Александр Яковлев
Драйверы
Ох, загремим под фанфары. Ну, Борька, ну, пулеметчик хренов!
Хотя, с другой стороны, где-то даже приятно… Все-таки „ствол“ дает кое-какую душевную уверенность. А то с этой паленой белорусской „Зубровкой“ без оружия — чувствуешь себя, как без штанов в троллейбусе.
Надо будет придумать, куда его можно перепрятать — машина большая, ящиков всяких много. Найдется место и автомату.
С этой мыслью я и отключился.
* * *
Пьяный участковый инспектор милиции вначале даже не понял, что произошло, когда поздно вечером на улице почти возле самого пункта охраны правопорядка ему с трех метров кто-то выстрелил в лицо из газового пистолета. В глазах у него вспыхнул нестерпимо желтый огонь, и на какой-то миг хоть и пьяный, но достаточно твердо стоявший до этого на ногах участковый отключился. В этот миг его подхватили сильные руки и быстро затолкали в беззвучно подкатившую к тротуару большую машину…
Придя в себя после выстрела, милиционер сразу понял — прихватили! Его, сотрудника милиции, офицера — похитили! Но кто? Кто? Какая сука?
Шинкаренко дергался в салоне атомобиля всем своим большим телом, махал вслепую руками, заорал, как ему показалось, изо всех сил, но, несмотря на яростное сопротивление, освободиться не удалось. Более того — кто-то мгновенно заклеил ему рот скотчем, а на руках и ногах умело защелкнул стальные самозатягивающиеся браслеты.
Вот тогда инспектор всерьез испугался. Американские наручники-„костоломы“ даже в уголовном розыске редко у кого из оперов имеются. Он снова попытался вырваться, опять стал извиваться, но некто невидимый и неизвестный сильно ударил его по голове твердым предметом и инспектор потерял сознание.
Загудел мотор, машина тронулась. Ехали недолго и через некоторое время остановились на каком-то заброшенном пустыре или свалке, каких немало можно найти в Кировском районе Петербурга. Там все еще не пришедшего в сознание инспектора, как кабана, выволокли из машины и бросили на снег.
Через некоторое время, когда похитители убедились, что милиционер пришел в себя, с него сорвали одежду. С ним не церемонились, одежду — куртку, китель, брюки, нижнее белье и даже сапоги — похитители просто располосовали острыми, как бритва, ножами на ленты. Затем рывком содрали с лица скотч и начали задавать вопросы.
Участковый — то ли от страха, то ли еще по какой причине — вначале молчал, как партизан. Он пытался придумать хоть какой-нибудь выход, найти способ, но в глубине сознания уже понял, что скорее всего…
Когда молчание старшего лейтенанта утомило похитителей — хоть и молчал он недолго — его начали пытать. Участковому прижигали разные части его жирного тела сигаретами и огнем зажигалок. Запахло паленым мясом и шерстью.
Он стал кричать, звать на помощь, но поблизости никого не было.
Когда похитители, которых было двое, медленно, фаланга за фалангой, стали обычными кусачками отчленять участковому мизинец на левой руке, он окончательно сломался и, несмотря на изрядную дозу алкоголя в крови, быстро стал вспоминать и рассказывать все, что знал… Он „заложил“ своих стукачей, вспомнил о всех взятках и подношениях, и еще много чего вспомнил. Он говорил и говорил, слова вылетали из него со скоростью, намного превосходившую его привычную размеренную речь. Похитители с интересом слушали, задали еще несколько наводящих вопросов… Их интересовал какой-то Зайцев.
„Зайцев, Зайцев? Где-то совсем недавно ему попадалась эта фамилия…“
„Вспомнил!“
— Кто попросил прокинуть Зайцева по ЦАБу?
— Чурка с рынка. Таджик один знакомый…
— Имя, фамилия таджика? С какого рынка?
— Не знаю… Честно — не знаю. Он мне стошку баксов в месяц приплачивал за информацию. У него на Сенном рынке контейнер.
— На мафию, гад, работаешь! Имя, сука…
— Он сказал, что его по-русски Алексеем зовут… А
— Ты что, документов его не видел?
