Андрей Птичкин
Иллюзия
— Двадцать пять, — выдохнул я по минимуму, не видя другого для себя выхода.
— Да ты что?
— Неужели меньше?
Маня повернулась последний раз на своих каблуках необычной формы и придвинулась к столу. Аппетит у нее явно повысился, как будто я сразу выпалил ей дюжину комплиментов. „Мне бы твои проблемы“, — подумал я, так и не решив для себя поставленную задачу.
Казалось, я попал в другой мир. Мир, где не было и не могло быть никаких потрясений и войн. Природа и чистый воздух, баня и физические нагрузки могли сделать из любого несчастного или несчастливого в последнее время человека после нескольких дней пребывания в такой обстановке счастливым и спокойным.
— Завидую я вам, — объединяя обоих хозяев этого дома, сказал я после нескольких секунд пережевывания индейки, — Мои друзья сказали бы о тебе, что ты — самодостаточная. — „Достаточность“, „самодостаточный“. Вот въелись словечки, подброшенные мне в общении на службе с продвинутыми друзьями.
— А что это значит?
— Мне кажется, что „достаточность“ не есть в высшей степени образованность или культурность, а, скорее, развитое до совершенства умение не требовать ничего от окружающих. Даже, прежде всего, от себя в первую очередь, а потом уже — от других, — потянуло меня на философию. — Конечно, это очень опасное ощущение. Невозможно приветствовать такое настроение постоянно, потому что это может привести и обязательно приведет с течением времени к деградации личности или, по меньшей мере, к лени и безволию. Самодостаточность — это лишь переходный период перед новым стартом, как награда за проделанный ранее труд. Самодостаточный человек — это человек, проще сказать, признающий жизнь человека, как данную свыше ценность. И он может заблуждаться насчет многих вещей, но не будет требовать от себя или от других разрешения своих проблем, потому что он не требует ничего от них.
— Что значит „не требовать“? Можно не требовать, но хотеть. Хотеть от себя или от других. Разве ты не хочешь, чтобы тебя любили? Я, например, об этом не задумываюсь, все выходит как-то само собой.
— Делать то, что хочется, еще не значит существовать с собой в ладу. Иногда приходится делать то, чего совсем не хочется.
— А, может, проще научиться получать удовольствие даже от нелюбимого занятия? — Маня сбила меня с толку, и, как это иногда бывает в разговоре, упущенную нить мысли я уже не поймал.
Дальнейшая беседа протекала все в том же размеренном ритме. Иногда Маня вскакивала из-за стола и весело хохотала так, что мне кажется, ее звонкий голос могли слышать прохожие, если бы таковые проходили мимо в столь поздний час.
— Так что же, милостивый государь, мы будем с вами делать? — обратился генерал к „дядьке“, когда агент 007 покинул этот мрачнейший кабинет.
„Что делать? — Именно об этом он думал сразу после появления этого агента 007. — Если поймают Ольгу, то ей не отвертеться. Предупредить ее нет никакой возможности. Ее спасет только, если она избавится от кольца. Но на это нужно время. А времени, как всегда, нет. Что же мне ответить этому болвану в генеральской форме?“ — размышлял он.
— Я приму самые действенные меры, — только и смог ответить „дядька“.
— Хорошо, завтра, с самого утра жду вашего доклада и первых результатов. Кстати, как вы собираетесь искать девушку? И не забудьте про окна в моем кабинете. Чтобы на всех окнах были плотные шторы, и все балконные двери надежно закрывались.
Девушка сидела на корточках на леденящем ветру ни живая, ни мертвая. С этой минуты она — в розыске. Она поняла, что Гриша жив. Это было единственной хорошей новостью. Но, если они узнают, кто встречался с Григорием в этом чертовом кафе, то ему предстоит скрываться от них всю оставшуюся жизнь. А что делать ей?
„Во-первых, не стоит появляться дома, пока я не избавлюсь от кольца. Во-вторых, нужно как можно быстрее найти ювелира, который смог бы мне помочь. Понадобятся деньги. А что было бы, если бы я ничего не знала?“ — Ольге стало не по себе от одной мысли, что пришлось бы отвечать перед высшим дьявольским собранием, ожидая приговора.
