Михаил Белоусов
Сатисфактор
— Тут мои девочки такой перекрестный опрос „орешкам“ учинили, теперь ни за что не потеряются, пусть оболочка хоть до черноты помутнеет.
— А меня продолжает волновать отсутствие возможности вмешиваться в события. Выдергивание — не в счет. Это на крайний случай, и будет рассматриваться как провал миссии.
— Ида, Роб, задержитесь. Остальные — брысь по домам! — Кирилл оглядел зал и бестактно добавил, — Гоп, к тебе это тоже относится. Забирай своего обжору и, если хочешь, жди Иду на стоянке.
Гоп с Пифагором подмышкой исчез за дверью, а Робин обиженно засопел. Однако, как выяснилось, сладкой парочке на стоянке мало что светило. Совещание затянулось. Обсуждалась возможность влияния на события там, за стеклом монитора. Они, события эти, похоже, приближались к кульминации. Терять собственные объекты Проект не имел права, подвергать опасности объекты туземного происхождения тоже не хотелось, и уж тем более не хотелось прерывать миссию императивным манером. Предложения сыпались как из рога изобилия, но все они в пух и прах разбивались то одним, то другим оппонентом.
— Может, отправить им на помощь еще людей? — Смерть На Сносях с самого начала предложил наиболее очевидный ход.
— Нет, это уже больше смахивает на экспансию инопланетян и нарушит чистоту эксперимента, — Йоко покачала головой, — Андрей на это никогда бы не пошел.
— А через лингво-канал?
— Нет, Ида, — Инженю вздохнул, — Тут тоже промашка. Лингво-чипы чрезмерно специфичны, и никаких прочих функций, к сожалению, выполнять не могут.
— Так может, доставить им туда новые, которые могут?
— Таких пока нет. Да и потом, кого туда забрасывать? И как заставить объекты их глотать? Тут им уже до сумасшествия будет недалеко.
Ко второму часу ночи Кирилл понял, что обсуждение зашло в тупик, и, как только Роб пискнул что-то про голограммы, на что Йоко нахмурилась и недовольно покрутила приплюснутым носом, решил переходить к силовым методам.
— Так, Ида, если Гоп все еще околачивается на автостоянке, то сегодняшняя дискотека у вас будет последней.
— Нас что, увольняют? — чернокожая красавица тут же истолковала все превратно и уперла руки в боки, — Обоих или кого-то одного? Можно поинтересоваться, за что?
— Сядь и не шелести юбкой, твоя идея с птероантропом была в свое время блестящей. С завтрашнего дня ты не занимаешься ничем, кроме придумывания альтернативного варианта. Старый не проходит: пересылать голограммы на такое расстояние никаких генераторов не хватит.
При этих словах Йоко сначала нахмурилась, а потом улыбнулась. Начальник Отдела Пересадок продолжал.
— Значит так, с Гопом по ночам на танцульках не скакать, Робину глазки не строить, Пифагора в туалет в рабочее время не носить. На то других уйма. Сидеть и думать. Лучше и по ночам.
Заметив жест руководителя Проекта, Кирилл махнул рукой, мол, не перебивайте, мисс Маэда.
— Помню, помню. Премиальные соответственно. Робу присутствовать все время рядом и мгновенно реализовывать самые неожиданные ходы. Можешь пользоваться всем, дружище, чем хочешь, хоть джойстиком. Но чтобы от идиной идеи до твоего воплощения проходило не более суток. Оба с завтрашнего дня имеют право за любыми данными обращаться ко всем руководителям отделов, минуя меня.
— Гоп нам понадобится, — неожиданно для всех буркнул шотландец, — Лучше него никто связь с объектами не обеспечит.
— Вот и научишься делать это еще лучше. Гоп завтра переходит в зашоренный режим — никаких контактов по работе, — Кирилл распоряжался четко и точно, словно старый морской волк на вверенном ему корабле, — Его задача — полноценный ситуационный анализ всего происходящего там. Причем, точный и в режиме реального времени. Прохлаждаться некогда. Будет пока заменять Андрея.
— А почему нужно ставить мальчика в столь жесткий режим? — выразил недоумение Инженю.
— А именно потому, что мальчик. Парень чрезмерно талантлив, и, зная задачи окружающих, начнет параллельно своей решать и чужие. Распылять его я не намерен, да и время давит. А помимо таланта еще нужен опыт Андрея. Чего пока у Гопа нету.
Кирилл нарочито свирепо уставился на молодежь.
— И попробуйте мне оба проболтаться! Ладно, пора расходиться.
Операционный зал опустел. Кирилл остался в нем один, добровольно взвалив на себя дежурство у кнопки немедленного возврата. Закурил, подошел к необъятному окну. Там, за стеклом шел противный токийский дождь. На автостоянке одиноко маячила фигурка Гопа. Зонтик помогал слабо, и очкарик самоотверженно мок, спрятав енота под куртку.
— Черт, — выругался про себя Кирилл, — А ведь события и вправду начинают попахивать порохом.
Глава 62.
