Александр Яковлев
Драйверы
Внешне контейнеры были совершенно непохожи на контейнеры. Они походили на грязные с неровными краями и выбоинами медные болванки. Обычные, довольно крупные куски меди, точнее — медного лома. То ли детали какой-то электрической машины, то ли просто непонятные обломки сложного механизма, каких много можно встретить на электростанциях, а также на суперсовременных кораблях и подводных лодках. С одного конца все они были довольно ровными, но с целью маскировки обязательно со следами спила или другого механического воздействия. С другого конца у каждой медной болванки имелось либо сквозное отверстие, либо какая-нибудь петля-проушина для того, чтобы за нее можно было надежно зацепить гак. Длина болванок-контейнеров — около метра, диаметр, или толщина — около сорока сантиметров… Контейнеры не всегда были цилиндрической формы — иногда попадались и прямоугольные в виде призмы.
Ну, обломки, одним словом, вторсырье. Вполне лакомый кусок для сборщиков металлолома, вот только вес…
Тяжеловаты они были для своего медного объема. Архимед бы сильно удивился. Обычная медь столько не весит. Если бы эти „медные чушки“ были действительно медными, их вес не превышал бы двухсот пятидесяти — трехсот килограммов. Но в том-то и дело, что куски металлолома были медными только снаружи.
Специальные контейнеры для транспортировки оружейного плутония-239 получились довольно удачными. Над разработкой и мелкосерийным производством этого типа изделий на славу потрудилась группа украинских инженеров и ученых-физиков в одной из прежде секретных, а ныне глубоко конверсированной и предельно акционированной лаборатории. Трудились ребята в „самостийной“ день и ночь более двух месяцев и выдали вещь достойную. Учитывая высокую квалификацию специалистов, их оснащенность необходимым оборудованием и материалами, изделия, вышедшие из стен лаборатории, вполне соответствовали требованиям заказчика, некой туристической фирмы, обосновавшейся то ли в Сингапуре, то ли в Панаме…
Основную часть контейнера составлял цилиндр из особого сверхпрочного и жаростойкого титанового сплава, заключенного в декоративную медную оболочку, толщина стенок которой не превышала одного сантиметра. Внутрь титанового цилиндра, наподобие „матрешки“, был вставлен еще один цилиндр — свинцовый. Пространство в три с половиной миллиметра между стенками свинцового и титанового цилиндров заполнялось атермическим составом — специальной пористой керамикой, защищающей содержимое контейнера как от перепадов температуры, так и от любого термического воздействия, до трех тысяч градусов по Цельсию. Кроме того — спецкерамика обладала и еще одним замечательным свойством — поглощала и частично рассеивала лучевую энергию.
Следующие компоненты контейнера-„матрешки“ — три абсолютно одинаковые толстостенные металлические капсулы, изготовленные из особого вольфрамо-рениевого сплава и покрытые снаружи слоем хрома, оборачивались несколькими слоями специальной синтетической ткани, своими характеристиками мало уступающей знаменитому „кевлару“, а по некоторым параметрам и превосходящей его, и одна за другой вкладывались в основной цилиндр. Контейнер и каждая капсула плотно закрывались специальными винтовыми крышками с системой сальников-уплотнителей. Вот такая сложная конструкция. А внешне — кусок медного дерьма…
Ливанская или сингапурская туристическая фирма-заказчик через посредников — очень солидных господ, у которых на холеных лицах отражалось их капээсэсное и кагэбэшное прошлое — расплатилась с изготовителями „зеленой“ наличкой, долларами.