Ольге пришлось возвращаться обратно той же дорогой. Замерзшие пальцы не могли надежно цепляться за ветки. Она чуть не сорвалась, когда перелезала с балкона на дерево. Она шла по асфальту, стараясь остаться не замеченной, в сторону того района, где предположительно должна была быть сейчас Катерина. До сих пор она не вспоминала о подруге, а сейчас она вспомнила, что не знает даже ее адреса. Она сделала еще пару глотков из фляжки. Мысли ее сразу прояснились, и она вспомнила, что говорила про магазин „Сладкая жизнь“, в котором она покупала колготки, и который был рядом с домом, где она жила. „Она должна мне помочь“. Холодный ветер развевал длинные волосы, не умещающиеся в черной шапочке. Ей очень хотелось домой. Она хотела увидеть мужа, но возвращаться домой было уже поздно.
Двигаясь в направлении упомянутого магазина, Ольга не могла предположить, что сейчас Ольга находится совсем в другом месте, на окраине города, да еще и не одна. Она долго стучалась в дверь квартиры, где, как она предполагала, должна была находиться Катя. Потом она заплакала. С горя она выпила всю фляжку. Куда же ей идти теперь? Как плохо, оказывается, когда некуда больше идти. Воинственное настроение ее рассеялось. Хотелось лишь тепла и пищи. Она брела наугад в неизвестном для себя направлении. Сначала она думала пойти к знакомому ювелиру. Может, он подскажет, куда ей обратиться со своей проблемой? К тому же, дело было очень срочное. Но в таком виде и в три часа ночи стучаться в дом к спящим людям было безумием. Оставалось одно — дождаться утра в каком-нибудь ночном баре поблизости. Уж в барах и казино недостатка в городе не было.
Один из баров показался ей более или менее знакомым, и она зашла. На ее счастье в дверях никого не было. Она села за столик в уголке, заказала водки и покушать, потому что коньяк хуже грел, и от него повышалось давление. Она в сердцах втыкала вилку левой рукой в кусок свинины и откусывала зубами большие куски, запивая минеральной водой. Правую руку на всякий случай она держала на коленях под столом. После того, как она утолила голод и немного согрелась, мысли ее приняли прежний, рассудительный характер. „Ничего страшного, — успокаивала она себя, — завтра я обязательно найду Катерину“.
Он не помнил, как долго сидел у порога и немногословно прощался с людьми, которые спасли его от смерти. Он не мог им ничего подарить, но они ничего и не требовали от него. Может, он не смог выразить в словах то, что испытывал по отношению к этим бескорыстным людям, которых сегодня он все-таки покинет, но он сохранит в себе это чувство благодарности навсегда.
За спиной у него висела сумка с пирогами, которые специально испекли ему в день расставания. Пироги были еще теплыми и грели поясницу. Эти пироги принесла ему Маша, и это особенно было ему приятно.
Он шел вперед и только вперед и думал о том, как много и долго еще ему идти до заветной цели. Сколько еще испытаний уготовил ему Господь Бог? А может, его мечта — просто иллюзия, которую он придумал, еще сидя дома, дабы только уверить себя в необходимости такого путешествия? Но, что вернее всего, он никогда не мог представить себе, что сейчас он не делает этого. Что он не чувствует могущественного спокойствия леса, не слышит беспечного щебетания птиц, не видит бесконечного моря ярких и неярких звезд в ночном небе, всего, что рождает в нем неистребимую жажду бесконечного движения вперед. И, как всегда в такие минуты, когда сердце его было полно радости, оно тотчас начинало ныть и сжиматься, как только он вспоминал, что ему не с кем поделиться чувствами, которые он испытывал. Одиночество подгоняло его на выбранном пути. Одиночество не было для него привычным образом жизни, он считал это временным явлением, только это временное слишком затянулось. Но он верил, а без этого нельзя, что будет не одинок в конце своего пути. В деревне он сделал лишь необходимую остановку, чтобы перевести дыхание.
После непродолжительного прощания с Катей, Арнольд, наконец, собрался поехать домой. Чем ближе он подъезжал к дому, тем больше нарастала тревога и пропадала эйфория вчерашнего времяпрепровождения. Он предчувствовал, что что-то произошло. Он поставил машину, как всегда. Как всегда он поднялся на второй этаж и открыл дверь своим ключом. Как всегда разделся и прошел в гостиную. Все было на своих местах, тот же стол. Единственное, что было не как всегда, так это то, что за столом сидели гости. Арнольд присмотрелся внимательнее и узнал в этих безликих созданиях своих прежних неизвестных посетителей. Ему стало смешно, как будто они не выходили из этой комнаты, а дожидались целые сутки его прихода. Гости выглядели спокойными, но в их неподвижности Арнольд прочитал, что за ними стоит сила, более значимая, чем они. Они пришли поквитаться с ним за вчерашнее. Это он знал точно. Не знал только, за что.