Михаил Белоусов
Сатисфактор
— От вас, двуногих, чему только ни научишься, любым гадостям, — проворчал онгарец, еще раз попробовал обмахнуть рану хвостом и поморщился от боли, — Давно уж я тут… воюю.
— Господи, как же домой хочется, — проговорил он минуту спустя, — Тут хоть и кормят грифоновыми останками, но на свежем ветерке бок бы и так быстро зажил…
Надо же, что-то не помню, чтоб кто-то из наших зверюг на волю стремился. А что ж, кормят тут, ухаживают, давай только, старайся, чтоб на песке арены тебя не укокошили — и вся забота. Нечто вроде этого проговорил и Тальт.
Тигр удивленно на нас посмотрел.
— Так это потому, что они почти все тут родились! Даже Беры. Это меня молодого в предгорьях, там за морем, повязали. А я же еще помню, и как самка пахнет, и как горный конь под клыками горлом хрипит, да кровью брызжет. Эх, все б отдал!
Пожелав на прощание хищнику скорого выздоровления, мы были искренни, хотя, не исключено было, что через неделю придется отбиваться от него же на арене.
Факелов мы в этот раз прихватили с собой не так много, как обычно, поэтому было решено не летать братьям по каверне, а всем вместе обследовать узкий проход, в котором пока не побывали. И то, обычно пока полубесы совершали ставший уже ритуальным облет каверны в поисках лазейки наружу, мы, сухопутные, старались познакомиться поближе с ответвлениями множества коридоров, доступных, исходя из отведенного на прогулку времени.
На этот раз вперед пошли мы с Тальтом. Проход был достаточно высок, чтобы шагать, не преклоняя головы, но узок и извилист настолько, что сзади то и дело слышалось шуршание перьев о стенки.
— Тихо! — лигериец вдруг замер на месте, — Слышите?
Мы прислушались и явственно различили впереди мерное дыхание какого-то крупного зверя. Некоторое время все стояли и внимательно всматривались в темноту впереди, однако было очевидно, что если кто и затаился в извилистом коридоре прямо у нас на пути, то особого беспокойства он не проявляет. Дыхание было равномерным, без посторонних звуков, вроде глубокого клокотания в горле или неровности, свойственных поджидающему в засаде супостату. Скорее всего, существо или спало или не подозревало о нашем присутствии.
Тальт приложил палец к губам, затем сначала указал на факел, а потом на собственные глаза. Этим он дал понять, что, мол, идем молчком до того момента, пока не засверкают в глазах зверя отблески огня, а там посмотрим. На том и порешили. Дальше путь отчетливо пошел наверх, и подниматься, держа в руках помимо факела меч, стало труднее. Дыхание становилось все громче и отчетливее, послышались в нем даже какие-то всхлипы. Наверняка существо храпело, поэтому мы старались при движении производить как можно меньше шума, дабы не разбудить его раньше времени. В конце концов, Тальт остановился возле широкого колодца, который и был источником мерного дыхания. Он осторожно нагнулся над ним, осветил факелом, и обернулся назад. Лицо его пылало такой радостью, которой я не видел уже с того момента, когда старший из наших проходимцев нашел в путеводной книге, теперь уж безвозвратно утраченной, слово „Лигерия“.
Колодец сообщался с морем, это было ясно. В неверном свете факелов уровень воды там, глубоко, то поднимался, то опускался. Локтей тридцать было до него. Именно исходящее отсюда хлюпанье мы и приняли за дыхание неведомого зверя.
— Море! Мы нашли выход!
Однако Омур был не столь оптимистичен.
— Интересно, а как далеко от колодца до самого моря?
— А ну, погасите факелы! — я сунулся в колодец чуть ни по пояс. Подземелье охватила кромешная тьма. Я вдобавок закрыл глаза на некоторое время, дав им привыкнуть к темноте, и снова принялся вглядываться во внутренности колодца. Чавкал и дышал он столь же мерно, но мне показалось, что там, в глубине, чуть светлее, нежели вокруг моих ушей. Скорее всего, показалось. Эх, веревку бы длинную с узлами сейчас…
Глава 44.
К черту пейзаров, выгодный обмен и долгожданный выход
На обратном пути мы, разумеется, не могли пройти мимо раненого онгарца. Тот мирно спал, справедливо полагая, что никакой опасности вокруг нет и быть не может. Даже за совсем малый промежуток времени, который мы потратили на обретение надежды, то есть, нашли колодец, раны тигра приняли куда более пристойный вид.
— Эй, полосатый, проснись! — громко произнес Флегенд.
Хищник открыл один глаз и с неудовольствием им на нас посмотрел.
— Опять вы, — проговорил он и пошевелил усами, — А поспать мне спокойно сегодня удастся? Только-только боль утихла…
И тут Тальт, даже не испросив нашего мнения, принялся выпекать, так сказать, горячие пироги. Он рассказал онгарцу о нашей находке и предложил участие в побеге, причем роль ему отвел едва ли не самую важную. Оказывается, по дороге назад лигериец всячески обдумывал план действий. То-то все спотыкался, под ноги не глядя!
