Андрей Птичкин
Иллюзия
Ольга сидела в доме мужа на втором этаже перед окном в спальне и думала.
За окном не спеша падали листья, то поднимаясь выше, то падая вновь, описывая замысловатые круги. Это был следующий день после возвращения с моря. Она хорошо выспалась и позавтракала, но смутная тревога, которая закралась в ее душу в последние дни на морском побережье, больше не покидала ее. Она устала от этой тревоги. Думать, каждый раз думать, что ее встреча с Григорием не случайна и обречена судьбой, было ей нелегко.
Она была совсем ребенком, когда умерла ее мать, но она помнила события, предшествовавшие этому, и сейчас знала о причинах ее смерти. Она хорошо выучила правила дьявольского общества еще в школе, где была отличницей. Она была знакома со страшным мэром — „страшным дядькой“, как она прозвала его еще маленькой. Ему она была обязана своей жизнью и теперешним особым положением. Только он один знал правду, что ее родила земная женщина, которую пришлось умертвить. Решение было принято на секретном совете. Как ему доложили, задание было выполнено в короткий срок, но виновного им так и не удалось найти. А ее, пятилетнюю девочку, он обнаружил совершенно случайно в заброшенном доме и подобрал. Для нее навсегда осталось загадкой, почему решение Совета не коснулось и ее. В таких вещах никогда не придавали значения тому, кем были виновные — женщинами ли, детьми. Ольга помнила, как мать поцеловала ее на прощание и сказала: „Беги быстрей“. Как будто ей надо было добежать до ларька с мороженым. Как тогда она от страха быстро побежала, на какой-то миг оторвалась от земли и потом, уже не касаясь травы и камней, понеслась в неопределенном направлении, пока не ударилась головой в деревянную стену. Это и был тот самый заброшенный дом.
Надо сказать, что она всегда опасалась, что ее порочное прошлое станет достоянием гласности. Ее не страшила сама смерть, но не хотелось умирать так рано. Она смотрела на улицу и радовалась не теплым, но по-осеннему ярким лучам желтого света. Она не могла представить, что ее вдруг не будет. После долгих раздумий она постепенно успокаивалась и приходила в себя. Все это было давно. Все утряслось. Сейчас она жила с мужчиной — хозяином этого дома. Она познакомилась с ним год назад, когда они плавали на яхте по морю. Ей было разрешено жить в этом доме после долгих ее упрашиваний и с подачи „страшного дядьки“ в качестве агента для разведывательных, секретных целей Совета. Взамен ей было поручено раз в месяц сообщать о планах большой строительной компании, в руководство которой входил ее муж. Поначалу эта мысль была ей противна, но постепенно это стало обычным делом. Тем более, что ничего особенного в этом сейчас она не находила. Она передавала, что считала важным из болтовни мужа „страшному дядьке“ и на этом ее миссия заканчивалась. Иногда она даже забывала об этом. Тогда ее находили агенты и напоминали. Она не имела ни малейшего представления о делах, которыми занимался ее муж, а также для чего все это нужно Совету. В ее маленькие женские планы не входило причинять кому-то зло или вершить правосудие, или претворять планы. Она была просто женщиной.
Что было самым обидным — ей было запрещено иметь детей от мужа.
В этот день я появился на работе, как обычно. В половину девятого я открывал дверь своей конторы. Как всегда зазвенели колокольчики, как будто приветствуя мое появление. Сидящая напротив девушка подняла на меня удивленные глаза, мысленно поздоровалась и сказала:
— Где же ты был столько времени, солнышко ясное?
— В служебной командировке! — четко ответил я, улыбаясь.
В глубине помещения я поздоровался с мужчинами в красивых жилетах, которые тоже странно отреагировали на мое приветствие.
„Может, что-то случилось?“ — подумал я и одновременно сообразил, что, скорее всего, случилось что-то со мной.
Сидящая напротив длинноногая девушка протянула мне телефонную трубку:
— Тебя хочет видеть шеф!
— Алло, доброе утро, это Григорий.
— Зайди ко мне, пожалуйста!
Немного сутулый молодой человек выглядел возбужденно. Я давно, наверное, не видел его таким. Это обстоятельство несколько поколебало мою прежнюю уверенность в себе.
— Я хотел бы все-таки узнать, Григорий, где же вы были в течение недели? — спросил шеф после непродолжительного молчания.
— Я же вам все рассказал неделю назад, — удивился я.
— Мне ничего не передавали мои заместители, а вас, кажется, я видел последний раз в пятницу вечером.
