Андрей Птичкин
Иллюзия
— Я думаю, это лишнее, — ответил зам, затягиваясь сигаретой.
— Я тоже так думаю, но все-таки распорядись. Пусть подъедут к моему дому и ждут указаний.
— Будет исполнено. На всякий случай, номер команды — 999.
Арнольд захлопнул аппарат и направился на кухню. Катя, справившись, наконец, с противоречивыми чувствами, которые стали одолевать ее все чаще, подошла к Арнольду.
— Значит, мы поедем ко мне? — спросила Катя.
— А что это за квартира, где мы были? — Арнольд задал вопрос, глядя на нее через жидкость стакана, наблюдая, как растворяются пузырьки тоника, становясь прозрачными.
Но ответить Катя не успела. Неожиданный выстрел заставил оконное стекло рассыпаться на мелкие осколки. Стакан выпал из рук Арнольда и тоже разбился.
Как оказалось впоследствии, это был случайный выстрел снайпера, который располагался на крыше соседнего дома. Одновременно с выстрелом послышался топот бегущих по лестнице. Арнольд выглянул в противоположное окно и увидел, что уже подъехала на самоходной машине серо-зеленого цвета команда 999. Он скороспешно отдал приказания по телефону 999 и приказал Кате собираться.
Когда они направились к черному ходу, в дверь уже стучали, потом послышались редкие выстрелы. Арнольд уже выходил в сад, который вел на противоположную сторону улицы, когда услышал пушечный выстрел. Видимо, стреляли из гаубицы. Арнольд тащил Катю за рукав, а испуганная Катерина, закрыв уши руками, постоянно твердила одно и тоже: „Какой ужас“!
Случайные прохожие, оказавшиеся вблизи от места событий, стремглав уносили ноги. Через 5 минут после бегства виновников грозного военного торжества дом и близлежащие постройки превратились в настоящий пожар. Участники битвы, вконец запутавшись в сложной тактической обстановке, в темноте отстреливались друг от друга, унося ноги. Примерно через час после начала нападения агентов все закончилось. От дома остались одни догорающие бревна, деревья в саду были обуглены. На улице лежало несколько трупов. Машина хозяина представляла собой странное зрелище. Перевернутая на один бок, она была похожа на телегу, у которой по дороге отвалилось колесо.
„Будь, что будет“, — вконец замерзший, он решился на отчаянный шаг. Сначала он ходил вокруг дома, не зная, что предпринять, и думая, что кто-нибудь выйдет подышать воздухом. Но вот уже час, как он прогуливался совсем рядом с входом, но его так никто и не заметил. Он протиснул голову под прикрытую створку окна и посмотрел вовнутрь. Это была туалетная комната. В любую минуту туда мог кто-нибудь войти. Тем не менее, он благополучно спустился по стенке на пол, и, справившись с учащенным дыханием, стараясь не опрокинуть или не задеть различные предметы, попадающиеся на его пути, продвигался в темноте коридора. Через несколько секунд он набрел на барную стойку, таких в доме было две. Одна из них сегодня пустовала. Взяв наугад увесистый графин, он удалился в неприметный угол за стойкой на неопределенное время. Зачем он здесь? Он хлебнул горячительной жидкости из графина и тут же почувствовал, как тепло растекается по всему желудку, зажигая тысячи искр. На какое-то время голод отпустил его, и мысли приняли сосредоточенное направление.
Инстинктивно он чувствовал, что ему нужно остаться здесь, по крайней мере, на ночь, потому что идти дальше он не сможет в любом случае. Казалось, весь запас жизненной энергии он оставил по дороге сюда. Еще он чувствовал, что обязательно должно что-то произойти здесь, именно здесь. Может, это будет сегодняшней ночью, а, быть может, завтра?
После нескольких глотков у него закружилась голова. Стало тепло и хорошо, а на душе — спокойно и весело. Чувство неопределенного торжества вновь появилось в его истерзанном организме. Ему казалось в эту минуту, что он достиг того, чего хотел.
Он забрался в какой-то темный угол, где, как ему показалось, его никто не должен найти. У него слипались глаза, а тело, почуявшее тепло, расслабилось настолько, что уже не слушалось своего господина. Уже засыпая, он понял, что звуки, которые до него временами долетали, были звуками музыки. Они были так похожи на звуки, которые звучали иногда внутри него во время долгих путешествий, но были оформлены во что-то более цельное и осязаемое. Казалось, их можно было потрогать руками, и, засыпая, он хватался за них, как за веревочную лестницу и пытался дотянуться выше и выше.
