Андрей Птичкин
Иллюзия
Незнакомец сидел и думал о своем. Не обращая внимания на окружающих, он допил пиво, докурил сигарету и направился к выходу. „Если бы он посмотрел на меня“, — думал он. Но этого не случилось. Он собирался, было, идти за человеком, но тот бодро заскочил в трамвай, и тот понес его в неизвестном ему направлении.
Часть 2
Глава 1
Время начинаний
Будто вспорхнувшее после неожиданной и таинственной встречи c прекрасной девушкой, сердце мое теперь билось, как птица в сетке. Ощущение чего-то незаконченного и неясного меня не покидало. Я не помню, когда я почувствовал это в первый раз. Наоборот. Прибавилось чувство безразличия ко всему. Меня не радовали, как раньше, всевозможные праздники, поездки, какие-то события. Ощущение потери чего-то необходимого наполняло те места, где должны были быть радость или негодование, любовь, наслаждение и даже покой. Мне не было покоя, где бы я ни находился. Я вновь подумал об этом. Я успокаивал себя тем, что, быть может, это — возраст, и я уже не тот.
Уже скоро. Придет время, когда нам не нужно будет заботиться ни о еде, ни о развлечениях, ни о себе и ни о других. Хотя доподлинно никому не ведомо, что происходит с нами после. Этот беспечный путь налегке, который предстоит человеку после смерти, скрыт от нашего разума. Тем лучше. В который раз мы, смертные, будем цепляться за жизнь, как за соломинку. Наверное, это правильно — бороться до конца. Но придет конец, конец счастью и страданиям, которыми живет человек. Останется только покой, вечный покой и свобода. То, что думают или знают о смерти люди, не есть истина. Вообще истина — законченность для всего. Желание постичь истину — только мечта. В поисках истины движутся миллионы людей, но куда бы стремились они, если бы все их мечты сбывались?
А любовь? Она живет вместе с человеком и всюду движется вместе с ним. Она, как и человек, рождается, а потом наверное умирает. Иногда она светит ярко, чаще — только лишь теплится. Иногда она ослепляет человека и лишает разума. Это случается со многими. Это случилось со мной. Случилось через некоторое время после той неожиданной встречи в парке. Три дня, три бесконечно долгих и унылых дня прошли, и вот, наконец, произошли перемены. Когда я спрыгнул с подножки трамвая, когда зашел в дом, когда поднялся на восьмой этаж и вошел в комнату, то увидел Ольгу.
За столом очень скромно, положив руки в перчатках на колени, сидела Ольга и дожидалась меня. Она не сказала ни слова. Одетая в длинное черное платье, которое подчеркивало ее фигуру, она казалась мне неземной! Я даже не подумал, как она могла попасть в комнату. У нее не было ключей, одна тяжелая связка все время находилась у меня в кармане. Но об этом я тогда даже не подумал. Я вспомнил об этом гораздо позже. Просто я был несказанно рад ее появлению, она, кажется, тоже.
Она встала, когда я поздоровался, подалась навстречу всем телом и прильнула к моей груди в свитере, как после долгого расставания. Я молчал, слушая, как бьется мое сердце. Потом мы долго сидели и слушали звуки за окном и свои беззвучные в этой тишине голоса. Было очень тихо, и тишину нарушал только отчетливый стук часов.
— Я не могла прийти раньше, хотя ты мог позвонить! — тихо сказала она.
Сейчас я не стал ничего объяснять, хотя подумал, что мог позвонить во второй раз, но не решился. И сейчас я не стал расспрашивать у нее о причинах, которые не позволили ей появиться раньше. Сейчас мне было хорошо, а чтобы было еще лучше, не хотелось. Я попытался попросить рассказать ее о себе, но она упорно обходила эту тему. При этом она так выразительно смотрела на меня, будто говорила: „Вот я здесь, делаю все, что пожелаешь, а ты спрашиваешь меня о чем-то?“
Потом мы долго пили чай с коньяком и курили хорошие сигары. У меня была коробка, которая лежала со дня моего рождения. Ольга говорила немного. Правда, рассказала, как однажды они с подругой были на море, и как хорошо они там отдохнули. Она поведала об этом так заразительно, что я тоже захотел оказаться там. Я сказал ей об этом. У нее в глазах промелькнула какая-то тень, после чего она заговорила обо мне. Я рассказал, что работа моя размеренная и спокойная, занимает весь будний день, иногда выходные, что работа мне нравится, хотя порой бывает скучно и даже очень. Она посмотрела на меня с сожалением, встала с кресла и начала ходить по комнате. Когда она скинула туфли, то ее длинное платье стало касаться пола.
