараясь громко не щелкнуть замком, вышел из уютной, теплой квартиры.
На улице — холод собачий, метель и темнота, фонари почему-то через один светят. Ну, блокада… Вот так и экономят на нас, гады. Правительство Санкт-Петербурга, вместе с губернатором и ЗакСовцами. Рыночная экономика у них, понимаешь.
И почему бы им в один прекрасный день не совершить коллективное аутодафе? Взяли бы и повесились все хором, или застрелились, или — бензинчиком… Потом — пышные коллективные похороны по высшему разряду. Пожили, поворовали — пора и честь знать. А мы бы себе других выбрали, честных и толковых. Только вопрос — где их взять, честных и толковых? Честные и толковые в политику почему-то не хотят идти.
Резкий порывистый ветер ледяными щупальцами лез под одежду. Премерзлые, острые и твердые, как песок, снежинки забивались под капюшон куртки, в рукава. Преодолевая порывы ветра, двинулся к метро, к людям, к цивилизации.
В фойе у эскалаторов народу, несмотря на ранний час, было многовато. Странно все же — вроде бы никто нигде и не работает, а все куда-то ездят, снуют туда-сюда, суетятся. Наменял в кассе жетонов и подошел к телефону-автомату.
Пи-и-и, п-и-и, п-и-и… А потом слабый щелчок, и зуммер уже с несколько иной тональностью. Не сильно отличается, но все же для „профи“ — заметно.
Хвастаться не буду, но я как раз в этом деле — „профи“. По крайней мере, был им когда-то, двадцать пять лет назад срочную служил в отдельном батальоне спецназа. Профессионалы от любителей как раз тем и отличаются, что улавливают тончайшие нюансы. Я на слух тональность телефонного зуммера до сих пор запросто отличаю. Раньше, еще когда старые допотопные АТС в Питере, то есть в Ленинграде, были, у каждой звук зуммера отличался. Не сильно,
Какой же я умненький и предусмотрительный. Телефон ему дай! Ага, и адрес, и ключи от квартиры…
Ахмет снял трубку после третьего гудка.
— Алло, это ты, Витя? — отпираться было глупо, и я сознался. — Подъезжайте с Борисом к восьми часам на Московский проспект, дом десять, во дворе. Знаешь это место? — спросил Ахмет.
— Знаю…
— Ну вот… Все хорошо, Витя, все в порядке. Наша машина уже там стоит, с грузом. Увидишь. Мы будем в машине. Там двор большой такой и склады разные, но ты найдешь. Ага?
— Ага… — сказал я и повесил трубку. После этого сразу же позвонил Борьке. Он не спал уже, волновался, ждал.
— Все нормально, Витек. Через пять минут выхожу. Где встречаемся?
Я сообщил ему точку рандеву, потом позвал к телефону Веру, жену Борькину.
— Верунчик, привет. Это — я… Слушай и не перебивай. Мы с Борькой минут через сорок встречаемся на „Площади Мира“ наверху у эскалатора. Нам вроде бы собираются дать авансец небольшой, но вполне приличный — триста. С собой таскать такие деньжищи до Мурманска смысла нет, а домой заехать — уже не получится. Ни ко мне, ни к вам… Лида моя сегодня в утро заступает, а ты вроде бы свободна. Так что собирайся быстренько — минут десять у тебя есть — подъедешь туда вместе с Борькой. Встретимся и решим, как нам с деньгами лучше разобраться. Чтобы без проблем. Как, сможешь?
— Смогу-то смогу, но… Витя, я за вас боюсь. Это не опасно? И аванс большой…
Ну, достали меня эти женщины! Вчера еле свою уговорил. Весь вечер, как Кашпировский с Чумаком, гипнотизировал Лидусю. Теперь еще Верку успокаивай.
— Да ты что, Верунь! Какой большой аванс? Нормальный аванс. Сейчас всем водилам так платят. За хорошую ударную работу — хорошие деньги. Ты что думаешь — трое-четверо суток большим рулем крутить легко? Машина с грузом двадцать тонн с лишним весит. Представляешь? Не две, а двадцать! Это очень большая машина. Провести ее по дороге полторы тысячи километров, да еще и обратно столько же — не такое уж и простое дело. Эта работа под силу только таким ребятам, как мы с Бобом. Прикинь — дорога узкая, по бокам глубокие кюветы, лед, снег, мороз и ветер. Вот и платят соответственно… И потом — ты же меня знаешь, Верунчик. Неужели я могу в авантюру влезть, да еще и твоего ненаглядного в какое-нибудь нехорошее дело впутать? Да никогда в жизни! Ты мне веришь?
