Руслан Вавренюк

Подноготная секса

Так же многообразны и формы ее „принятия“. В одних обществах гомосексуальные контакты допускаются для определенных категорий людей или ситуаций — как нечто временное, вынужденное или несущественное. В других — они предписываются в рамках некоторого ритуала, например, инициации. В третьих — считают их необходимым аспектом какого-то более или менее продолжительного социального процесса. В четвертых — гомосексуализм символизируется как специфический стиль жизни, которому соответствует особая социальная роль/идентичность.

Самая распространенная форма ритуализированных гомосексуальных контактов между взрослым мужчиной и мальчиком-подростком наблюдается при церемонии инициаций. Однократный или повторяющийся несколько раз орально-генитальный (фелляция) или анально-генитальный контакт, в котором взрослый обязательно выполняет мужскую роль, символизирует передачу мальчику физических и психических свойств взрослого мужчины (мужество, смелость, ум и т. п.). Магическая сила семени якобы способствует формированию мужского начала или является его необходимой предпосылкой. Идея одухотворения путем оплодотворения придает ритуалу сакральное значение. Такие верования распространены у многих народов, особенно в Океании.

Но если гомосексуальный контакт при инициации — явление разовое, однократное, то в некоторых обществах такие отношения считаются нормальными и даже обязательными на протяжении всего переходного возраста. Вот как это выглядит и по сей день у папуасов самбия (Новая Гвинея), описанных Д. Хердтом. Когда мальчики этого крошечного воинственного племени достигают 7 лет, их отбирают у матерей и они живут в замкнутом мужском мире. Самбия верят, что необходимым условием роста и развития ребенка является регулярное питье семени. До начала полового созревания мальчики должны осуществлять фелляцию (то, что у нас в просторечии принято называть минетом) со старшими подростками и юношами, а затем их самих начинают обслуживать новички. Первоначальная сексуальная социализация мальчиков принудительная, то есть партнер не выбирается, а назначается старшими. Позже на первый план выступают индивидуальные эмоционально-эротические предпочтения, но отношения всегда остаются иерархическими: старший не может осуществлять фелляцию с младшим, а между близкими друзьями орально-генитальный контакт вообще не принят. Юноши и молодые мужчины брачного возраста (16-25 лет) в течение некоторого времени обычно ведут бисексуальную жизнь, то есть имеют половые отношения, как с представителями своего пола, так и противоположного. Став отцом, мужчина прекращает гомосексуальные контакты, полностью переключаясь на женщин. Символической основой этой своеобразной социализации является желание „возвысить“ и „очистить“ мужское начало жизни, „освободив“ мальчиков от женских задатков. Поэтому соответствующие обряды хранятся в строгой тайне от женщин, и возводятся к образцу мифического прародителя Намбулью, цементируя тем самым мужскую солидарность.

Этот контекст важен и для понимания древнегреческой педерастии, тесно связанной с идеей однополой дружбы. Как известно, греки допускали, и даже одобряли, гомосексуальные отношения, но только при условии, что это отношения между свободными людьми и, кроме того, между взрослым мужчиной и мальчиком-подростком, для которого взрослый является воспитателем и наставником.

Древнейшие формы таких отношений связаны с воинским обучением. Мальчик был для взрослого воина не просто эротическим объектом, но и учеником, за которого он нес полную ответственность перед обществом и родителями. На древнем Крите и в Коринфе в VII веке до н. э. существовал обычай похищения мальчика мужчиной, который вводил подростка в свой мужской союз. Сексуальная инициация сочеталась с обучением воинским премудростям, после чего похищенный, снабженный оружием, возвращался домой. Эта связь не только не скрывалась, но и считалась почетной.

В Спарте каждый мальчик между 12-м и 16-м годом жизни должен был иметь такого покровителя, воинская слава которого распространялась и на подопечного. Такой союз рассматривался как брачный и продолжался, пока у юноши не вырастали борода и волосы на теле. Если же юноша проявлял трусость на поле боя, за это наказывали его любовника-наставника.

Ксенофонт сообщает нам, что в Фивах был особый „священный отряд“, составленный из любовников, и считавшийся непобедимым, ибо „нет сильнее фаланги, [фаланга (от греческих: phalanx (phalangos)) — 1) в Древней Греции — боевой порядок тяжеловооруженной пехоты, представлявший собой сомкнутый строй в несколько шеренг. 2) В переносном значении — ряд, шеренга — прим. авт.] чем та, которая состоит из любящих друг друга воинов“.