День близился к вечеру, а вечер обещал быть великолепным. Солнце красноватыми бликами отражалось в окнах домов. Чистый и холодный осенний воздух проникал в открытое окно и освежал мысли.
— Слушай, — сказал я после продолжительного молчания, — а тебя не ждут дома? — и подумал, что выразился неудачно.
— Я тебе надоела? — кокетливо то ли спросила, то ли ответила она.
— Нет, я просто не хочу, чтобы у тебя были проблемы.
„А на самом деле? Хочется мне домой или нет?“ — Ольга задумалась, вышла на маленький балкончик, который служил мне местом для курения, посмотрела почему-то вниз, на прохожих. В голове у нее промелькнула идея. Впрочем, об этом она думала постоянно три последних дня. Ею снова овладела жажда перемены мест и новых впечатлений: „Может, это было связано со вчерашним скандалом с мужем. Хорошо еще, что Катя не видела, как он съездил мне“, — горько усмехнувшись, подумала она. Правда, потом они помирились, и муж предложил ей немного отдохнуть, успокоиться. „Решил, наверное, тоже развеяться“, — сообразила Ольга. Обычно он ездил развеиваться на свою огромную дачу, в поселок „Наречный“, со своими друзьями и подругами. Но, может, отчасти это было связано с Гришей. Еще вчера она разговаривала с Катей по поводу путешествия.
— Катя, может, съездим на море, как тогда?
Катя сидела в халате, положив свои стройные длинные ноги на соседний стул. Она была только что из душа, поэтому все время поправляла мокрые волосы в промежутках между глотками чая.
— Втроем с твоим новым другом? — сказала она несколько иронично.
Ольге было понятно настроение подруги, но она не думала, что она будет реагировать так агрессивно: „И какое право она имеет так со мной говорить?“ Но она сдержала себя.
— Ты же знаешь, что я не могу уехать из дома одна! — Ольга не объяснила бы причину своего отъезда мужу.
„Вряд ли я смогу поехать с тобой“, — подумала она, но вслух загадочно сказала:
— Если хочешь, я могла бы пожить несколько дней в другом месте.
Ольга не ожидала этого, но она уцепилась за такую возможность. Она не могла предположить какой-то подвох, все-таки они были самыми близкими друг для друга.
— Спасибо тебе, Катерина!
— Да что ты, Олечка! — Катя оторвалась от чашки и поцеловала в щечку свою подругу.
Сейчас, стоя на балконе, Ольга была полна решимости осуществить свою безумную идею. Надо было лишь позвонить мужу, который был в отъезде. „Лишь бы не подошла какая-нибудь из его подруг“, — ей совсем не хотелось сейчас знать, с кем поехал ее муж. Потом можно зайти домой переодеться и предупредить Катю. „И все, я свободна!“
Она чувствовала, что слишком торопится. И потом непонятно, что задумала Катя. Но она уже не могла остановиться. Она обернулась в комнату и посмотрела на меня. Потом с легкостью кошки уселась ко мне на колени своими коленями и зашептала в ухо:
— Поедем с тобой на море, прямо сейчас, я знаю великолепное место, я там была раньше, тебе понравится обязательно.
Я быстро начал возражать, но потом остановился, пораженный таким обилием чувств, как будто эта поездка прямо сейчас была вопросом жизни или смерти. Она обнимала меня и нежно приговаривала:
— Там будет легко и свободно, хотя бы всего лишь неделю.
Я осознавал, что она несет всякий вздор, но противоречить ей не хотелось. Мне было жаль ее почему-то. Но потом произошло нечто неожиданное, о чем я впоследствии часто думал с чувством досады. Как она сумела меня убедить в необходимости такого путешествия, осталось для меня загадкой навсегда. Вместо того, чтобы на следующий день рано утром идти на службу, я вечером предыдущего дня должен все бросить и лететь сломя голову черт знает куда?
Мы спешно собирались… Вернее, собирался я. Ольга внутренне вся напряглась, подобрала свою накидку, о которой я совершенно позабыл. Когда, наконец, мы спустились по лестнице и вышли на улицу, было совсем темно. Мы направлялись в сторону дома, где жила Ольга. В комнате Кати горел свет.
— Подожди меня здесь, — попросила Ольга.
Я встал у тротуара и закурил. Казалось, в это время я не соображал, что делал. В мозгах у меня был туман, эйфория обволакивала мое сознание. Это было похоже на сильное алкогольное опьянение, но самое главное при этом, что все это происходило со мной на самом деле.