Я старался говорить мягко, доверительно и включил на максимальную мощность свой генератор искренности. С Веркой надо быть осторожнее — еще чего доброго не отпустит Боба. С нее станется — маленькая, да удаленькая. Вертит им, подкаблучником, как хочет. Не во всем, конечно — на Борькины закидоны с игровыми автоматами, а теперь еще и с рулеткой, ее влияние почти не распространяется.
И еще, слава богу, что тогда летом ее в городе не было! Она так ничего и не узнала о нашей болотной кампании со стрельбой, поджогами и гонками по пересеченной местности. Только удивилась, когда мы с Лидусей переехали на новую квартиру. Она бы еще больше удивилась, если бы узнала, что мне и всем моим пришлось еще и фамилию менять. А шрам от пули на Борькином ухе она и вообще только через неделю после возвращения с дачи заметила. Но Боб как-то отмазался, наврал ей что-то правдоподобное. Хотя верхушечку уха маленькой пулькой у него ровно срезало. Тогда-то, на болоте, мне сначала вообще показалось — царапина, потом разглядел: аккуратно, как бритвой, чикнуло.
И хорошо еще, что они с моей Лидой — не очень… Не то, чтобы враждуют — но и не близкие подруги. А то моя благоверная по простоте душевной вполне могла бы порассказать Вере всяких страшилок-ужастиков.
Не знаю — почему бы женам нашим тоже не сдружиться? Вместе бы нам с Борькой кости перемывали, все веселей. Мы-то с Бобом, можно сказать, в один горшочек писали, почти родственники, а вот с женами как-то не сложилось у нас. Я к Борьке — запросто, он ко мне — тоже. А Вера с Лидой, бывает, годами не видятся и не страдают от этого. Ну… женщины, кто их поймет.
Так что, о нашем летнем пикничке Вера — ни сном, ни духом. Но женское сердце не обманешь, нет… Говорят, чуткое оно. Вчера вот Лида моя ныла, сегодня Вера бодягу разводит.
Ну, а хоть бы и действительно нам с Борькой какое ни есть веселенькое дельце подвернулось. Разве плохо? Все интересней, чем лежать, словно лежень, на диване. Время-то летит, мчится, и все ближе, ближе к финишу.
„Грустно что-то, братцы. Скучно каждый день. Водки бы нажраться. Да и это — лень…“
Женщинам, конечно, этого не понять. Им — чем однообразней и тише, тем лучше. У них спокойствие — на первом месте. А мне уже так все обрыдло до чертиков, что и не передать. Да и Бобу, по всему видно, размеренное бытие слегка приелось.
Ладно — съездим, посмотрим, что к чему… Тряхнем старыми костями по ухабам. Хотя и не думаю, чтобы действительно с нами что-нибудь очень уж лихое может случиться. Да и вообще — если бы не Гена со своими назойливыми военными заморочками, так я бы уже и не психовал.
Вот психиатры, наркологи спорят — почему, да отчего в России много пьют? Понятное дело — не воды. Водки.
А я знаю, отчего. От скуки, господа, от скуки. Или — если точнее — от скуки, нищеты и безнадеги. Ничего впереди не светит. Особенно нам, старперам, тем, кому „за сорок“. День за днем — мрак и сплошная тоска беспросветная.
Ску-чи-ща, господа гусары!
Иные — типа Борьки — вместо водки азартными играми нервы себе щекочут. При помощи тривиальной рулетки и игровых автоматов адреналин в кровь добавляют. В общем — чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не вешалось.
О новых русских я тактично умалчиваю…
А все же — круто он. Наверное, сибирские гены не дают Борису Евгеньевичу покоя, зудят в подкорочке, гипоталамус с гипофизом почесывают… Да что там говорить! Одно слово — чалдон.
Но какие же стальные нервы надо иметь, чтобы вот так? Я и сам — не подарок, но чтобы на кон, не моргнув глазом, запросто несколько „тонн“ баксов поставить! Да у меня бы глаза кровью слезиться начали и прямую кишку судорогой мгновенно свело б! Да я бы…
Нет. Ни за что и никогда!
А этот… Этот смог. Он такой. Стальной человек. Гвозди бы делать… Ну, ладно — бог ему судья. Лично я его и не сужу, беднягу, я его понимаю. Не до конца, разумеется, но где-то… в чем-то…
А все же — козел!
Но уж и тактично помалкивать я не буду. Помалкивать — как бы не в моих правилах. Тем более, когда такой хороший повод подвернулся. Грех не воспользоваться и не попинать дылду этого. Орясину.
О, Боренька! Это ты подставился… Это ты очень даже подставился. Теперь уж я оттянусь. Я теперь весь рейс резвиться буду, доставать тебя, сердешного. Не раз о тебя ножки вытрем. А ты терпи, милок, мучайся угрызеньями… Зато в дороге нам всем не будет скучно.