Михаил Белоусов
Сатисфактор
Омур еще раз огорченно оглядел пустой стол, перевел взгляд на осоловелого брата, тяжко вздохнул, разделся до пояса и расправил крылья.
— Лады, сам слетаю.
— А может быть, мне? — Тальт поднялся со своего места, —
Младший из летунов беспечно махнул рукой.
— Ерунда, вон темень какая. Тут больше опасности сослепу за колокольню зацепиться.
— Вот и я говорю, — с этими словами принц-лишенец двинулся, было, к выходу, однако Омур не стал его слушать, с плащом подмышкой нырнул в окно, на лету бесшумно расправил крылья и канул в темноту.
Он, в отличие от братца, не считал путеводную книгу большой ценностью, поэтому она продолжала лежать, раскрытая на пресловутой карте, в которой Тальт так и не мог найти знакомых очертаний береговой линии. Флегенд восседал на полу в нелепой позе обожравшегося кота и понемногу приходил в себя. По крайней мере, взгляд его приобрел осмысленность, и полубес даже попытался разглагольствовать о крепости башки и необычайной устойчивости здоровья у представителей его племени. Вон, мол, видали, как приложился, и ничего. Мол, жив, здоров, даже аппетит опять прорезался… Достоинства, на мой взгляд, были спорными.
Мы с Лигерийцем, не сговариваясь, склонились над книгой и едва не столкнулись лбами. Смотреть на ту самую карту было уже тошно, поскольку в рунах мы оба ничего не смыслили, и я принялся перелистывать жесткие листы в надежде обнаружить еще что-нибудь, нарисованное от руки. Втайне закралась мысль, а не присутствуют ли в этом фолианте сведения и о моей родине? Однако читать карты я не был научен, и даже окажись родная моя сторонка на одной из страниц, все равно бы не признал. Рисунков в книге, действительно, оказалось очень много. Тут были и многочисленные очертания неизвестных стран, и неведомые звери, большей частью хищные, судя по зубам, и изображения людей в самой разной и странной одежде, а то и без оной вовсе. И как я уже говорил, все это было снабжено надписями, совершенно нам недоступными.
Омур обернулся довольно скоро. Как раз в тот момент, когда его старший брат окончательно очухался и бодро вскочил на ноги, он влетал в окно, неся на руках старика Гая как любимую девушку. Прибывший с размаху врезался вместе со своей ношей прямо в спину старшего брата и снова опрокинул его на ковер. Не удержавшись, придворный обольститель выронил и Кобане, а потом грохнулся и сам, едва не переломав себе крылья.
— Вот, успел! — заместитель Бога любви был необычайно доволен собой, — Пока ты, Тальт, доперся бы на своих двоих, Гай уже лежал бы мордой в миске. А так — смотрите, еще ничего. Даже на ногах держится.
Мало что соображающий Кобане глупо моргал на нас глазами, стоял, расставив пошире ноги, посреди комнаты и молчал. Его сильно покачивало. Было видно, что впечатления от полета над городом старик расценивает как новую разновидность винной горячки, и не более того.
— Книгу, книгу ему покажи! — Флегенд в который уж раз поднялся с пола, — Враз протрезвеет!
Фолиант, каковой я продемонстрировал Гаю на вытянутой руке, произвел на того совершенно магическое действие. Качка моментально прекратилась, взгляд Кобане приобрел осмысленность и даже сосредоточился на старшем из братьев, который застил старику левую половину книги. Флегенд в отличие от брата, летавшего, по крайней мере, в штанах, предпочитал делать это совсем нагишом и перед попыткой вылететь разделся. Как он потом пояснял, так проветривается все хорошо…
— Срам-то прикрой, — проворчал Гай, — Люди кругом, бесстыдник. Ы-ы-ы-ы…
Тут Кобане узрел за спиною у полубеса его великолепные крылья и незамедлительно брякнулся в обморок. Стало ясно, что хмельному старику впечатлений хватило под завязку, и он представил себя уже на том свете. Я позвонил в колокольчик, объявилась крайне изумленная Роза: никому дверей она не открывала, а публика в комнате самым непонятным образом размножалась. Впрочем, это ее устраивало, поскольку особи все были исключительно мужского полу. Я указал на лежащего на полу Гая. Тот, хвала Господу, дышал.
— Накормить, напоить, вымыть, привести в чувство, — понятливо произнесла она, — Мыльня еще теплая.
— Нет, отнести в клетушку. Мыть, кормить и поить завтра поутру, когда очнется.
— Я весь испачкался, лежа на полу! — нахально заявил Флегенд, рискуя получить пинка от чистюли-экономки за такие слова, — Перед сном мне просто необходимо помыться.
