Михаил Белоусов
Сатисфактор
И указал пальцем на путеказа. Чернозадое хвостатое чертоподобие продолжало усиленно насыщаться, делая вид, что не кормили его, окаянного, минимум пару суток.
— Можно было б, конечно, послать его к ребятам. Хоть в Икар. Да поначалу боялся совсем один остаться, да потом стало ясно, что правильно сделал. Старый он уже. Через год и летать перестал, и железо к нему почти не липнет. И болеет часто — кашляет все… Пусть уж… Видно, недолго осталось.
И тут все заметили, что черное существо и Фемин то и дело переглядываются. Вдруг немой указал пальцем на путеказа, потом на себя и потом — в небо. Отбросив недоеденную рыбку, маленький хвостоносец схватил Фемина за руку. По его сморщенным щекам потекли крупные слезы, и он не отпускал феминову ладонь, словно боясь, что тот передумает. Летун встал с корточек, путеказ споро, как давешний юноша по дереву, взобрался ему на грудь и крепко обхватил за шею руками.
Осторожно придерживая маленькое существо руками, Фемин взмыл в небо. Мы, закинув головы, следили за полетом. Немой то возносился свечкой ввысь, то плавно летал кругами на большой высоте, то спускался чуть ни к самой поверхности воды, то парил, едва не касаясь верхушек деревьев. Так продолжалось довольно долго, наконец, представление закончилось, и бывший трубочист опустился возле хижины на песок. Но когда он подошел к нам, маленькое черное существо безжизненно висело у него на руках, а на смешной, хоть и страшноватой, рожице застыла счастливая улыбка. Фемин удивленно посмотрел на своего седока, приложил тельце к уху, надеясь уловить биение сердца, потом положил его наземь, встал подле на колени и горько заплакал. У меня тоже защипало в глазах.
Кал тяжело подошел к Фемину, опустился рядом с ним, потрогал неподвижного путеказа пальцем и вздохнул.
— Слышь, немой! Доброе ты существо. Надо ж, как потрафил ему перед смертью. Придет время, зачтется тебе такое дело. Помяни слово старого грешника, обязательно зачтется. А теперь, гости, воздадим трапезу в его честь. Поверьте, он на своем веку славно потрудился и заслужил кончину в небе.
Глава 52.
Гроб-орех, кость морского быка и наказанные непотребства
Кузейро похоронили утром, как и положено настоящему морскому бродяге, он был предан волнам. Гробом послужили две половинки гигантского ореха. Спозаранку один из сыновей Кала разыскал жутких размеров плод и буквально прикатил его в деревню. Гари, ловко орудуя кером, раскроил скорлупу надвое и выскреб нежную мякоть. Мякоть мы дружно слопали на завтрак, не чинясь предназначением скорлупы. Не пропадать же добру!
Путеказ лежал в половинке ореха, словно ребенок в утробе матери, уютно свернувшись калачиком и, будто, спал. Простились с ним только сам Кал, его семейство и мы. Для жителей острова Кузейро был существом совершенно никчемным, и поэтому, его кончина никого особо не взволновала. Наконец, Гари закрыл крышку импровизированного гроба — вторую половинку ореха — и надежно обвязал крепкой веревкой в несколько слоев. Затем он кивнул Фемину. Немой взмыл в небо с яйцевидной домовиной в руках и скоро исчез из виду. Вернулся он уже после полудня. Теперь можно было быть уверенным, что орех с почившим путеказом к берегу не прибьет, и не станет он добычей желтых песчаных крабов.
Похоже было на то, что застряли мы на острове надолго. Вот уж несколько дней все шестеро шлялись от одного его края до другого и развлекались каждый, как мог. Гай, по своему обыкновению, не терял времени даром и истово овладевал местным наречием, мотаясь из конца в конец деревни и приставая к жителям как репей к барбоске. Впрочем, никто от него особо не отмахивался, ибо, во-первых, хоть какое, да развлечение, пока делается работа по хозяйству, а во-вторых — уж больно смешили женщин попытки Кобане говорить на их квакающем языке. К всеобщему удивлению старик уже на исходе третьего дня начал довольно сносно изъясняться на местном наречии и почти все понимал. Кал даже удивленно поцокал языком — ему на такой подвиг понадобилось не меньше года.
Фемин с бывшим придворным обольстителем занимались куда более полезным с моей точки зрения делом. Они летали к дальним островам и все высматривали, нет ли на них поселений с более развитой публикой на предмет дорогу в Лигерию поспрошать. Однако пока их усилия были тщетными. Острова оказались населенными, и довольно густо, но все сплошь такими же слаборазвитыми туземцами. По этому поводу Гари совершенно резонно заметил, что местным жителям и нет особой нужды придумывать приключения на собственную голову. Вон, одежды никакой не надо — лето круглый год, жратвы кругом полно — руку только не ленись протягивать, да срывать всякие плоды с кустов. Мясо само в перелесках бегает малопуганное — кабанчики и олешки разные. А хочешь — рыбу гарпунь. Уж в рыбной-то ловле местные парни оказались большими мастаками. Рыбаки плавали по волнам на длинных лодках, таких легких, что, вмещая больше десятка людей, эти лодки вынимались из воды одним движением всего двух человек. Рыболовы пользовались длинными тонкими шестами с зазубренными наконечниками и ловко накалывали на них рыбу. Порой улова одной кабибы, так назывались эти лодки, к вечеру вполне хватало, чтобы накормить всю деревню.