— Видел. Хайрулла…
Минут через десять — то ли им надоело слушать глупого старшего лейтенанта, то ли они услышали все, что их интересовало — похитители отошли от валявшегося на окровавленном снегу скованного по рукам и ногам почти голого участкового и о чем-то коротко посовещались. Затем один из них вернулся, держа в руке увесистый ломик — монтирку.
Одного резкого удара, разрушившего затылочную кость, оказалось достаточно, чтобы старший лейтенант милиции Шинкаренко Владимир Федорович мгновенно умер.
* * *
Услугами Центрального адресного бюро — ЦАБа — при Главном Управлении внутренних дел по Санкт-Петербургу и Ленинградской — дурдом, фантастика! — области ежедневно пользуются тысячи работников милиции, Федеральной службы безопасности, и некоторые другие организации и лица, знающие ежесуточно меняющийся
В самом ЦАБе круглосуточно в три смены работают несколько женщин-сержантов.
Если раньше, еще каких-нибудь десять-пятнадцать лет назад, для того, чтобы получить необходимую информацию, операторы ЦАБа использовали картотеку с несколькими миллионами картонных карточек, то в последнее время новейшая электронно-информационная система на базе компьютера фирмы „Тошиба“ эти карточки полностью вытеснила.
Это здорово ускорило работу операторов ЦАБа и, кроме того, позволило не только фиксировать запросы, но четко и грамотно производить другие действия, например — ставить флажки на некоторых запрашиваемых.
Ставить флажок — это значит по указанию каких-либо оперативных служб милиции или ФСБ сообщать о всех запросах по помеченному флажком лицу. Вот как сейчас, например: от участкового Шинкаренко, такого-то отделения милиции Кировского района — номер телефона опорного пункта охраны общественного порядка определился автоматически, — прошел запрос на проверку Зайцева Виктора Сергеевича. Год рождения такой-то, паспорт: серия и номер… выдан…
А на файле этого Зайцева — флажок!
Женщина-оператор без задержки подтвердила запросившему участковому данные по Зайцеву Виктору Сергеевичу. Затем набрала код флажка, указанный в файле, и скинула по нему информацию о запросе. Она ни сном, ни духом не догадывалась, кому и зачем понадобилось знать, что с такого-то номера какой-то участковый Шинкаренко,
Память у нее была отменная, профессиональная, поэтому, несмотря на сотни других проверочных операций, произведенных ею в ту смену, она вспомнила и проверявшуюся фамилию: Зайцев. Найти и вызвать файл Зайцева оказалось делом одной минуты, но… никакого флажка там уже не было. Как не было в файле и кода инстанции, куда она скинула сведения о запросе. Ее это сильно озадачило, но она работала в системе не первый год и понимала, что есть вещи, о которых лучше не распространяться.
Единственным человеком, кому она могла доверить свое случайное открытие, был ее муж — Игорь, тоже милиционер. Но он — более опытный и знавший о всяких „непонятках“ в системе гораздо больше, чем она — посоветовал ей помалкивать, а лучше и вообще забыть об этом. Поскольку — ежу ясно — вся эта катавасия закручена была „наверху“, куда простым ментам совать нос категорически не рекомендовалось. Ни в коем случае… И не „вплоть до увольнения“, а гораздо хуже.
Сам же он, как человек честный и, несмотря на значительный стаж работы в советских органах правопорядка, не до конца разуверившийся в справедливости, решил сообщить „куда следует“ об имевшем место странном совпадении. Не прямо, конечно, а в письменном виде. Набрал текст на компьютере у одного своего давнего друга и на принтере откатал три экземпляра. При этом сделал все, чтобы из текстового содержания не пало ни тени подозрения на источник информации — в данном случае на его жену. Затем, с соблюдением необходимых мер предосторожности, он заклеил эти три листка в три почтовых конверта и опустил в три ящика. Один конверт — в приемную ГУВД, другой — в ФСБ, и третий — в РУОП.
В РУОПе информацию получили, проверили и загрузили в память своего оперативного компьютера… В ГУВД ознакомились и „скинули“ в тот же РУОП. Что сделали с письмом в ФСБ, осталось неизвестным.
Из центрального оперативного компьютера Регионального управления по борьбе с организованной преступностью — РУОПа — эту информацию, пользуясь совершенно секретными милицейскими паролями, скачал на свой „комп“ некий оператор какого-то маловразумительного ООО „Стелла“ — частной шарашки типа