Александр Яковлев
Драйверы
Длинный, длинный пологий спуск… Вот бы где разогнаться до сотни кэмэ и без переключения скоростей вылететь на противоположный склон…
Борька по звуку движка почуял неладное и приподнял башку из спальника. Ахмет, когда я перешел на нейтралку и начал притормаживать, тоже очнулся и принял сидячую позу. Сворачивающий на боковую дорожку „шевроле“ они сразу увидели, но промолчали. С момента взрыва, когда сзади долбануло, особенно после того, как я проигнорировал два раза Борькину просьбу остановиться, в кабине у нас возникла некоторая напряженка. Точнее, от Боба ко мне пошли волны отрицательной энергии. Ну еще бы — не остановился, подлец, не оказал людям помощи! Волны, конечно, были не сильные — не порча и не сглаз, разумеется, а так… Фигня, в общем, на меня не действовало.
В зеркало заднего вида мне хорошо было видно, что позади у меня — как по заказу — никого нет. Джип сумасшедший вперед умчался, грузовых и легковых на дороге тоже не отслеживалось, поэтому я включил правый поворот и резко вышел на середину дороги. В этот момент я окончательно убедился, что встречная машина — полноприводный микрофургон „шевроле“. Логиновская или нет — пока не факт, но очень похожа. Да и место как раз то, заветное…
Я повернулся к Борьке и с невинным выражением морды лица спросил:
— Никого тебе эти синие глазки не напоминают?
В ответ он издал губами характерный звук — напоминают, мол. Ну, значит, вот сейчас прямо и проверим — не показалось ли? И почему бы нам сразу не выяснить — ху из ху, чтобы потом не терзаться сомнениями и догадками?
„Шевроле“ собрался не спеша повернуть на неприметную дорожку, ведущую в лес, притормозил, включил поворотник… Мне странным образом тоже как раз туда и именно сейчас понадобилось. Вот поэтому я и решил осуществить свой маневр чуть раньше его. В конце-то концов — он ведь слева, вот пусть и уступает. Правила дорожного движения пока еще для всех одинаковы! Короче — я свернул на эту дорожку чуть раньше. Свернул и тут же дал по тормозам. Зашипел воздух, и наш „КамАЗ“ встал, как вкопанный. Приехали.
„Шеви“ замер слева, и из него никто не показывался. Ну что же, будем вежливыми — я открыл дверцу, выпрыгнул из кабины и, обойдя ее спереди, двинулся по снегу, который оказался здесь неожиданно глубоким, к „шевроле“.
С пассажирской стороны опустилось тонированное стекло, и на меня уставился… ствол. Вот это здорово!
Я не видел, у кого в руках был этот ствол — ночь, яркий свет фар наших и „шеви“ — но мне почему-то это не понравилось: не люблю я, когда со мной вот так, по-хамски, блин… И еще мне почему-то показалось, я прямо инстинктивно почувствовал, что там, в машине, с автоматом — женщина.
Дева печальна сидит, праздный держа… автомат!
Зар-р-раза… Этого мне только не хватало! Совсем чокнулись — без оружия уже в сортир не ходят. Человек с ружьем, мать их…
Вернее — баба с ружьем. Или не баба?
Я сразу вспомнил ту июньскую белую ночь у деревни Зуево, заброшенное лесное кладбище, и в голове мелькнуло имя — Мария.
Если это человек Логинова — не будет она стрелять, однозначно. Если нет — тем более. С какого это фига?
Деваться мне все равно было некуда, и я пошел ва-банк, напропалую. Я бодро-весело поднял руки — мол, сдаюсь, сдаюсь, затем опустил их и громко и почти радостно сказал:
— Привет, Мария. А где Гена? — Попал в десятку. Гена был здесь. На сей раз он сидел за баранкой своей красивой „тележки“. Полковник открыл левую дверцу, выпрыгнул в снег и, подойдя ко мне, поздоровался, как будто мы вот только недавно — может, вчера или сегодня — расстались, и вот опять встретились.
Случайно, разумеется. „Ах, неужто это вы?“ Картина Кушкина — „Не ждали?“ Ну, я тоже не стал „терять лица“ и поздоровался с ним точно так же — спокойно и доброжелательно:
— Привет, полковник…
Прямо какие-то чудеса с нами и Логиновым происходят. Куда мы с Бобом не сунемся — везде он. А может быть, он не один? Может, их много — полковников Логиновых?
Не-е-ет, полковников действительно много — но таких, которые со мной в поле в восемьдесят девятом году работали, больше не может быть. И которые меня с Борькой и Николаем Ивановичем от нехороших злых мужиков кагэбэшных отмазывали — тоже кроме Гены нет. Да и по другим признакам другого Гены именно здесь — неподалеку от поворота на Лоухи — и именно в это время быть не должно. Он, родимый…
Тут из кабины „КамАЗа“ высунулся Борька, успевший перелезть на водительское место, и громко спросил:
— В чем проблемы, командир? Если эта большая грязная шаланда с синим ящиком мешает проезду вашего восхитительного „линкольна“, таки я ее щас уберу. О’кей?
