Руслан Вавренюк

Подноготная секса

Различна и строгость запретов: если инцест запрещен категорически, то отношение к внебрачным связям может быть двойственным. Соответствующие нормы не только различны для сильной и слабой половины (так называемый „двойной стандарт“), но и противоречивы: официально иметь любовниц запрещено, но неофициально это считается лишним подтверждением „мужской удали“. Иначе говоря, данный запрет распространяется только на „официозную“ сторону жизни.

В древних обществах таких нормативных градаций (и не только в сексуальной сфере) было еще больше. Этнографическая литература, посвященная табу слов и обычаям их избегания, рисует чрезвычайно сложную картину. Одни вещи и отношения запрещено называть. Другие полностью изгоняются из сознания, объявляются несуществующими, даже самое их существование категорически отрицается. Третьи вытесняются в подчиненные, „низшие“ слои культуры, проецируются на низшие слои общества или обсуждаются в фривольной форме. [Фривольный (французское frivole от латинского frivolus — глупый, пустой) — легкомысленный, малоприятный. Прим. авт.] Четвертые просто предписывается хранить в тайне.

Санкции за нарушение табу также варьируют от смерти до легкого осуждения или осмеяния.

* * *

Сравнение этнографических данных о мужских „сексуальных страхах“ и распределения власти в ряде первобытных обществ показывает, что женская сексуальность тщательнее регламентируется в обществах, в которых жена пользуется бoльшим авторитетом в семье и женщины выполняют более важные социально-экономические функции. Там же, где господствуют мужчины, значительно больше внимания уделяется мужским сексуальным символам и обрядам (операции на гениталиях, пищевые ограничения после полового акта, табу растраты семени и т. п.). Это соответствует общей логике древнего, да и не только древнего, сознания, согласно которой поведение людей более высокого общественного ранга подвергается более тщательному учету и регулированию. Отношения полов всегда взаимодополнительны и в чем-то соревновательны. Пока власть женщин невелика, мужчины меньше боятся женской сексуальности; по мере роста женского влияния их озабоченность возрастает. Ведь и в современном обществе именно эмансипация женщин, в том числе сексуальная, вызывает у мужчин, воспитанных в духе традиционной идеологии „мужского верховенства“ („machismo“), неуверенность в собственной вирильности („мужественности“) [вирилизм (от латинского virilis — мужской) — мужеподобность, наличие у женщин вторичных мужских половых признаков (например, усов и бороды), прим. авт.] и чувство „оженственности“, что, собственно, нередко служит причиной психической импотенции.

Сложные социокультурные явления, как правило, обусловлены не одной, а многими причинами, поэтому и объясняющие их теории большей частью взаимодополнительны. Наш вопрос — не исключение. Например, для объяснения страха мужчин перед женской сексуальностью этнографы выдвинули 4 различные гипотезы:

1) мужчины боятся женщин потому, что их жены происходят из враждебных деревень;

2) страх перед „осквернением“ объективно способствует снижению рождаемости в обществах, испытывающих дефицит жизненных ресурсов;

3) мужские страхи обусловлены преувеличенным эдиповым комплексом — бессознательным отождествлением „матери“ с „сексуальной партнершей“;

4) эти страхи объясняются трудностями мужской половой идентификации, а враждебность к женщинам помогает — как средство утверждения мужского начала.

Инцест 

Регулируя мотивационно-ценностные аспекты сексуального влечения, культура и подавно не может игнорировать его социальные формы. Поэтому соотношение брачных, добрачных и внебрачных связей — одна из главных проблем сравнительно-исторической социологии сексуального поведения. Многочисленную научную литературу по вопросу брачных союзов можно резюмировать таким самым общим выводом. Как ни многообразны формы брака и семьи, все человеческие общества как-то регулируют половые отношения, причем способы этой регуляции зависят от совокупности социально-экономических факторов. Абсолютный промискуитет (полная неупорядоченность половых отношений) [промискуитет (от латинского promiscuus — смешанный, общий) — предполагаемая стадия неупорядоченных половых отношений в первобытном человеческом обществе, предшествовавших возникновению брака и семьи, прим. авт.] учеными нигде не зафиксирован. Правда, оргиастические праздники, когда допускается полная свобода сексуальных отношений, существуют у многих народов мира, но они заведомо временные, да и само это нарушение правил имеет определенный символический смысл.

