Руслан Вавренюк
Подноготная секса
В XVII-XVIII веках в Европе репрессивная половая мораль и антисексуальная агитация не помешали увеличению количества добрачных зачатий и внебрачных рождений. По подсчетам английского историка и демографа Питера Ласлетта, по крайней мере, 1/5, а скорее даже 2/5 всех зачатий в Англии между 1750-м и 1800-м годами осуществлялись вне брака. И, вообще, женихи и невесты обладали гораздо бoльшим сексуальным опытом, чем принято думать. В американских колониях, где нравы были более строгими, % беременных невест увеличился с 3,3 в 1680 году до 16,7 в последней трети XVIII века (данные основаны на подсчете рождений через 6 месяцев после свадьбы).
(Одни историки видят в этих цифрах признак начинающейся сексуальной революции, другие утверждают, что статистика добрачных беременностей на Западе обнаруживает определенную цикличность. Так, в США ее минимальный уровень (около 10 % всех первых рождений) приходится на XVII век и середину XIX века, а максимальный — на 2-ю половину XVIII века (около 30 %) и современность (20-25 %). Эти историки полагают, что половая сдержанность до брака характерна для периодов, когда отношения между поколениями строго регламентированы, а семейный контроль за поведением молодежи подкрепляется внесемейными институтами, и поэтому основная масса населения придерживается более или менее единой системы ценностей. И наоборот, рост добрачных связей типичен для периодов, когда отношения детей и родителей двусмысленны и неопределенны, а общественные устои моральных норм ослаблены или эти нормы не соответствуют новым условиям повзрасления, и поэтому значительная часть населения не разделяет норм господствующей культуры.)
Содержательная оценка этих тенденций далеко не однозначна. Эдуард Шортер видит в увеличении числа добрачных связей и беременностей доказательство либерализации половой морали и того, что сексуальные потребности стали играть бoльшую роль в повседневной жизни. Жан-Луи Фландрен, напротив, объясняет это усилением антисексуальных репрессий, а также рядом социально-исторических обстоятельств.
Одновременно повышается средний брачный возраст и увеличивается число холостяков. Средний возраст вступления в брак в раннем Средневековье точно не известен, но с XV по XVIII век он заметно повысился. Например, во Франции средний возраст вступления женщины в брак повысился с 20 лет в XVI веке до 25 лет в XVIII веке. Это значит, что девушки должны были воздерживаться от половой жизни на 5 лет дольше.
Брачный возраст мужчины всегда был выше, зато от них не требовалось сохранения девственности. В средневековых городах существовали многочисленные, причем дешевые, публичные дома. Групповые изнасилования были повседневным бытовым явлением. Определенный выход юношеской сексуальности давали и формально признаваемые юношеские организации — „королевства шутов“, „веселые аббатства“ и т. п.
Однако централизация государственной власти и новая половая мораль существенно подорвали эти „вольности“. В XVI-XVII веках в той же Франции постепенно закрываются муниципальные бордели, на нет сходят массовые уличные насилия, а также ограничиваются права юношеских организаций.
Это подрывает традиционные способы удовлетворения сексуальных потребностей. Народной мудрости не откажешь в глубокомыслии: „нет лиха без добра“. И действительно, секс протаптывает себе новые тропинки, даже, можно сказать, улицы вымащивает булыжниками. Дело в том, что индустриализация резко увеличивает приток в города ищущих работы бедных деревенских девушек. Они-то и становятся главными объектами „изголодавшихся клиентов“, причем на панель новоявленные проститутки идут добровольно и, разумеется, не в силу собственных сексуальных потребностей, а вынужденно, ради денег, крова или работы, — старо, как мир.
Серьезные научные споры вызывает эволюция принятых в народной, прежде всего крестьянской, среде обычаев ухаживания. Эдуард Шортер считает описанные бытописателями XIX века сравнительно свободные нравы деревенских „посиделок“, где юноши и девушки имели довольно широкие возможности для сексуальных контактов (объятия, поцелуи, иногда интимные ласки), за исключением половых сношений, продуктом нового времени. Но Жан-Луи Фландрен напоминает, что такие обычаи, известные во Франции, Испании, Германии, Северной Италии, Скандинавских и славянских странах, являются весьма старинными. Почти во всех архаических обществах существовали какие-то формы более или менее добрачных сексуальных контактов между юношами и девушками на групповой основе или в виде пробного брака. По мере христианизации такие обычаи не столько исчезают, сколько камуфлируются, создавая пропасть между официальной и бытовой культурой.