Позже в Греции классического периода, когда традиции мужских союзов и воинского братства были уже подорваны, на первый план выступают другие ценности, особенно эмоциональная близость, частью которой может быть сексуальный контакт. Почему потребность в интимности реализуется как гомоэротическая — вопрос особый. Историки связывают это с гипертрофией мужского начала в греческой культуре, с зависимым положением женщины и с особенностями греческой семьи. Идеал однополой дружбы-любви у Сократа и Платона неразрывно связан с идеей воспитания и передачи мальчику жизненного опыта мужчины. Именно этот „педагогический эрос“ придавал нравственный смысл гомосексуальным отношениям, позволяя античным философам ставить их выше гетеросексуальной любви. Как только эта мотивация ослабевает или выясняется ее иллюзорность, гомосексуальность утрачивает свое привилегированное положение и начинает рассматриваться просто как одна из форм эротизма или как отклонение от нормы.

* * *

Специалисты считают, что человечество унаследовало от своих животных предков не только фаллическую символику, но и отождествление фемининной сексуальной позы с подчиненным положением, а маскулинной — с господствующим. Это проявляется, прежде всего, в отношениях между мужчинами и весьма существенно для понимания смысла гомосексуальных контактов.

Именно этим можно объяснить факты терпимого и даже положительного отношения некоторых обществ к гомосексуальности, например, в античной Греции. Греки строго различали сексуально-ролевые характеристики таких отношений, причем „женская“ роль считалась знаком подчиненного, зависимого статуса. И когда ее выполнял мальчик или юноша, это не роняло его достоинства. Предполагалось, что, став взрослым, он будет вести обычную гетеросексуальную жизнь, и тогда в отношениях с мальчиками ему также будет принадлежать активная, „мужская“ роль. Но выполнение „женской“ роли взрослым мужчиной за деньги или по принуждению приравнивалось к потере мужской сути и покрывало такого человека несмываемым позором.

Сходные нормы существовали и во многих других обществах, где „обладание“ другим мужчиной считалось достижением, а подчинение ему — позором. Одно из самых бранных слов в древнем норвежском языке, часто употребляемое в сагах, — „argr“. Так называли бывшего представителя сильной половины, который допустил, чтобы его „использовали“ как женщину. Символизм этого типа хорошо известен у народов Дальнего Востока и среди американских индейцев. В исламском же мире осквернителей гаремов наказывали, подвергая сексуальному насилию.

Такие представления четко выражены и в некоторых современных гомосексуальных субкультурах — там, где сильна идеология мужского верховенства („machismo“) — в Мексике, Турции, Греции, в уголовном мире США. Тот, кто выполняет в таком контакте роль слабой половины, пользуется меньшим уважением, чем его партнер. В более образованных слоях, где действует принцип равенства, этот стереотип утратил свое значение.

* * *

Историко-этнографический анализ человеческой сексуальности показывает, акцентирует внимание Игорь Кон, что здесь есть определенные константы, но нет жесткого единообразия. Мир культуры всегда многоцветен, а сексуальность никогда и нигде не является самодовлеющей силой. Чем сложнее культура, общество и личность, тем богаче их взаимоотношения.

Эти факты важны и для сексопатологии. Знание культурного разнообразия норм сексуального поведения предохраняет врача от многих неверных выводов. В частности, оно высвечивает несостоятельность психиатрической концепции, согласно которой, „активный“ и „пассивный“ стиль сексуального поведения позволяет различать „врожденный“ гомосексуализм от „приобретенного“. И, кроме того, культурологические данные показывают, что феноменологию сексуальной мотивации и поведения нельзя понять без учета традиционной сексуальной культуры населения, с которой должны соотноситься также и терапевтические методы, иначе они могут оказаться неприемлемыми или неэффективными.

Трансвестизм 

Для многих древних праздников, от Сатурналий [Сатурналии (от латинского saturnalia) — в Древнем Риме — народный праздник по окончании полевых работ в честь бога Сатурна. Длился 7 дней и сопровождался необузданным весельем, прим. авт.] и Гибристики [Гибристика — древнегреческий (аргосский) праздник, прим. авт.] до средневекового карнавала, характерно переодевание мужчин в женскую одежду и обратно.

И сегодня во многих обрядах тема андрогинии или перемены пола играет важную роль. Так, у австралийцев обряд посвящения во взрослость (инициация) мальчика включает его временное ритуальное превращение в женщину. У многих африканских народов (масаи, нанди, нуба) инициируемых подростков переодевают в женскую одежду, а у южноафриканской народности суто одевают в мужское платье инициируемых девочек. Условное ритуальное превращение юношей в девушек зафиксировано и у папуасов Новой Гвинеи, и у островитян пролива Торрес, и др. Широко распространенный обычай ритуальной наготы инициируемых мальчиков в течение периода их отделения от женщин также интерпретируется как знак асексуальности посвящаемого, который, прежде чем обрести определенный пол, проходит фазу обладания свойствами обоих полов.