Видимо, нарисованное на моем лице удивление озадачило и шефа. Кажется, я начинал догадываться, в чем дело!
Мне сразу на ум стали приходить те странные события и связываться, наконец, в нечто осязаемое и оформленное. Первым делом я вспомнил утренний разговор с соседом, сидевшим перед входом в подъезд. Вечно пьяный и болтливый, он рассказал мне странную историю. Утром, очень рано, он возвращался домой и увидел, как некое живое тело падает с балкона прямо на асфальт. „У меня глаза на лоб. Сердце сразу как защемит! Я закрыл глаза руками, — он показал руками, как он это сделал, — приготовился кричать на всю улицу. Потом, смотрю — на асфальте никого нет, какая-то девушка идет в конце улицы и поеживается. Я так и опешил“, — рассказывал он.
Задумавшись, я даже ничего не ответил шефу, когда тот отправил меня домой приходить в себя, а завтра попросил приходить к началу рабочего дня и не опаздывать.
— В последний раз и только из моего личного расположения к тебе, — сказал он, заканчивая наши разбирательства.
Я шел домой и думал, как же могло такое случиться. „А неожиданное появление Ольги у меня в квартире еще до того злополучного нашего путешествия? Разве это обычное явление? Как она могла пройти через закрытую дверь? А тем более, как могла выйти? Утром я нашел ключи на прежнем месте“, — первый раз за это время эти вопросы стали требовать своего разрешения. Теперь мне не казалось таким уж романтическим мое путешествие и знакомство с Ольгой. Я шел, как в бреду. Мне не хотелось сейчас возвращаться прямо домой, хотелось все взвесить и обдумать где-нибудь на скамейке в парке. Я завернул за угол и направился к своему излюбленному месту — тенистой аллее. Там не было людей, которые постоянно отвлекали от размышлений. Только я сел и закурил, как ко мне подбежал Витек. Я не сразу его узнал и пожалел сначала о своей попытке уединиться.
— Слушай, друг, где это ты пропадал столько времени? А я тебя ищу. Ты мне очень нужен, — он сделал короткую паузу, — вернее, нужна твоя машина!
Витек несколько притормозил, увидев на моем лице изумление.
— Я же отдал тебе ключи неделю назад, когда уезжал…
— Ты мне? — недоумевая, ответил он вопросом.
— Конечно, — сказал я внешне спокойно. — Я лично в руки передавал тебе ключи. И вообще, зачем меня искать, если я тебя предупредил, что уезжаю на несколько дней из города?
— Не понял? — Витек начал что-то соображать, — тогда поедем в гараж и посмотрим.
Нехотя я согласился. После сегодняшних открытий я начинал думать, что у меня не все в порядке с головой. Но хорошо, что ключ от гаража находился в общей связке, и мы отправились для разрешения этой проблемы.
Немного проржавевший замок после некоторых усилий подался. Моя машина стояла на месте. Ключи от машины были спрятаны в отверстии в стене. Я всегда так делал, чтобы не брать ключи с собой. Витек торжествовал, а мне стало еще хуже. Я распрощался с машиной и с Витькой, и пошел в сторону дома. Думать уже не хотелось. Хотелось спать.
Немного страшный высокий человек в черной одежде сидел за прямоугольным столом в очень необжитом кабинете. Сегодня он был очень бледен и недоволен делами. Скоро октябрь, а в лучшую сторону ничего не продвинулось. Сегодня он должен был выслушать донесения своих секретных агентов — доносчиков, так он их называл про себя. Высокая секретарша с длинными ногами и голыми плечами постучала и доложила о приближении назначенного времени.
— Сара! Пускай по одному! Дело это деликатное. Остальные пусть ожидают в коридоре, — приказал он, подумав о том, что ей, должно быть, холодно в такой одежде в этом мрачном склепе.
Агенты, толпящиеся в ожидании своей очереди, были не очень довольны сегодняшним приемом. Обычно они сидели в кабинете начальника и по очереди докладывали. Сегодняшний день предвещал неспокойное будущее, и настроение у них было очень встревоженное.
Черный господин сидел в кресле и, казалось, не слушал говоривших. И в самом деле, первые доклады не вызвали у него никакого интереса. В общем-то, вся его работа была ему скучна и до ужаса омерзительна, но что было делать? Приходилось фиксировать эти постоянные нарушения своих подопечных и вести статистическую отчетность перед высшим начальством. Он выкурил уже две сигары. Внимание его стало несколько притупляться, как вдруг до него донеслось знакомое имя.