Самый древний и универсальный запрет, налагаемый обществом на сексуальность, — правило экзогамии, запрещение браков и вообще половых связей между членами одного и того же рода. [Экзогамия (от греческих: exo — снаружи, вне + gamos — брак) — характерный для общинно-родового строя обычай, запрещающий браки и вообще половые связи внутри определенной общественной группы, например, рода. Прим. авт.] Хотя этому посвящена огромная специальная литература, вопрос этот все же остается спорным. Одни авторы подчеркивают значение генетических факторов, вред близко-родственных браков для потомства. Другие выдвигают на первый план социальные факторы. Мол, неупорядоченность половых отношений и сексуальное соперничество самцов делали невозможными стабильную общественную организацию, подрывали единство человеческого стада. Третьи придерживаются психологического объяснения, согласно которому у людей, живущих в тесной близости с раннего детства, не возникает сексуальный интерес друг к другу. Это мнение, высказанное еще Э. Вестермарком, подкрепляется наблюдениями в израильских кибуцах, в которых мальчики и девочки воспитываются совместно и даже спят в общей спальне. Когда они вступают в период полового созревания, их сексуальные интересы направляются на подростков из других групп, а браки внутри собственного коллектива крайне редки.

В принципе, первая и вторая гипотеза, как замечает Ю. И. Семенов, скорее взаимодополнительны, чем противоположны. А вот третья точка зрения вызывает сомнение. Если совместное воспитание в детстве устраняет половое влечение, то строгие культурные запреты на сей счет были бы излишни. Между тем, инцест между братьями и сестрами — явление не столь уж редкое не только в мифологии, несмотря на все запреты.

В архаических обрядах и мифах, равно как и в позднейшей карнавальной, „смеховой“ культуре, широко представлена „другая“ сексуальность: инцест, транссексуализм, трансвестизм, гомосексуализм и т. п. Однако одни и те же по своей биологической и поведенческой природе явления совершенно по-разному оцениваются и символизируются не только в разных культурах, но и в одной и той же. И инцест в этой связи не исключение. Общество строжайше запрещает и осуждает инцест, вместе с тем известны ритуальные, символические формы инцеста: его то и дело совершают боги, а для героев некоторых культур инцест прямо-таки обязателен как знак их „избранничества“.

Добрачный и внебрачный секс 

Помимо общих норм экзогамии, всюду, где существует институт брака, проводится какое-то социальное и психологическое различие между брачной, добрачной и внебрачной половой жизнью, причем соответствующие нормы тесно связаны с особенностями общественной системы и культуры.

Сравнительно простые общества обычно склонны к большей терпимости, а более сложные — к нормативному ограничению добрачных связей.

Свобода добрачных связей, существовавшая во многих обществах, как правило, предполагалась для людей определенной возрастной категории и в определенной системе родственных отношений. Простые количественные характеристики (такой-то % обществ допускает до- и внебрачные связи, а такой-то их запрещает) не имеют смысла, если они не соотнесены с системой производственных, брачно-семейных и родственных отношений данного общества. Даже в пределах одной и той же культуры обычно существуют разные нормы сексуального поведения для разных категорий людей.

Самое распространенное из таких различий — двойной стандарт, то есть разные нормы сексуального поведения для мужчин и женщин. В той или иной степени это явление наблюдается почти везде, но одно дело — сексуальные роли, позиции в половом акте, другое — приписываемая мужчинам и женщинам мотивация, и, наконец, совсем третье дело — право выбирать сексуального партнера и определять характер взаимоотношений с ним. В большинстве первобытных обществ право инициативы, ухаживания, выбора партнера и определения ритма половой жизни в браке принадлежит мужчине. И в отношении добрачных и внебрачных связей половая мораль, как правило, снисходительнее к мужчинам. Женщинам добрачные связи разрешали от 2/5 до половины обследованных этнографами бесписьменных обществ, а если считать „терпимыми“ общества, которые публично осуждают, но втайне терпят такие отношения, то показатель составит около 70 %. Мужчинам добрачные связи разрешаются практически во всех „терпимых“ обществах, а в остальных на них смотрят сквозь пальцы. Внебрачные связи в той или иной форме допускаются для женщин приблизительно в 2/5 или 3/5 бесписьменных обществ, а для мужчин — почти везде.

На первый взгляд кажется, что это лишь продолжение общебиологической закономерности. Но не ошибочно ли такое впечатление? Человеческий брак — не природный институт, а общественный, в развитии которого, согласно даже теории марксизма-ленинизма, решающую роль играли материально-экономические факторы (частная собственность, право наследования и т. п.). Порабощение женщин, в том числе сексуальное, — реальный исторический факт! В мире фауны сексуальное насилие редко, в большинстве случаев самка имеет право выбора. У homo sapiens этим и не пахнет! В древнем человеческом браке, где женщин насильственно похищают или покупают, держат взаперти, такой свободы выбора нет. Двойная мораль в отношении супружеской верности, зафиксированная бесчисленными древними кодексами, начиная с законов Ману и Хаммурапи, — плоть от плоти тех же самых общественных условий.