Проехав два круга на трамвае по темным городским улицам, Ольга поняла, чего ей хочется. Конечно, это несколько рискованно, но возможно. Пора было выходить, трамвай подходил уже к остановке, где она постоянно выходила в радостном возбуждении. Водитель посмотрел на нее с некоторым подозрением, но билет у нее был в руке. С легким румянцем на щеках она направилась в сторону дома, где раньше жил Григорий. Где он сейчас? Этого она не знала. Навязчивая мысль не оставила горячую голову девушки. Она во что бы то ни стало решила попасть в его квартиру. В такие минуты, когда ей чего-то очень хотелось, ей удавалось сконцентрировать энергию и с легкостью проделывать удивительные вещи.
„Домой я успею вернуться“, — думала она. Двигаясь по знакомым тротуарам, она неожиданно для себя дала волю своим чувствам и расплакалась. Может быть, это было чувство одиночества или страха. Она присела на лавку в том самом сквере, пытаясь разобраться в себе и объяснить причину нахлынувшей грусти.
Так прошло минут десять. Справившись со слезами и выкурив сигарету, она успокоилась. Она купила себе пива и залпом выпила всю бутылку. Затем она снова двинулась в сторону дома, на ходу обдумывая свой план. Для начала она решила подняться на крышу по пожарной лестнице, а затем спуститься под видом маляра на нужный балкон. Как ей показалось, никто и не обратил внимания на поднимающуюся по пожарной лестнице одинокую фигуру. Если бы она не держалась руками за ржавые железные перила и не стояла на них ногами, то это бы заметили, а так — ничего особенного. В конце концов, благополучно добравшись до нужного балкона, с которого она как-то совершила падение, она пролезла через незакрытую форточку руками вперед и оказалась в комнате с большими часами. На ее счастье в комнате никого не оказалось. Засады не было, хотя это было очень странно.
Ольга сняла обувь и на цыпочках прошла в Гришину комнату. Она опустилась в кресло и заметила на журнальном столике детскую фотографию Гриши в деревянной рамке. На фотографии улыбалось милое детское личико, которое находилось на переднем плане. Сзади, придерживая его за плечи, стояла молодая красивая женщина, вглядываясь куда-то вдаль мимо объектива фотоаппарата. „Наверное, его мама“, — подумала Ольга, отыскивая черты сходства с Григорием в ее облике.
Она откинула голову на подушку, и взгляд ее принял туманное выражение. Часы пробили восемь раз.
Мне показалось, что наступил перерыв. Музыка стихла, но в холле кричали все дружнее и громче. Я подумал, что не будет лишним прогуляться сейчас и подышать свежим воздухом. Как ни странно, я не мог найти никого из знакомых мне людей. Когда я сидел и слушал, то чувствовал себя гораздо увереннее, а сейчас мое движение из дома на улицу показался мне очень и очень трудным, как будто мне приходилось преодолевать невидимые препятствия.
— Не уходи надолго, — прокричал мне издалека голос Андрея, — сейчас будет вторая часть концерта.
— Конечно, сейчас вернусь, — сказал я сам себе.
На крыльце я обнаружил Маню. Она стояла в лисьей шубке и горячо обсуждала что-то с тем сутулым высоким молодым человеком, который объявлял выступление группы, и, кажется, пел все песни.
— Нет, ты не понимаешь, — говорил он сбивчиво. Видимо, от долгого пения язык его плохо шевелился, но мыслил парень глубоко. — Слова в музыке иногда не служат буквально сюжетным образом. Иногда они здесь просто потому, что некоторые из них удивительно подходят под тот или иной образ.
Мне показалось это непонятным. По-моему, Маня тоже мало что поняла, но она спросила уже про что-то другое. Она была весела, и алкоголь не приходил к ней в образе вдохновенного мечтателя, но в образе веселого удалого гуляки он привлекал ее больше.
Я не стал встревать в их диалог, спустился со ступенек и прошел несколько шагов по дорожке, ведущей в сад. В тени деревьев я увидел Борю. Он стоял без шапки, в длинном пальто с поднятым воротником и курил сигарету в мундштуке. Я тотчас направился к нему. Подойдя поближе, я заметил, что в руках он держал бутылку с пивом.
— Может, пива? — сразу предложил он, заметив меня.
— С удовольствием, — от изрядно выпитого количества вина меня несколько мутило, но, в то же время, отрешенное от будней состояние позволяло обращать взор на высокие темы. Я сделал три глотка и вернул бутылку.
— Я вам не помешал? Можно один вопрос? Он меня всегда волновал, вряд ли мне когда-нибудь удастся задать его снова.