Калям, умные ослы и полет вверх тормашками
Базар стал для меня теперь родным местом, ибо, не проходило дня, чтобы я не наведался туда по нескольку раз в расчете встретить шестерку заговорщиков. Было совершенно ясно, что они там непременно появятся. Без средств в большом городе шагу не ступишь, а денег-то у них нет ни копейки. Самым же простым способом их раздобывания была банальная кража, на которую старший полуангел, несомненно, горазд. А значит, судя по нахальной роже, которой я хоть и на мониторе, но налюбовался вдоволь, претворит сие преступление в жизнь, обязательно. Лучшего же места, чтоб срезать кошельки, кроме базара не найти. И хотя рынок так и притягивал, проводить тут все свое время я не решался. Человек при деньгах, и немалых, но ничего не покупающий и ничего не продающий, в этом месте вызывал, по меньшей мере, нездоровый интерес.
Поэтому помимо торжища приходилось шляться по Хлоре, делая вид, что интересуешься всем на свете, и даже демонстративно вести нечто вроде путевых заметок. Я потратился на приличный пергамент и пишущий инструмент. В Лигерии с этой целью пользовались калямами из тростника или гусиных перьев. Ну совсем, как у нас на древнем Востоке. Ужасно, скажу Вам, неудобный прибор: капает с него вечно, а чернильницу приходится на поясе носить. Хорошо еще, что, прочно впитываясь в пергамент, местные чернила из сока каких-то несъедобных ягод легко отстирывались от одежды. Неграмотный Гюль смотрел на меня как на чудо света. Способные накарябать лишь собственное имя — и те встречались на его жизненном пути крайне редко. А уж чтоб и писать пространно и снабжать записи рисунками — такого он не видывал никогда!
Через день, правда, этот хитрый черт начал подкатывать ко мне с нижайшими просьбами обучить письменности и его. В случае достижения такого успеха положение оборванца в обществе мгновенно повысилось бы сразу на несколько ступеней. Но тут я был вынужден отказать. И не из вредности вовсе. Говорить и понимать по-лигерийски мне помогал транслятор, но на эпистолярный жанр возможности прибора не распространялись, так что писать приходилось по-русски. Впрочем, детальное ознакомление со стольным градом было отнюдь не вредным. Так или иначе, но через несколько дней я уже хорошо в нем ориентировался. Очень помогали и пояснения Гюля и собственные схемы, на которые я не жалел времени, понимая, что в скором будущем такие знания могут оказаться бесценными. Бурные события надвигались вместе с нашей бравой командой, а куда заведет в конце концов кривая — было заранее неизвестно. И в недалеком будущем вполне может встать извечный вопрос „куды бечь?“.
Кстати, местами было небезынтересно, если не рассматривать все лишь с позиции поиска путей отступления. Чего только не встречалось! И глинобитные кварталы бедноты, где от жары спрятаться совершенно невозможно, и районы проживания тех, кто позажиточнее — ну, тут уж — мама дорогая! Дворец на дворце сидит и дворцом же погоняет. Тесно застроена Хлора, без проспектов, все больше улочки узкие, кругляшом добротно мощеные. Ходил я везде совершенно беспрепятственно, разве только в чужие дворы да двери не лез. Стража, они тут по пять ходят, и внимания не обращала. А чего, как сказал мой постоянный спутник, одеяние справное, чистое, взор хозяйский… Да и первые базарные впечатления мои оказались очень точными — тут не столько на одежду смотрят, сколько на оружие. Оборванцам лезвия не положены, более того, если поймают хама с ножом — может головой поплатиться. При мне в богатых кварталах Гюля сколь раз останавливали да обыскивали. Надоело мне его за слугу своего выдавать, пришлось немного раскошелиться, приодел я его поприличнее. С мужичонкой от радости едва удар не приключился. Ну, а знающий народ, те же стражники, например, аж издалека в моем клинке благородство замечали. Иной раз и кланялись.
Кой-какие сходства в этом обширном граде можно было найти и со старым Самаркандом, и туретчиной отдавало, особенно в бедных кварталах, обустроенных на манер термитника, но и отличий пруд пруди. Чисто было кругом, улицы метенные, никакой вони, хотя, на местном солнцепеке любые очистки и, извиняюсь, какашки уже через час непременно дадут о себе знать. А ведь без них никак прожить не удастся. Видать, прав Говнид-оружейник, в большом почете тут гильдия ассенизаторов. Зато пьяниц видимо-невидимо. Вот уж вовсе не Восток! Правда, тихие все пьяницы попадались. Лежит себе поперек дороги на теплых камешках, руки-ноги раскинул, дрыхнет, портит пекло сивушным смрадом из пасти, и никто никакого внимания не обращает.
Не обращают внимания, потому как кошелек уже срезан — вон, только ремешки болтаются. С этим делом, как говорит Гюль, полный порядок — не положено кошельку на дороге валяться, а то, что к нему хозяин пристегнут — это несущественная деталь. Так и лежат пропойцы, пока не проспятся. Народ вокруг обходит, не глядючи, даже ослы переступать приучены. Животные тут, те, что к вьючным могут быть отнесены, тоже не без особенностей. Не копытные они, а, если можно так выразиться, псоногие, хотя издали ишак ишаком кажется, а конь — конем. Я их специально подолгу рассматривал, надеюсь, Гоп снимков понаделал достаточно, чтобы ксенобионикам работки подкинуть. Рассказал, было, Гюлю, что у наших коней копыта присутствуют, опешил бедняга. А как узнал, что их еще и ковать надо, совсем глаза на лоб полезли.