Мы с Тальтом тоже не ленились и истоптали весь берег, упражняясь в фехтовании. Нередко к нам присоединялся и инкантаторов любимец, однако особого усердия в размахивании саблей уже не проявлял. Большую часть времени он проводил в деревушке, занимаясь любимым делом — снимал пробу как с варева, так и с поварих.
Между прочим, пернатые украшения на спинах наших летунов чрезмерного удивления ни у кого на острове не вызвали. Местное население сочло, что за морем так и положено, что есть люди просто ходящие, а есть — летучие. Ну что ж, мол, значит так надо. Тем более что и пришлый Кал уж лет десять как был при летучем, ныне покойном путеказе. А уж статями Флегенд несомненно превосходил несчастного Кузейро и педантично убеждал в этом местных красоток. Судя по всему, красотки убеждались не без удовольствия. У мужчин же блестящие похождения полубеса никаких протестов не вызывали, поскольку тут было принято, что в выборе объекта для прелюбодеяний активная роль принадлежала женщинам.
Кстати сказать, дамы не в пример мужскому населению, были чрезвычайно миловидны и грациозны, вящий пример чему являла супруга Кала. Скажем прямо, их красота, непосредственность и прочие достоинства превратили однажды вечером досуг в обществе аборигенок в нечто совершенно удивительное. Но об этом распространяться не буду, потому что записи эти могут попасть в руки детям. Кал — тот только похмыкивал на подобного рода времяпрепровождение, мол, посмотрим, во что это выльется после сезона ливней. А в те дни солнце пекло, как очаги преисподней, на небе — ни облачка, и до дождей было ох как еще далеко.
Сам Гари имел на острове совершенно непререкаемый авторитет. Сначала нам было совершенно непонятно, на чем он зиждется, но потом Кал обо всем рассказал. Дело в том, что до его появления местные жители не умели разводить огонь, и хранили пламя в специальных горшках. Сезон дождей в этом смысле был настоящим бедствием, поскольку, если бушующий ливень заливал горшок, приходилось отправлять кабибу с гребцами за огнем на соседний остров. А концы-то неблизкие, и по спокойному-то морю, пока доплывешь — тысячу раз вспотеешь. Сезон дождей же сопровождался сильнейшим волнением, и не всякий раз смельчакам на утлой лодке удавалось вернуться живыми.
Кал решил эту проблему островитян примитивным древним способом. Отлежавшись после чуть не погубившего его путешествия, он принялся за дело. Изготовил нечто вроде лука со слабо натянутой тетивой из кожаного ремешка и продел в петлю тетивы заостренный с обеих сторон колышек. Затем один конец колышка местный „спаситель“ упер в деревяшку, а на другой — надавил сверху камнем с выемкой посередине. Двигая луком взад-вперед, пират заставил колышек быстро вращаться, от трения древесина нагрелась, и через некоторое время от деревяшки пошел дымок. Раздуть огонь дальше было делом уж совсем неинтересным. Восторгу жителей не было предела. И в качестве поощрения Калу предоставили возможность вопреки местным обычаям самому выбрать себе жену. Молодая, как ни странно, вовсе не стала возражать против нетрадиционного распределения семейных обязанностей, и даже более того, у источника всячески убеждала потом товарок в преимуществах главенства мужчины в доме. Что лишний раз доказывает правильность привычного нам склада отношений.
Помимо зажигательного устройства Гари привнес в жизнь острова еще множество разных усовершенствований, главным из которых был дозор, с которым три десятка крепких мужчин ежедневно обходили остров. Отношения между соседями на островах складывались испокон веку очень странно, если не сказать, необъяснимо. Например, отказывать в помощи прибывшим за огнем было не принято, зато заявиться на чужой клочок земли и силой уволочь несколько коз, а то и девок — было делом совершенно обыденным. Надо ли упоминать, что уволакиваемое тщательно отбиралось и имело отменные качества, что потерпевшим хозяевам, разумеется, было не по нутру. Тем более, что грабеж, как правило, сопровождался и потасовкой, в результате каковой стороны, в основном, оборонявшаяся, недосчитывались зубов, ушей и прочих ответственных частей тела. Не говоря уж о сломанных ребрах и тому подобных синяках.
Немного оправившись от потрясения, жертвы оккупантов организовывали ответный рейд, вследствие которого поголовье девок и коз на острове восстанавливалось, причем вовсе необязательно, что именно украденными давеча экземплярами. А покрушенные ребра и подбитые глаза лечила уже супротивная сторона. Гари понял, что подобные волнующие кровь молодежи развлечения в принципе ни к чему хорошему не приводят. Ибо вместо того, чтобы в поте лица на следующий день ловить рыбу и прочими способами добывать пропитание, мужчины или отлеживались, зализывая увечья, или вострили колы. И в том и в другом случае ужина можно было не дождаться несколько дней. Организовав дозор, Кал не остановился на этом и вооружил стражу острыми копьями с наконечниками из кости морского быка. Несколько недель он преподавал своим гвардейцам приемы абордажного боя на пиках, чему сам был обучен в совершенстве. В конце концов, подлая ночная вылазка соседей за очередной порцией добычи потерпела ужасающий крах в виде трех серьезно покалеченных агрессоров. Больше на остров грабить никто не совался, а положение Гари еще больше укрепилось и возвысилось.