Гена засмеялся, махнул рукой — мол, двигай за мной — и залез назад в свой автобус. Я тоже вернулся в кабину „КамАЗа“, но уже с правой стороны, поскольку мое место за рулем оккупировал Боб. Когда я залезал в кабину, Борька очень выразительно посмотрел на меня. Я пожал плечами и изобразил на лице полное недоумение. А что я мог ему сказать?
Ахмет опять оказался в середине, между мной и Бобом. Нашего, вернее, Борькиного автомата нигде не было видно — молодец, припрятал. А у Ахмета видок почему-то был слегка напряженный. Видно, ни черта не мог понять в нашей российской действительности маленький таджикский певец. Везде он видел подвохи и всего опасался. А в общем-то, и правильно, но не в данном конкретном случае.
Я, как мог, успокоил его — мол, не робей, Кирюха! Матрос ребенка не обидит… Три машины денег мы у тебя отнимать не собираемся, так что не боись. Не знаю, помогло мое камланье, или нет…
* * *
Честно говоря — для него это было неожиданностью. Эти
Сначала из города поехали какой-то загогулиной. Он не испугался, но и не стал их останавливать, решил посмотреть, что из этого выйдет. Ничего не вышло, ничего не случилось — до места назначения добрались нормально.
Затем, ко всем прочему, у них автомат оказался. Это тоже его не сильно удивило — сейчас оружие у многих.
А теперь вот „стрелка“ на трассе… И как раз в нужном месте. Значит…
Значит, с самого начала группа, с которой он хотел связаться, подставила ему своих людей. Непонятно и… неприятно. Выходит, люди полковника Логинова знали о нем. Ладно — анализ и осмысление этого аспекта можно оставить на потом. А сейчас нужно еще немного „поиграть“… Посмотреть, что из этого выйдет.
Абсолютной уверенности в том, что водители — свои, то есть люди из параллельной группы, у Зулу пока не было. Сами водители на условные фразы, которые он несколько раз за эти двое суток произнес, никак не реагировали. Но это ничего и не значило — второстепенные участники во все тонкости работы, как правило, не посвящаются. А вот те, кто их здесь встретил, должны знать пароль. Если свои, конечно…
„Ну что же, подождем, — решил он. — Поиграем в простачка, испугаемся немножко“.
* * *
Борька аккуратно сдал шаланду немного назад, освобождая путь „шевроле“. Тот рыкнул движком, по мощности почти не уступающим „камазовскому“, и раскидывая снег своими четырьмя широкими колесами, резко продернулся у нас перед носом, набрал скорость и быстро поскакал вперед. Однако, шибко шустрый парнишка… Мы, сохраняя солидность, присущую дизельному автопоезду, не спеша двинулись следом. Интересно только — куда?
После того, как Борис свернул с трассы за логиновским „шевроле“, мне показалось, что Ахмет прямо застыл и сжался весь. Я еще подумал тогда, что любой на его месте застыл бы и сжался.
Вот именно в такой ситуации вполне можно подцепить энурез…
Но таджик совладал с собой. Сначала немного посуетился, приемник выключил, потом в сумку свою зачем-то полез.
Ну, думаю, сейчас „ствол“ свой достанет, „тэтэшку“, которую у бандитов за Олонцом отнял… Нет — руку из сумки вытащил без пистоля. А может, и правда он „ТТ“ вместе с „АКМ“ ментовским в лесу скинул?
В общем, посуетился Ахмет, потом временно затих.
Понять его можно — ситуация не для слабонервных: ночь, заснеженная лесная дорога, яркий свет фар по вековым елям…
Но мы-то с Бобом совершенно точно знаем, что двигаемся в гости к Логинову, а Ахмет… Он же — ни сном, ни духом. Да еще взрывы-пожары эти на дороге позади нас.
— Витя, куда мы едем? — спросил он меня.
— В Ленинград, в Ленинград… Вернее — в Санкт-Петербург. Сейчас только заедем на часик в гости к одному хорошему человеку…
— Нет. Не надо туда ехать. Время теряем. Нас люди будут ждать. Мы так не договаривались.
Это, конечно, не было истерикой, но мне показалось, что напряженка в его голосе была предельная. Еще чуть — и сорвется.
— Борис, поворачивай, поехали назад, — в голосе Ахмета послышались командирские нотки. Сталь, металл.
Это — уже лучше, значит, владеет собой товарищ. Ну что же, он по-своему прав — за груз вся ответственность на нем. И потом, он ведь не знает, кто такой Гена, куда едем, зачем? Встретились на дороге, как будто специально сговорились, и в лес дремучий. На его месте я бы уже выскочил из кабины и скачками по сугробам мотал бы отсюда.