Михаил Белоусов
Сатисфактор
Глава 50.
Падающие звезды, упрямый черный металл и полубесова родня
Вот как только кончится сбор урожая, так до самого листопада в ясные ночи небо озаряется множественными искрами падающих звезд. Зрелище завораживающее, особенно для влюбленных. Как раз остается еще время до осенних свадеб в темноте пообниматься. Только помимо таких парочек есть люди, что ждут сей поры, как манны небесной. Дело в том, что звезды хоть и падают целыми роями, но находят их на земле очень нечасто, да и те, кто знает, как и где искать. И эти немногие за то, чтобы подобрать посланницу неба, готовы прозакладывать Нечистому и тело и душу.
Всем известно, что звезда, сверзившаяся с небосклона, прикидывается ноздреватым куском черного металла. И цена этому куску неимоверная. Потому как куют из него те самые керы-ножи, сносу которым нет вовеки веков. До того металл прочный, что клинок из него не тупится никогда и способен рубить все, что только можно себе представить, совершенно для этого непотребное. Против кера ни прочая какая сталь, ни камень не устоят. А черному лезвию — хоть бы хны — не тупится и не зубрится. Однако ж свойства такие полезные не даром даются. Ничего в мире дармового нету. Вот так и тут. Нельзя, например, упавшую звезду ничем и никак обработать, только лишь разогреть до белого цвета в горне и проковать. Да и то, ковать лишь по прямой удается. И не было случая пока, чтобы какому кузнецу изогнутый кер изготовить удавалось. Оттого их трехклинками и называют. Как ни поверни лезвие, все острый клин углядишь: и со спинки-обушка, и сбоку и, ежели с острия посмотреть.
Заточить такой нож тоже нельзя ничем, вострят его прямо при ковке, словно косу отбивают, и это уж навсегда. Металл некрасивого черного цвета, как я уж говорил, не тупится никогда. И еще — на нож довольно много металла одним куском надо, а соединить из мелких ковкой не получается. Не поддается звезда на такие хитрости. Кстати, и не каждому ковалю ее металл покорится. Бывали случаи, вертит хороший мастер раскаленный кусок на наковальне, молотобоец по нему кувалдой бухает, а все попусту — не куется, хоть тресни. Побьется, побьется кузнец, да и уступит заготовку за хорошие деньги другому. А тот, хоть и не так именит, а, глядишь, через недельку и хоромы себе справил, и кузню новую и инструмент. Да и дочь его сватают теперь совсем из другого двора. Значит, отдалась ему упавшая ночная красавица, выковал он из нее кер, да и продал с большим прибытком. Шутки в сторону, за хороший трехклинок, говорят, кто душой попоганее — родных в рабство продавал.
Вот и шастают искари, ждут удачу ясными осенними ночами в укромных местах. Уходит в поиск человек тайком, чтобы судьбу не спугнуть. А уж коли посчастливится найти — тем более хоронится от любого встречного-поперечного. Особенно в лесу, потому подозрение всегда есть, что с таким же искарем встретился. И такое бывало, что метнется за добычей опытный искарь, а вслед ему — супостат. Крадется за ним, хоронится, а как найдет тот упавшую звезду — нож в печень или по затылку тяжелым чем… Так, на кере много крови бывает еще до того, как он ножом стал.
Не знаю, насколько правильно я привожу то, что извлек из бездонной памяти Кобане о чудо-ножах. Но Кал покивал головой, соглашаясь, ибо, по его словам, кер был позаимствован у весьма богатого человека, когда Гари в числе полутора десятка пиратов взял расписную торговую черепаху на абордаж. О судьбе бывшего хозяина черного клинка он распространяться не стал.
…Мы шагали гуськом по тропинке среди все тех же странных деревьев, росших уже почаще, чем на берегу. Гай на ходу чуть ли не обнюхивал нож, выданный ему „подержать“. Пару раз он даже едва не упал, не замечая кочек.
Внезапно на повороте хозяин остановился. Прямо перед нами на песке стояло совершенно нелепое существо ростом мне по колено. Покрытое густой очень короткой шерстью черного цвета, как у крота, оно телосложением смахивало на маленького ребенка. Только вот физиономия подкачала, прямо скажем. Во всяком случае, от рож местных жителей она в лучшую сторону не отличалась. И, кроме того, тварь являлась владельцем длинного тонкого хвоста.
— А, Кузейро, — Кал нагнулся, подхватил хвостатого и водрузил себе на плечо, — Встречать вышел?
Он обернулся и хитро подмигнул нашим летунам.
— Не вам ли родня?
Лишь сейчас хозяин тактично намекнул, что не оставил без внимания характерные особенности братьев и немого. С этими словами он повернулся и снова зашагал вперед. У нас отвисли челюсти, а Кобане выронил тяжелый нож, который упал прямо на ногу взвизгнувшего Тальта. Хорошо, плашмя.