Вместе с посредниками прибыли грузовые машины, и товар — сорок контейнеров-„матрешек“ — был вывезен за пределы лаборатории. Дальнейшая судьба изделий украинским производителям была неизвестна, да и неинтересна…
В другой лаборатории, расположенной отнюдь не в Панаме, куда заказчик — не сам разумеется, а опять же при помощи посредников — переадресовал контейнеры, в каждую из внутренних металлических капсул закладывали еще одну, стандартную свинцовую капсулу, содержащую по килограмму, вернее — чуть меньше килограмма, очень дорогого и чрезвычайно опасного серебристого металла —
В этой лаборатории закладка вещества и закрытие
После того, как контейнер намертво закрывался, в стенах той же лаборатории на него наносился „камуфляж“: волосяной шов на верхней торцевой крышке контейнера, различимый только в сильную лупу, дополнительно проваривался специальной горелкой; на медную поверхность контейнера наносились мазки краски, грязь, выбоины и следы сильного окисления. В общем, контейнеру придавался весьма непрезентабельный облик.
Разумеется, „фонили“ контейнеры, не без этого, но вполне безопасно — около сорока пяти-шестидесяти микрорентген в час, не больше. Основной поток радиации плотно вяз в многослойном сандвиче свинцово-титанового экрана корпуса.
В одном из неказистых сооружений — полуразвалившемся бетонном бараке времен освоения товарищем Ферсманом природных богатств Кольского полуострова, расположенном в нескольких километрах от территории станции — некими умельцами из числа персонала Кольской станции была оборудована полукустарная лаборатория по упаковке в спецконтейнеры краденого плутония-239, или оружейного плутония, или двести тридцать девятого.
Украсть некоторое количество тяжелого серебристого металла со специального склада — для специалистов-ядерщиков не было неразрешимой проблемой. Тем более, что учет наработанного материала в последние годы велся на станции не очень-то скрупулезно.
Преступная группа, занимавшаяся воровством оружейного плутония из хранилища, как ни странно, состояла всего только из троих человек: двоих физиков-ядерщиков и одного инженера — сотрудника хранилища. Разумеется, они не афишировали свой бизнес, но особо и не конспирировались. Кое-кто из персонала станции — не из охраны и не из администрации, разумеется — помогал им тем или иным способом, и они, не жадничая, щедро расплачивались с такими помощниками. Кое-кто искренне завидовал им. Некоторые презирали, но никто на них не донес, не стуканул… Это факт.
Из блока спецхранилища двести тридцать девятый похитители выносили в небольших герметичных свинцовых капсулах, в которых он и хранился на глубине шести метров в металло-бетонных ячейках склада. Затем в эти ячейки, на место изъятых контейнеров, чтобы не вызвать подозрения, вставляли точно такие же свинцовые муляжи — „куклы“ — пустые капсулы, заполненные обычным свинцом.
В дальнейшем на легковой машине одного из подельников украденный материал доставлялся к месту „расфасовки“, где в кустарной, но солидно оборудованной лаборатории упаковывался в специальные транспортные контейнеры. „Матрешки“ из лаборатории, после расчета, как товар из магазина, вывозились
Дальнейший их путь нисколько не интересовал двоих
Глава семнадцатая
У попа была собака,
Он ее любил…
Заметки очевидца.
Вернулся я домой поздно — около девяти часов. Лида и дети уже поужинали и занимались какими-то домашними делами. Я на кухне разогрел себе на сковороде картошки с котлетами, добавил пару ложек майонезу, плотно поел и решил ничего Лидуське по поводу своих рефлексий и смутных сомнений относительно этого „водочного“ рейса не говорить. Да и не было у меня каких-то очень уж особых рефлексий. Ну — водка, ну — таджики, ну — Гена… Фигня все это. Если реально, без психоза смотреть — халтура и халтура, мало ли… Прокатимся с Борькой туда-обратно, и дело в шляпе, а деньги — в кармане. По четыре сотни каждому. Ну, а логиновские „наставления“ меня не очень-то касались. Хотя, в определенной степени, и любопытно было — чего там мой полковник захимичивает?
В общем, рассказал жене вкратце о предстоящей работе: работа, как работа — рейс. Собрал дорожную сумку и хотел уже завалиться спать. По принципу: утро вечера мудренее, но не тут-то было. Лидуся начала психовать: „Ах, не нравится мне это; ах, не нравится мне то…“ Не было печали! Я тоже слегка завелся, поскольку жена, в общем-то, отразила мои смутные сомнения. Но! Я — это я! И нефиг тут…