Михаил Белоусов
Сатисфактор
И все же, есть на белом свете Добрые Высшие Силы, которые, порою, бросают благосклонный взор на таких бедолаг, как мы, в нужный момент. Поняв, что от усталости либо они сами свалятся с небес, либо это сделают их седоки, полубесы начали плавно снижаться поближе к водной глади. Мы с Тальтом внимательно высматривали морские пучины, насколько это можно было сделать слезящимися от усталости глазами. И тут Кобане заорал так, будто особо прыткий пейзар выпрыгнул из воды и умудрился на такой высоте цапнуть старика за задницу.
— Выше, родненькие, выше поднимитесь!
— Что, хищные рыбы? — Омур на лету навострил лук и стал еще внимательнее оглядывать море.
— Какие рыбы! Острова! Там, далеко, но уже видно!
Как Гай углядел в утреннем мареве у горизонта темные пятнышки островов, к которым мы стремились всей душой, а, скорее, всем телом, было непонятно. Только по прошествии некоторого времени, и, лишь поднявшись повыше, остальные смогли разобрать вдали целую дорожку желтовато-серо-зеленых участков земли неправильной формы. И откуда только силы у летунов взялись! Аж ветер в ушах засвистел, а немой рванул вперед так, что Гай и вправду чуть не опрокинулся с его спины. Острова неровной линией лежали среди бескрайнего моря. Создавалось впечатление, что по водной глади, подобно святому Зую, зигзагом пробрела гигантская полупьяная корова и оставила после себя характерные лепешки. Но это была вожделенная земная твердь!
Ох, да простит меня за такое сравнение святой старец Зуй, весьма почитаемый в том городе, где мы познакомились с лигерийцем! Древняя легенда гласит, что однажды пожилой человек с этим именем решил отринуть от себя мирскую суету и принялся отшельничать в заброшенной волчьей норе на крутом берегу реки. Питался он исключительно растительной пищей, а пил росу. Был я возле той норы и все недоумевал, как дед не помер с голоду, особенно зимою. Ведь ничего, кроме лебеды, конского щавеля и сухого подорожника в округе не росло. Так вот, в один прекрасный полдень до отшельника донеслись отчаянные вопли с реки. Старик прервал полуденную молитву, привстал с колен и с откоса узрел, что в стремнине тонет полчище народу.
Не долго думая, он скинул сандалии и прямо по воде, погружаясь, согласно легенде, не глубже, чем по щиколотку, направился к несчастным. Кого — за волосы, а кого — за шкирку Зуй по двое выволакивал публику на бережок. Тонущих оказалось так много, что работа была закончена лишь к закату. В результате святой Зуй надорвал пуп, лег на травку прямо рядом со спасенными и навсегда протянул ноги. Разумеется, его немедленно возвели в ранг святых и усердно почитали чуть ни в каждой обедне. Легенда, несомненно, занимательная, но уж больно страдает множеством неувязок. В частности, если Зуй таскал людей из воды с полудня до заката и умудрился спасти всех поголовно, то непонятно, почему последние, бултыхаясь на поверхности столько времени, либо сами не доплыли до берега, либо их не унесло к чертям собачьим?
Но особенно меня интересовало, за каким дьяволом тьму здоровых мужиков одновременно понесло купаться в самом неподходящем для этого месте? Когда же я задал этот вопрос настоятелю храма после воскресной проповеди, то получил обескураживающе-исчерпывающий ответ. Мол, ему, настоятелю то есть, смиренному и недостойному, сия тайна пока еще не открыта. Мол, усердными молитвами и всепоглощающим постом он, настоятель то есть, норовит попасть в число посвященных и, таким образом, постичь подробности легенды. С этими словами монах почесал пышное брюхо под сутаной и отправился восвояси. Напоследок, он, правда, осенил меня знамением и отпустил грех любопытства. Попытка прояснить ситуацию у инкантатора тоже потерпела полный крах.
— Слушай ты их больше, — проворчал тогда Вир, грозно повел носом на маковку храма, видневшуюся с его двора, и предложил заняться чем-нибудь более полезным, нежели бесплодные теологические изыскания. Так он прямо и выразился.
Песчаный пляж, на который мы упали без сил, был пустынен и окаймлен чередой странных на вид деревьев. Безлистые тонкие стволы, будто неряшливо обмотанные грязной паклей, уносили ввысь шелестящие кроны зеленых ветвей. Деревья непрерывно мотались хлыстами под морским бризом и давали мало тени, но нас последнее обстоятельство почти не волновало. Стоило лишь коснуться щекой крупного желтого песка, раскаленного на солнце, как глаза под мерный шум прибоя закрылись сами собой. Хотя вся история нашего путешествия свидетельствовала о том, что, стоит только сомкнуть очи, как моментально оказываешься связанным и подготовленным к продаже или к какой другой мерзости, предлагать кому-то походить вокруг и посторожить было просто бессмысленно — настолько все устали. И вшестером, наплевав на последствия, мы погрузились в глубокий сон. Снилось мне что-то мерзопакостное. С устатку — не удивительно. Один раз я даже, вроде проснулся, но подтянул рукоятку меча, на котором лежал, поближе к носу и снова впал в забытье.
