Михаил Белоусов
Сатисфактор
— Да ладно, ладно, отстань, все сделаю, напишу, представлю к награде в размере годового гонорара, всех перецелую в розовые попки, отпущу в отпуск на месяц на острова, все что скажешь, не жалко, — кудесник клавиатуры болтал, но уже лихорадочно морщил мозги, и мысли его витали совсем в другом месте.
— Слушай, Андрей, насчет Мэрилин Монро тебя Ида ничем не зацепила? Я, вот…
Глава 15.
Игра в четыре руки на виртуальной трубе и небольшая передышка
Ида щелкала по клавишам со скоростью и монотонностью швейной машинки, я примостился рядом и терпеливо ждал результатов. Между моим правым и идиным левым ухом сопел Кирилл.
— Так, похоже, готово, — чернокожая красотка обернулась к начальнику, — Куда суем?
— На восьмую метку.
— Да Вы что, Кирилл! Зациклимся же!
— Черт! И правда, — Кирка распрямился, — Роб, куда тут ссылку засовывать?
Мне вся эта ихняя тарабарщина была абсолютно непонятной, поэтому я просто сидел и не вякал. Роб, не отрывая глаз от своего монитора, так же как и Ида, молотил по клавишам.
— Джамп CA52F. И отстаньте, иначе коридор не удержу. Кстати, скоро вы там?
Ида проделала необходимые манипуляции и уже собралась, было, запустить программу, как горец шумно выдохнул.
— Стоп! Давай заново. Выскользнул.
Потом парень подумал немного и решительно полез в стол. Пошуровал в ящиках и пришлепнул на столешницу присоски игрового джойстика. Потом он снова нырнул в компьютерные потроха, чтобы подключить шнур.
— Так, — Кирилл помрачнел лицом, — Мальчишка! И чтоб я этого не видел больше!
Роб не обратил на слова начальника никакого внимания, перезагрузил „мозги“ и снова неистово застучал по клавиатуре. Через несколько минут он поднял глаза.
— Без этой штучки не удержишь. Андрей Васильевич, садитесь сюда.
Я перебрался за его компьютер. На мониторе медленно плавали три концентрических круга с крестиком в центре.
— Вот смотрите, это, так сказать, просвет коридора с тремя коленами. Требуется удержать кольца одно в другом, покуда мы с Идой будем проводить коррекцию. То есть, просвет трубы должен быть постоянно виден насквозь. Сейчас на мембране ареала почти полный штиль, так что задача не сложная, помогайте.
С этими словами он бесцеремонно уселся за компьютер начальника.
— Ида, давай в четыре руки. Начали!
Как только она запустила программу, Рой принялся стрекотать клавишами, а кольца на моем экране пришли в движение. Я ухватился за ручку манипулятора. Удерживать эти разноцветные круги в нужном положении было трудно. Задача оказалась сродни какой-то игрушке или тесту на координацию. Кольца, иногда соприкасались, отчего компьютер издавал тревожные писки, но, представив себе слегка изгибающуюся длинную трубу с торца, я умудрялся держать ее в более-менее выпрямленном состоянии. Во всяком случае, полностью перекрыться просвету я не позволял.
— Опа! Пролезло как намыленное! Молодец, Андрей! — Ида вскочила со своего места и кинулась к Киркиным „мозгам“, — А ну-ка…
Мы все трое сгрудились за спиной у Роя и, не дыша, смотрели, что происходит на мониторе.
— Так, есть небольшая передышка, — проговорил Кирилл, когда экран погас.
Глава 16.
Гай Кобане, ночной полет и падение в глубокий обморок
— Ну, хорошо, ну ладно, — Тальт продолжал добивать летуна, — Ну, допустим, это мой берег. А где тогда на этой карте находимся мы?
— Пап, пап, — Флегенд зашлепал губами и пригорюнился. Удача, выпавшая ему при поисках родины принца, заставила позабыть о многих других, не менее важных вещах. Действительно, найти, где находится Лигерия, оказалось даже не половиной дела. И до сих пор оставалось неясным, каким же путем ее можно достичь. Я аж взмок от удовольствия, наблюдая за растерянностью старшего из братьев. Тот, было, попытался извлечь что-нибудь пояснительное из текста, однако руны оказались ему явно не по зубам.
— Эх! — воскликнул Флегенд совершено безрадостным голосом, — Рановато мы со стариком попрощались. Щас вот я…
Он сунул фолиант подмышку, расправил крылья и вознамерился покинуть комнату уже привычным путем через окно. Не успели мы с Тальтом и вскочить с кресел, как сердобольный младший брат проворно схватил старшего за лодыжку.
— Ты что, совсем с глузду съехал?
— Отвали, малыш, сейчас самое время! — Флегенд отчаянно дрыгал ногою, пытался вырваться и как голубь на подлете суматошно хлопал крыльями, чтобы не грохнуться на пол.
— Нет, и думать не моги! — голосил Омур, продолжая удерживать старшего брата от необдуманного поступка, — Глянь, уж полночь за окном! Если сейчас ведьмака разбудить, невесть что с тобой сотворить может…
— Да не к Виру я, а в кабак! Успеть надо, пока Кобане не наклюкался.
— А, ну тогда да, — парень разжал пальцы, — Это дело. И как я сам не додумался?