С этими словами он, так и не надев порток, ухватил Гая подмышки и принял деятельное участие в выволакивании его из комнаты. Роза держала старика за ноги, пятилась к двери и против повторной помывки полубеса нисколько не возражала.
Глава 17.
Утренняя горячка, красота за спиной и карта Лигерии
Завтракали мы втроем — Тальт, Кобане и я. Старик был вымыт до неузнаваемости, даже прозелень в волосах Роза отстирала. Был он благостен, чист, одет в поношенное (с моего плеча) и немного бледен. Похмелье сказывалось. Однако на аппетите выпитое вчера не отразилось, Гай проворно расправлялся с завтраком. Короче, согласно распоряжению, был Кобане мыт и в текущий момент — кормим, поим и в чувство приводим.
Поутру это самое приведение в чувство старика производилось строго гастрономически, поскольку, зная методы служанки, я строго-настрого запретил ей их использовать. Не хватало еще перед завтраком обнаружить в мыльне еще теплый труп. Гай энергично орудовал ложкой и поматывал от удовольствия головой, лишний раз воплощая в жизнь принцип всегда пользоваться случаем. Более чем уверен, что таких яств в кабаке ему никто не подавал. Покончив с гигантским куском обжаренного мяса, гость принялся, было, ожесточенно казнить яичницу, но тут нам помешали.
— Хо! Привет, старик, — Омур ввалился в столовую, по обыкновению голый по пояс, но при неизменном луке и стрелах, — Как, с утра голова не болит?
Гай поперхнулся, выронил вилку, однако в обморок, как давеча, падать не стал.
— Нет, ну это просто никуда не годится! — возмутился он, откашлявшись, — Я же с утра ни рюмки…
Тальт медленно сполз со стула на пол.
— Не бзди, — вошедший вслед за младшим братом Флегенд наслаждался произведенным впечатлением и был, мерзавец, естественно, без штанов, — Все по правде. Крылья самые, что ни есть, настоящие. Можешь даже пощупать.
С этими словами он повернул брата за плечи и спиной подтолкнул к обалдевшему Кобане.
— Ты чего раскомандовался? — взбунтовался вдруг Омур, — Пусть он лучше тебя щупает, а я хочу спокойно позавтракать.
— И изволь одеться, — строго добавил я.
Флегенд шмыгнул носом и исчез за дверью. Пока Омур уничтожал то, что мы по оплошности не успели доесть, Гай во все глаза рассматривал его и ни слова не говорил. Потом он отодвинул стул, зашел летуну за спину и осторожно провел ладонью по перьям.
— Красота-то какая! — он поднял горящие глаза. Ну еще бы, перед ним расстилалась область уж совсем неизведанного.
— Перестань, не щекоти, — Омур недовольно передернул плечами, отчего крылья тихо зашуршали, — Дай поесть спокойно. Перьев что ль не видал?
И он потянул к себе тарелку с недоеденной Гаем яичницей.
В конце концов, когда в столовой собрались все, даже Флегенд, из вредности облачившийся в плащ и берет, удалось убедить Кобане, что все виденное им не есть пьянства и злонравия достойные плоды.
— Да, а где давешняя книга?
Черт побери, из черепушки Гая ничего не могло исчезнуть бесследно! Я ж думал, что от потрясений тот и не вспомнит о фолианте. Ан нет. Пришлось перейти к более предметной части. Кобане внимательно выслушал кратко изложенную предысторию и согласился изучить книгу на предмет определения нашего будущего пути. При этом он категорически потребовал компенсации. Вот уж, поистине, „с волками жить, по-волчьи выть“. И дня не прошло, как Гай познакомился с братьями поближе, но замашки старшего из них перенять успел. Я вздохнул, надеясь, что старый пьяница не заломит несусветную цену, однако тот нас просто огорошил.
— Мне бы хотелось попристальнее рассмотреть ваши крылья — заявил он, — А лучше — пощупать и зарисовать. И, кроме того, хочу видеть, как вы летаете.
— Да ты ж вчера не только видел, но и ощущал!
— Хмелен был, поэтому и не мог оценить по достоинству.
— Хорошо, — согласился скупердяй-Флегенд, довольный тем, что средства понапрасну тратиться не будут, — За показ денег не берут. Вон, малыш все и покажет.
Он кивнул на младшего брата, тем временем закреплявшего победу над завтраком.
Уговорились, что сначала старик прочтет руны, а уж братья ему перед отбытием все и покажут. Пусть потом в кабаке рассказывает байки про летучих людей. Все равно никто ему не поверит, а про их существование знают лишь старый инкантатор с челядью да молодой Герцог, бывший хозяин придворного обольстителя. А мы к тому времени будем уже далеко-далеко.
Гай потребовал для работы несколько дней. Братья недоуменно переглянулись.