Глава 48.
Полет ботинка, туземцы и спасенные динамики
Нет, нынче мне, видно, доделать работу не дадут! Ни свет, ни заря, представляете себе, поднялся, объявился в отделе еще до того, как утренние уборщики зашаркали швабрами. Думал, покопаюсь в потрохах собственноручно созданных моделей, подчищу, блеск наведу… Между прочим, компьютер, молодчина, все давеча так красиво свел к пяти вариантам! Хоть сейчас пиши рекомендации по дворцовым переворотам (чем я, собственно, и занимался). И в этот ответственный момент дверь приоткрылась, в щель просунулась рожа Роба, крайне обрадованная тем, что обнаружила меня на месте, и пригласила:
— Андрей Васильевич, у нас кое-что происходит, нужна Ваша консультация.
В ответ я, осатаневший, метнул в дверь ботинок. Не попал, разумеется, но физиономия исчезла. По прошествии некоторого времени в дверь снова опасливо поскреблись. Кто-то, наученный горьким опытом горца, приоткрывать ее не стал, и очень хорошо. Потому что в этот раз я оказался более метким, и второй ботинок громко стукнул по косяку. Услыхав удаляющиеся шаги, я понадеялся, что на время меня оставили в покое, и еще быстрее застучал по клавиатуре. Но доделать работу мне все-таки не дали. В дверь грохнули кулаком и Киркиным голосом осведомились:
— Боеприпасы кончились?
Я глубоко вдохнул, досчитал до десяти, встал из-за стола и распахнул дверь. Все понятно, если уж сам Кирилл не побоялся получить подошвой по лбу, значит, нужно идти.
В Отделе Пересадок меня ждала уже до боли знакомая картина. Куча народу сгрудилась у монитора, пялилась на экран и скрипела мозгами, а в углу Пифагор что-то сосредоточенно жрал. Я присоединился к созерцанию монитора. Ну конечно, физики наши опять что-то нахимичили с трансляторами и теперь гордо восседали, ожидая оваций. Отдадим должное, фокус был неописуемо полезен. Если раньше нашими очами были глаза объектов, то сейчас приборчики в их желудках преспокойно транслировали действительность самостоятельно. Объекты спали как сурки на песочке.
— Опять повяжут! — произнес Гоп печально и обреченно, — Это уже начинает надоедать.
Картинка была прелестной — спящие красавцы ни о чем не подозревали, продолжали храпеть, а вокруг них собралась прелюбопытная публика, поголовно вооруженная длинными копьями. Это были какие-то полуголые папуасы, только цветом кожи посветлее наших и раскрашенные до такой степени, что любой попугай, глянув на такое, мгновенно сдох бы от зависти. Никаких особо агрессивных действий пока не предпринималось, но, судя по прошлым событиям, ждать оставалось недолго. А пока было заметно, что особый интерес у туземцев вызывают крылья на спинах у троих из спящих.
— Буди парней, — я подтолкнул под локоть Инженю.
— Невозможно.
— То есть как?
— А вот, — медик открутил запись немного назад, — Все, чего удалось добиться на пределе мощности. Запредельное утомление.
На экране показатели активности транслятора скакнули к красной линии предела, но первый объект только пошевелился, не просыпаясь, подтянул рукоятку меча поближе к лицу и снова захрапел.
— Кирилл, — обратился я к соотечественнику, — А пустить голограмму пострашнее нельзя? Может, распугаем этих чучел?
— Я вам сейчас покажу такую голограмму, сами испугаетесь! — только что вошедшая Йоко даже не обратила внимания на то, что Кир курит, — Вам мало истории с генераторами?
— Не успеем, у нас наготове только маленькие и нестрашные посланцы, — начальник Отдела Пересадок опасливо покосился на шефиню, — А на чудовище и вправду мощи не хватит. Да и неизвестно, что конкретно их может напугать, может они всяких монстров за ужином жрут… Хм, хорошо, если монстров, а не человечину…
От такой перспективы у меня зашевелились кончики волос на макушке и на бровях. Право открывать рот по укоренившейся традиции имели только старшие, поэтому молодежь, пока ее не спрашивали, молчала и усиленно думала. Очень правильная традиция, надо сказать.
Ну что ж, стало быть, снова ждем у моря погоды! Ждать и догонять, вопреки известной поговорке, оказалось не самым страшным. Хуже, если должен, но не имеешь возможности вмешаться в самый ответственный момент.