Взмахнув внезапно освобожденной лодыжкой, Флегенд с размаху стукнулся макушкой о подоконник и упал на пол. Удар был настолько сильным, что прекрасное стекло едва не вылетело, а несчастный некоторое время полусидел под окном, раскинув в стороны руки, ноги и крылья, и тупо смотрел куда-то внутрь себя. По тому, как Омур вновь спокойно уселся за стол чавкать, я понял, что помощь особо не нужна, благо череп у полуангела крепкий. Очухается.
Действительно, посетившая Флегенда мысль о Гае Кобане заслуживала самого пристального внимания.
Гай Кобане был у нас личностью в равной мере и опустившейся и легендарной. Ну, начать, хотя бы с того, что мало кому удавалось дошкандыбать пешком через Полую Степь в одиночку, хромая на одну ногу, и вдобавок с тяжким грузом возраста за плечами. Каллийцы, что с них возьмешь, южане, все у них наперекосяк. Вон, даже чума, известная у нас только по рассказам очевидцев, посещала города Каллии с похвальной регулярностью. При этом каждый ее набег ознаменовывался очередной жертвой из семейства Кобане. В конце концов, Гай остался один на свете как перст и справедливо решил, что в следующий раз лихорадка объявится уже по его душу. Не дожидаясь такого логического завершения, несчастный взял, что называется, ноги в руки и задал стрекача в направлении строго на полночь. Дальнейшие его похождения и мытарства вполне заслуживают описания в назидание потомкам. И, будь они записаны, представляли бы собой толстый фолиант, переполненный самыми невероятными приключениями.
Насколько велик груз его годов, сейчас не смог бы уточнить и Господь, а сам Гай на этот счет предпочитал не распространяться. Долгие годы пьянства оставили неизгладимую печать как на челе Гая, так и на его теле, превратив в жалкую развалину, неизвестно по каким законам все еще существующую на этом свете. Являя собой весьма печальный образ, Кобане при этом отличался столь ясным умом, что оставалось только диву даваться. Под его обширной плешью в обрамлении грязно-седых косм гнездилось такое невероятное количество знаний, что мой, например, череп непременно бы лопнул по всем швам. Однако в случае Гая это был отнюдь не захламленный чердак, а разложенные по полочкам сведения, которые он легко вынимал по любому случаю и щедро ими делился с окружающими, коли попросят. Собственно, это свойство и позволяло ему иметь пищу, крышу над головой и, само собой, обильную выпивку.
Рассказчиком он был непревзойденным, и послушать его вечером собирался полный кабак. Хозяин заведения мигом понял, насколько выгодно кормить, поить и укладывать спать такого постояльца. Поэтому в таверне Гай имел неограниченный кредит и жил в каморке под самой крышей. Постепенно люди стали приходить не только вкусить его баек, но и посоветоваться или за разъяснением непонятных вещей. Были любители и просто побеседовать с умным человеком на отвлеченные темы. Кобане никому не отказывал. Семьи он тут не завел, даже не представляю, кто бы мог польститься на такое убожество, а без общения ему вообще б проще было повеситься.
Завсегдатаи забегаловки поначалу по доброте душевной пытались одаривать неутомимого рассказчика мелкой монетой. Однако тот считал себя в неоплатном долгу перед кабатчиком и всю собственную выручку отдавал ему в виде оплаты за еду, питье и каморку, чем был необычайно горд. Хозяин, само собой, ничуть не возражал, в противном случае его можно было бы принять за тяжело больного. Прознав про эти печальные обстоятельства, люди перестали снабжать Гая деньгами и переключились на подношения едой, лишней кружкой пива и одеждой. Вот еще! Если поддержать жалким грошом старика считал себя обязанным почти каждый, то отдавать совсем не лишние деньги и так процветающему шинкарю было глупо. Одежду и обувь Кобане, конечно, никто с собственного плеча прямо в харчевне не отдавал, но стоило поползти слушку, что старик пообносился, как какая-нибудь из женушек постоянных посетителей кабака обязательно находила в хозяйстве поношенную, но вполне приличную вещь.
Так Гай и жил, медленно спиваясь, но при этом почему-то не терял трезвости ума. Познания его все складывались и складывались. Часто вызывая недоверие и смешки, несчастный вываливал их по вечерам на посетителей кабака, а все дни проводил в поисках еще неизведанного. Он назойливо приставал с расспросами к новоприбывшим на рынке, старался побеседовать с путниками, имевшими несчастье проследовать через наш город и попасться ему на глаза, порой ему удавалось напроситься почитать что-нибудь в церковной библиотеке. Однажды даже был случай, когда, пребывая в хорошем настроении, сам Вир допустил Кобане в свою фолиантную, а поутру обнаружил там обалдевшего от счастья Гая в окружении сразу нескольких томов. Тот, подобно голодному, посаженному за обильный стол, рисковал обожраться насмерть и лихорадочно читал все доступные книги одновременно. Он справедливо счел, что счастье на земле не вечно, а поэтому необходимо пользоваться случаем. Мироощущение ведьмака к тому моменту уже сильно чем-то попортилось, и любознательный оборванец был без почестей, но, впрочем, не взашей препровожден к выходу. Подобных высот расположение духа Вира с тех пор не достигало, и это был единственный случай пребывания Кобане, как он считал, в раю.