Много примеров такого рода дает русская этнография. Хотя официальная религиозная мораль всячески пеклась о сохранении девственности, народные обычаи были отнюдь не так строги. Повсеместно принятые формы группового общения молодежи („посиделки“, „поседки“, „вечерки“) не только допускали, но и требовали некоторой вольности в обращении. Девушка, чересчур усердно сопротивлявшаяся ухаживанию и шуткам, могла быть даже исключена из собрания.
В некоторых русских и украинских деревнях существовал обычай „подночевывания“, или „ночевки“, когда парень (иногда даже
В некоторых календарных и свадебных обрядах сохранялись откровенные пережитки и элементы оргиастических праздников. Например, на русском Севере в конце XIX — начале ХХ века сохранялись „скакания“ и „яровуха“, которые Стоглавый собор еще в середине XVI века именовал „бесовскими“. „Скакания“ происходили накануне венчания в доме жениха, куда молодежь, исключая невесту, ходила „вина пить“. После чего все становились в круг, обхватив друг друга за плечи, и скакали, высоко вскидывая ноги, задирая подолы и распевая песни откровенно эротического содержания. Заканчивалось это сном вповалку. „Яровуха“ (от языческого божества плодородия Ярилы) состояла в том, что после вечеринки в доме невесты вся молодежь оставалась спать покатом. Причем допускалась большая свобода отношений, хотя, якобы, ею редко кто пользовался. Игорь Кон считает, что это явно пережиток „свального греха“, одно из бесчисленных проявлений язычества в православии.
Девственность
Неодинаково оценивают разные культуры девственность. По этнографическим данным, простые и примитивные общества не придают ей особого значения. С повышением социального статуса женщин и усложнением иерархической системы общества девственность приобретает высокую социокультурную ценность. С европейской точки зрения, это выглядит довольно экзотично. Например, в Полинезии, несмотря на весьма свободные сексуальные нравы, девственность дочерей, особенно дочерей вождей, тщательно охраняют. Лишение невинности девушки (пробивание девственной плевы ученые называют дефлорацией) рассматривается молодыми мужчинами как подвиг, „сексуальная кража“, которая повышает не только сексуальную репутацию юноши, но и его общественный статус. Девственность — „дар“, присвоение которого, даже путем обмана или насилия, дает его „обладателю“ определенные привилегии: позволяет жениться на представительнице более знатного рода, и, тем самым, повысить собственный статус.
Христианство придает девственности мистическую ценность. В образе богоматери Мать и Дева сливаются воедино, разобщая, тем самым, символ материнства и символ сексуальности. Девственницы, особенно по монашескому обету, считались в Средние века христовыми невестами. Тогдашнее обыденное сознание также приписывает девственности особую ценность. Недаром „право первой ночи“ европейцы считали не только социальной, но и сексуальной привилегией сеньора.
Поскольку дефлорация — довольно сложная и не всегда приятная процедура, многие народы считают ее тягостной как для женщины, так и для мужчины. Более того, для мужчины она считается даже опасной, так как вместе с кровью в него может проникнуть злой дух. Поэтому в некоторых обществах ее заменяют специальной хирургической операцией. У многих народов — в частности, у тибетцев, уйгуров, японцев, жителей Камбоджи и Филиппин — существовал обычай ритуальной дефлорации девушек жрецами (отнюдь не только буддийскими, но и даосскими, и мусульманскими и др.). Это совершается обязательно в определенном возрасте и предшествует вступлению девушки в брак, иначе она и ее родители считаются опозоренными.
У других народов, прежде чем муж осуществит свои супружеские права, это публично делают все остальные мужчины деревни. Такой обычай этнографы считают своеобразной формой выкупа, который жених платит своим товарищам по мужскому союзу. Но его можно рассматривать и как частный случай целой системы древних обрядов, связанных с освоением чего-то нового. Желая избежать связанной с новым опасности, люди пропускают вперед кого-то, кто считается менее ценным (например, в новый дом сначала запускают кошку) или кто имеет больше возможностей избежать влияния злых духов (колдуна, к примеру).