Сидевшее на плече хозяина существо было украшено со спины парой кожистых крыльев на манер нетопыря, черных и слегка морщинистых в не расправленном состоянии.
— Ап-ап-ап, — хором произнесли братья.
— Пошли, пошли, — хихикнул, не оборачиваясь, Кал Гари, — Дома поговорим.
Гай подобрал нож и бросился нас догонять.
— Путеказ! — услышал я из-за спины голос Кобане, — Я про них так много слышал, так много знаю, но видел только издалека.
Поначалу ничего хорошего не предвещавший день, по крайней мере, для старика, постепенно превращался в сплошную благость. Столько нового и удивительного…
Глава 51.
Почтенный путеказ, одиннадцатый и то, что Фемину непременно зачтется
— Наверное, судьбе было угодно, чтобы я оказался к жажде самым устойчивым, — мерно повествовал Кал, не переставая жевать, — Когда черепаха окончательно подохла, в живых нас оставалось только трое. Капитан, я и вот этот паршивец.
— А через сутки помер и капитан, — продолжил он и погладил по голове путеказа, — Хоронил его в море, как положено, даже молитву какую-то прочел…
Кузейро сидел на колене у Фемина и с аппетитом обедал, не сильно заботясь об опрятности. Кости мелкой рыбешки, поджаренной на масле все тех же гигантских волосатых орехов, он небрежно кидал куда попало, в том числе, на циновку, на себя и на немого. С самого начала бровастый летун и маленькая копия черта чувствовали друг к другу непонятную приязнь.
— Так меня и донесло до этого острова. Только весел-то на черепахах не предусмотрено, да и бесполезные они — такая тяжесть! Тем более, у подохшей черепахи и воздушные мешки стали сдуваться. Пришлось осениться знамением, прочитал молитву, от пейзаров оберегающую, да в воду и сиганул. Иначе — пронесло бы мимо. Сил едва хватило до мелководья добарахтаться, совсем от жажды ослаб, а тут местные под руки подхватили. Так и прижился.
Голод не тетка, знаете ли. Омур изо всех сил отдавал должное искусству хозяйки хижины по части приготовления пищи. Мы не отставали от него. Гари оказался не только гостеприимным, но и все понимающим хозяином. Во всяком случае, он абсолютно правильно расценил то обстоятельство, что мы, нарушая все правила приличия, сели за стол при оружии.
— Правильно, ребятки, пока не освоитесь, с клинками вам куда как спокойнее будет.
Молодая хозяйка все подавала и подавала на стол, вернее, на циновку, расстеленную на полу хижины. Лицом она была страсть, до чего миловидна. Гладкая, атласная кожа, движения молодой тигрицы, ноги от подмышек растут. Неужели все женщины на острове столь же прекрасны, сколь отвратительны физиономии сильного пола? Жена Кала явно была в положении, о чем свидетельствовал округлый, аккуратный животик, который она носила с изяществом и нескрываемой гордостью. Гари ласково похлопал ее по заднице.
— Одиннадцатый, — важно поднял он палец, — Молодец у меня баба. Каждый год то девку, то парня рожает вперемежку. По пятеро их.
Гай поперхнулся. Да и то, иметь такое дивное телосложение после десяти родов — Божий дар, вовсе даже жене бывшего пирата не положенный!
— Сирые Острова, говорите, — хозяин запустил пятерню в нечесаные волосы на затылке, — Сирые Острова, друзья мои, далеко отсюда. Там где-то!
И Кал махнул рукой как раз посередине полуночной и закатной сторон. Флегенд оторвался от цыпленка и, загибая жирные пальцы, начал что-то прикидывать.
— Не может быть, — заявил он, закончив расчеты, — Гай говорил, что до них от Бали три дня нам лететь, вот и прилетели. Что ж мы, ослепли, коли островов под собой не заметили?
— Значит, пунт это был.
Мы с Тальтом тоже перестали орудовать челюстями и переглянулись. Что еще за напасть такая — пунт? Я даже украдкой потрогал оберег на груди, но тот спокойно висел на вервии и даже не подрагивал.
— Пунт — это ветер такой в вышине над морями, — чавкая, пояснил за хозяина Гай, — Его птицы перелетные используют. Сильный это ветер и ровный. Вот и мы в него попали, не заметив, отнес он нас в сторону и далеко на полудень.
Час от часу не легче! Теперь мы и вовсе не знаем, где находимся. Водоход-разбойник тут нам не советчик — сам не ведает, куда его судьба занесла, хоть и доволен ею.
— Были б это Сирые Острова — как же, сидел бы я здесь! — хмыкнул Кал, — Туда не реже раза в год торговые черепахи добираются. Я тут прикинул по звездам в тот день, когда тени самые короткие. Ох, далеко от нас Сирые Острова! Вот только он у меня как память и остался.