Михаил Белоусов
Сатисфактор
Для пробы я сначала слегка прогрел мыльню, загнал туда недавно нанятую Розу и от души отхлестал ее пучками свежих веток волосяного дерева, а после этого заставил раз-другой окунуться в громадную кадку с ледяной водой. Служанка явно рассчитывала на романтическое продолжение, поэтому за все время помывки и не пикнула, покорно снося весь процесс очищения. Однако я обманул ее смелые ожидания и выставил за дверь с распоряжением об ужине. А потом накалил мыльню до предела и поблаженствовал всласть.
Роза быстро раскусила удовольствие от того, как с каждым заходом в жаркую парную пот, брызгающий изо всех пор, становится все чище и прозрачнее, как наливаются силой и приятной истомой все мышцы, как светло и легко становится в голове. Более того, все ее поклонники с некоторых пор допускались к роскошному телу лишь после чистилища, самолично ею же и учиняемого. Я не возражал, было бы прибрано, и служанка ревностно следила за чистотой. Правда, выдерживали подобное издевательство немногие. У одних это вызывало непреодолимое желание покинуть даму как можно скорее, пусть даже через узкое окно и полуодетым, а у других — полный упадок сил. Причем такой, что, присутствуют они подле соблазнительной женщины или отсутствуют, проку все равно никакого. Дольше всех пока держится, как я заметил, Зико — здоровенный детина, соседа-кузнеца молотобоец. Ему, видно, тоже пришлось по душе собственное чистое тело, особенно после тяжкой работы в чаду у наковальни.
Пока принц-лишенец терпел адовы муки в ловких руках Миллиабауэры (Господи, выговорил, наконец!), я все стоял у окна и тяжко раздумывал. Ветерок постепенно освежал помещение, но было ясно, что ковры пойдут на выброс. Впрочем, может быть, Роза изыщет способ, как их проветрить.
Итак, я безусловно уверен в себе, но… Опыт — опытом, искусство — искусством, а Ее Величество Дуэль как была испокон веку дамой капризной и непредсказуемой, так ею поныне и остается. Стало быть, ежели и находить достойное применение собственным талантам, так уж за хорошую плату. Конечно, пока я ни в грош не ставил бредни Тальта, но чем черт не шутит, не лежит ли за ними нечто более соблазнительное, нежели карьера простого, хоть и умелого, сатисфактора.
А ни к чему другому я не приучен. Способности мои былые дикий мед разыскивать никому тут не понадобились. Да и искать его просто негде. По всей стране нет ни одной пчелиной семьи. Привозят мед как лакомство заморское откуда-то из стран полуденных, да по цене бешеной. Только, говорят, там пчел-то по дворам содержат, вроде как коров. Разводят рои в колодах рукотворных. Стало быть, и за морем мне дела б не нашлось. Хвала еще Учителю Хою, подобрал балбеса, обучил клинком размахивать. Теперь вот, удовлетворяю амбиции благородных.
Поединки промеж знати Верховным Указом запрещены строго-настрого, а простолюдинам — тем пожалуйста. Так что, поссорятся, бывает, кто из Изысканных, потом о поединке для удовлетворения гонора уговорятся и нанимают таких, как я. Все чин-чинарем, по правилам, со свидетелями. До первой крови, там, или до окончательного смертоубийства, это как договорено будет. Плата, разумеется, соответствующая. Нанятые, значит, прыгают друг вокруг дружки, пыряют лезвиями. А эти, благородные которые, тем временем сидят на возвышении за одним столом, попивают шипучие вина, да поверх собственного оскорбленного достоинства еще и ставки делают. Хоть и противно бывает до омерзения, но работа, между прочим, не хуже и не лучше другой какой. Меня вот в последнее время очень даже высоко ценят за качества фехтовальные. Иным, случается, и нанять не по карману. С другой стороны — надоело все до опустошения души…
— Накормила и отмыла, в чувство приводиться отказался напрочь, — Роза вплыла в комнату. Она была очень раздосадована тем обстоятельством, что, Тальт отверг ее методы приведения в чувство. Недовольство ее выразилось в мстительном заявлении, что тряпье она не сожгла, согласно распоряжению, а вынесла на улицу и отдала какому-то бродяге.
— Поить тоже сами будете! — Роза вколотила еще один гвоздь в доску своей мнимой независимости от хозяина, крутанула юбкой и была такова.
Глава 3.
Инкантатор, бакулярия и пироксидия с питонацией
— Ништо, со мною тут можно без церемоний, — толкнув дверь, я вошел в залу. И едва успел сделать шаг, как сверху раздался пронзительный крик, и что-то с шумом свалилось на пол. Я повернулся. Возле стены на четвереньках стояла тощенькая девушка и испуганно хлопала на нас с Тальтом длиннющими ресницами. Была она боса, простоволоса и одета только в белую длинную рубашку на бретельках, задравшуюся так, что видны были коленки.