Тигр аж взвился.
— А как глубок колодец?
— Тут-то у меня и сомнения, — ответил пока еще несостоявшийся властитель далекой страны, — Там локтей тридцать до воды будет. Мы могли бы спуститься по веревке с узлами, думаю, ее раздобыть не трудно, а вот…
— Ты что, двуногий, издеваешься? Эти тридцать локтей я делаю в два прыжка по отвесной скале вверх! Главное, чтобы, сиганув вниз, не застрять. Узкие места-то есть?
— Нет, — Тальт внимательно осмотрел тигра, — Для тебя нет. Если прыгнешь, то даже и не зацепишься.
Тут онгарец задал вопрос, который следовало бы задать нам всем с самого начала.
— А плавать-то все умеют?
Мы переглянулись, и после короткого обмена мнениями выяснилось, что плавать хоть как-нибудь умеют все. Неизвестно лишь, обладает ли этим полезным свойством наш старик? Как-то не удосужились сего выяснить.
В общем, до разработки окончательного плана побега требовалось более детальное исследование колодца, а для этого, по меньшей мере, нужны были прочная веревка и время. Тем более, хотелось бы дать возможность и тигру оправиться от ран. Кроме того, волновал еще один вопрос. Мы-то по выныриванию в море тут же седлали пернатых бесов и продолжали свой полет, а что делать нашему новому союзнику?
— Фигня, — ответил на мой вопрос о намокших крыльях Омур, — Перья у нас не промокают вообще. Ну, ты сам подумай, что же, при первых каплях дождя наземь падать?
— Фигня! — повторил тигр понравившееся ему словечко, — Я плаваю как рыба. Меня с родного побережья везли в лодке сюда около трех дней. Черепахи, конечно, плывут быстрее, но недели мне хватит. Не утону, уж будьте покойны!
— Меня как раз рыбы и беспокоят, ты о пейзарах ничего не слыхал? — я припомнил жалкую судьбу морской птицы, кончившей свои дни в зубастой пасти.
— Плевать, — возразил онгарец, — Во-первых, мне доподлинно известно, что на добычу больше их по размеру эти рыбки не нападают, а во-вторых — плевать, и еще раз плевать! Чем тут…
— Что ж, прости, дело твое, — только и мог ответить Тальт, — Значит, жди известий.
— Угу, — хищник снова положил голову на лапы и закрыл глаза, — Жду. А пока выздоравливать стану побыстрее.
Веревку в тот же вечер пройдохе-Флегенду спереть не составило никакого труда. Вернее сказать, он нагло купил ее у Рогоза за остатки вина в баклажке, принесенной хозяином. Так что через день мы готовы были к тщательному исследованию колодца. Уж Гай-то прямо взвился от радости и к нашему удовольствию сообщил, что реку за Полой Степью, как раз под Нижним Градом, он в свое время преодолел вплавь. А река наша, надо сказать, текуча и своенравна, так что, если старик не брехал, то пловец он вполне приличный.
— В следующий раз в пещеры я пойду обязательно, — объявил Гай непререкаемым тоном, — Иначе вы там чего-нибудь, да не учтете.
Предложение было дельным, и Омур после недолгих ортачеств согласился посидеть в ошейнике.
— Надо бы и мне посмотреть на вашу дырку, — онгарец чувствовал себя почти совсем сносно, раны его чудесным образом за пару суток успели зарубцеваться.
— А… — Флегенд попинал ногой крупнозвенную цепь.
Полосатая зверюга, не говоря ни слова, сильно дернула за оковы, и крепления, способные удержать дюжего жеребца, легко выскочили из каменной стены.
— А ну, намотайте-ка это мне на шею.
До колодца мы добрались очень скоро и принялись наслаждаться мерным дыханием недалекой свободы. Первым у его горла оказался онгарец.
— Ни пса не видно, — проворчал он.
— Дай, подсвечу, — старик сунулся с факелом и едва не подпалил тигру усы. Тот отшатнулся.
— Совсем сдурел? — хищник отодвинулся от чадящего пламени и снова посмотрел вниз.
— Ну, и где эти твои тридцать локтей?
Тальт отобрал факел у Кобане и тоже не замедлил перевеситься через каменный край. До поблескивающей в свете горящей смолы воды было не больше, чем три его роста.
— А, понятно, прилив, — объявил он, — Смотри, старик, какой он тут приличный! У меня на родине куда меньше.
Ни я, ни Флегенд не поняли ничего, и Гай пояснил, что море „бегает по миру за луной“, хочет лизнуть ее, да никак не может, но дважды в день поднимается и опускается. В Икаре и, видимо, в Лигерии — поменьше, а здесь, на острове — больше.