— Здравствуй, Бела, — я приветственно помахал ладонью, — Ты чего это на карачках ползаешь?
— Опять ты здесь? — сзади раздался сердитый гулкий голос, — С каждым твоим визитом, Сильва, несчастья становятся все более выпуклыми. Вон, теперь девка чуть не покалечилась…
Глубокий бас поселился в теле, совершенно для этого, казалось, не предназначенном. В дверях стоял захудалого вида сморчок с кривыми ногами, белоснежными космами и сморщенным, как сушеная груша, лицом. Был он, правда, подвижен и старчески румян, ну вылитый Святой Поэль — тот, что разносит детям гостинцы в честь окончания Зимнего Чернотропа, когда ночи начинают убывать. Кроме выдающегося голоса вошедший обладал еще и совершенно особенным носом. Огромный, похожий на клюв хищной птицы, этот нос давно уже стал неисчерпаемым источником шуток для городских острословов. Многие, например, во всеуслышанье удивлялись, как это его хозяина не заносит на поворотах? Однако никому и в голову не приходило озвучить тему носа в присутствии самого владельца. Старикашка был инкантатором и держал самую знаменитую в округе школу ведьм. Звали его Виром.
Между прочим, это весьма почтенное и прибыльное занятие. Ну кому, как ни ведьме, при нужде кровь заговорить, да лихорадку отогнать? Или роды принять тяжкие? Или, скажем, нежить из дому выпростать? Или приворожить сердце чье? Или наоборот, гулящего мужа от шлюх отвадить? Только ведьме. Стало быть, спрос на их искусство весьма в народе велик. Я уж не говорю о таких тонкостях, как свалить на кого вину за несчастье или бедствие какое-нибудь вселенское. К примеру, за ураган или же за падеж скота. Очень, знаете ли, публичное ведьмосожжение граждан успокаивает и от бунта способствует… Так что ведьмы, куда ни кинь, на вес золота. Ну, и плата за их услуги соответствующая…
Ага, понятно. Я по обыкновению своему бесцеремонному прервал урок бакулярии, летания на ихнем языке, то есть. Думаете, ведьмы летают на метле? Ничего подобного, они сами по себе летают. А помело, скажем, или вилы берут просто для того, чтобы хоть на чем-то усесться. В принципе, можно было бы пользовать и более удобные вещи, например, кресло. Да только, давняя традиция — не поощряются у них разные нововведения.
Судя по грохоту, Бела от неожиданности сверзилась аж с самого потолка. Вообще, ведьмак прав, последнее время я появляюсь тут в уж очень неподходящие моменты. В прошлый раз мой приход так испугал одну из институток, что вспыхнул рабочий стол самого Вира, на котором стояла свеча. До этого бедная девочка больше трех часов кряду безуспешно пыталась зажечь ее взором. И рисковала в случае неудачи в наказание остаться без ужина. Как потом сказал ее учитель, это упражнение называется пироксидия. А позапрошлое мое появление оказалось губительным для кувшина с водой, который та же Бела на занятиях по питонации удерживала в воздухе перед собой усилием воли.
— А больно успешно ты их обучаешь, — огрызнулся я, — Вот, с мастерством и несчастья растут. Слушай, а что они у тебя такие нервные, плохо кормишь, что ль? Здравствуй, кстати, Великий Мастер!
Польщенный старик мановением руки выпроводил девушку за дверь.
— Знал бы ты, Сильва, сколько они способны съесть, хоть кожа, да кости одни. А пугливые — что ж, работа такая, вся на нервах, — произнес он и закричал вслед улизнувшей Беле, — Да не вздумай на дворе упражняться! Лови тебя потом! На сегодня все, закончили! Слыхала, проказница?
Глава 4.
Бой у камина, досужие сплетни и дырки на обоих плечах
Вир мне весьма благоволил, поэтому я и позволял себе открывать двери его дома, как говорится, задней левой. Само собой, такие отношения могли наладиться между молодым разгильдяем и мудрым ведьмаком только по протекции покойного Учителя Хоя. Тот был большим другом старика-инкантатора и по непонятным причинам лестно меня отрекомендовал при первой же возможности. В противном случае Вашего покорного слугу вышибли бы из этого заведения с той же помпой, с какой наших прародителей поперли из райских кущ. Быть может, и с еще более пышной. Вообще Учитель и Маг частенько засиживались здесь вечерами, попивали винцо, неспешно беседовали на совершенно отвлеченные темы и поигрывали в шахматы, искусно вырезанные из кости морского быка. Причем, делали они это все одновременно. Я присутствовал на посиделках в виде совершенно бесплотного существа, молча следил за тем, чтобы в камине не переводились дрова, исподтишка приглядывался к игре и прислушивался к разговорам. Однажды между стариками зашел спор на тему прикладной магии. Причем Хой утверждал, что любая качественно выполненная работа — тоже своего рода волшебство, независимо, имеет она отношение к потустороннему или нет.