Андрей Птичкин
Иллюзия
Глава 2
Время свершений
Но, как это всякий раз случается, как только я пристрастился к такому беззаботному времяпрепровождению, наступил конец сказочной недели. Хоть я находился в эйфории, и у меня, пожалуй, было не все в порядке с головой, за астрономическим временем я следил. Еще я подумал о том, что необходимо как-то вернуться — ни денег, ни расписания движения наземных или воздушных транспортных средств у меня не было. Естественно, я сказал об этом Ольге. Ольга посмотрела на меня, как на обузу. Надо сказать, что к концу этой недели настроение ее резко изменилось. Скорее всего, ее заботило что-то, что осталось дома. Она часто оставляла меня в самом неподходящем месте или в самое неподходящее время. По мере того, как разум мой прояснялся, я начинал осознавать, что это путешествие не совсем по мне. Может, я был страшной занудой; может, потому, что все с самого начала происходило не по моей воле. Да. Наверное. Последнее предположение не давало мне покоя с самого начала.
Вечером в воскресенье Ольга сказала мне, что мы возвращаемся, и в понедельник я обязательно буду на работе. Билеты на утренний самолет она мне не показала, но я и не настаивал. Утром, так утром. В конце концов, я был рад перемене в своей жизни. Я сказал Ольге, что за всю мою жизнь со мной такого не было, и что она самая прекрасная и загадочная из всех женщин. Она грустно улыбнулась, но ничего не ответила.
Немного страшный высокий человек в черной одежде сидел за прямоугольным столом в очень необжитом кабинете. Казалось, раньше тут был кабинет начальника какого-нибудь правительственного учреждения или ведомства. Мраморные стены, которые придавали таким зданиям строгость снаружи, внутри делали его неуютным и суровым. За столом рядом с суровым начальником сидели подчиненные и внимали ему.
— Не все же время вам предаваться веселью. Знаю я вас. Вино, карты, женщины. Только за последний месяц на представительские расходы ушло денег больше, чем на выполнение наших первоочередных задач.
Присутствующие переглянулись. Все понимали, о каких задачах он говорит, но то, как он сказал об этом, заставило их усмехнуться.
— Я еще закрывал глаза на то, как в наших ведомствах устраивают всяческие проделки, видимо от скуки. Третьего дня мне было доложено о том, что несколько наших, так сказать, товарищей устраивали полеты средь белого дня над городом, дабы выявить сильнейшего. Это еще — куда ни шло. Слава дьяволу, люди могли принять их за метеориты или хищных птиц.
— Все они понесли наказание, — ответил один из сидевших за столом.
— Я еще закрывал глаза на то, сколько казино в городе пострадало от ваших дьявольских проделок. Это можно было объяснить волей случая. А сколько раз я вытаскивал наших людей из кутузок, из которых они не могли выбраться самостоятельно, потому что уже не могли сконцентрировать остатки своей энергии, потраченной впустую. Я уже не говорю про вытрезвители, которых в нашем городе во множестве. Я, как представитель нашей миссии в этом городе, несу ответственность за все, что не делает нам чести.
Высокий страшный человек достал из деревянной коробки сигару, немного покрутил ее в пальцах, ожидая, когда ему дадут огня, и закурил. Присутствующие поняли, что главное будет после этого. Все, что он сейчас говорил, они слышали на каждом заседании в этом мрачном кабинете. И в этот раз пока ничего нового он не сказал.
— Да, я знаю, что все это вы уже не раз слышали, — угадав их мысли, сказал он, — но я буду повторять об этом снова и снова, пока все не изменится. Отдельный вопрос о женщинах. Вы все знаете, до чего доходит их фантазия. Можно, конечно, закрыть глаза на некоторые вещи, все равно с ними не справиться, — говорящий сделал многозначительную паузу, — но еще раз хочу напомнить вам, что нельзя допускать одной вещи, самой главной — рождения детей нашими женщинами от людей. — Наверное, мне не нужно объяснять, почему? Вы это проходили еще в школе.
(Надо сказать, что потомство обычных женщин не считалось дьявольским, а обычным человеческим, хотя и было зачато от дьявола-мужчины. Тем не менее, когда это бывало доказано службами, уполномоченными на такие расследования, то это пресекалось немедленно. Мужчины в этом случае подвергались страшному наказанию, а женщины и их дети обычно погибали. Это было просто объяснимо. Он сам лично знал несколько таких случаев, когда обычные женщины рожали детей, наделенных некоторыми сверхъестественными способностями. Но со стороны медицинских светил утвердилось мнение, и его недавно стали придерживаться политики и губернаторы в своей деятельности, что такое потомство не представляет опасности для процветания их общества, потому что в следующем поколении такие способности у людей исчезают. Тем не менее, на практике нередки были случаи печального исхода, как для людей, так и для дьяволов. В каждом конкретном случае это решалось судами
Речь грозного начальника стала более отрывистой и грозной: „Вы все хорошо знакомы с философией, которой мы придерживаемся в своем поведении. Зло, которое мы поддерживаем в мире, настолько важно, что без него невозможна людская жизнь, а также добро“.
Хотя ему было не совсем понятно, почему вообще приходится заботиться об этих людях? Заботиться о том, чтобы зло поддерживалось на том, необходимом для человеческой жизни уровне? Не проще ли было заняться своей жизнью? Но, как он ни старался вообразить себе это общество, изолированное от людей, ничего не получалось.
И еще говорящий подумал о том, что в этот раз он преподнес эту мысль c философской точки зрения. Скорее, он не учил своих подопечных высшим материям, а просто сам наслаждался своим не красноречием, но собственными философскими выводами. А осекся он из-за слова „добро“, которое не приветствовали в дьявольской философии. Последние, прогрессивные учебники заменили понятие добро на другое, имеющее прямое отношение только к людям. В последней такой книге он читал определение людского добра, как некоторого субъективного представления человека в некоторый момент времени и в некоторой точке пространства о способах противостояния человека в отношении зла или его последствий. Это спорное, на его взгляд, определение не объясняло всей сущности понятия „добро“. Он был уже довольно стар. За свою долгую жизнь среди людей он научился их понимать. Он считал, что они не такие уж и плохие, скорее даже наоборот. Единственное, что всегда вызывало его непонимание, так это детское представление о природе зла. Люди почему-то всегда стремились побороть зло или уйти, убежать от него, хотя как они ни старались, зло по-прежнему было рядом и подстерегало человека на каждом шагу. Он не мог себе позволить такой вольности, но иногда ему хотелось крикнуть:
„Глупые создания! Что вы называете злом? Если вы считаете злом горе, что тогда вы называете радостью? Или вы считаете злом несчастье? Тогда что, по-вашему, есть счастье? А если, в конце концов, вы считаете злом смерть, то в чем заключается смысл бесконечной жизни? Можно сказать, что радость — просто отсутствие какое-то время горя, а счастье — временное прекращение несчастий“.
На минуту он забыл об аудитории, затем вернулся к своей последней мысли о замужестве своих людей с обычными людьми. Это на самом деле было проблемой. Дьявольское общество изо всех сил старалось оградить себя от таких браков, дабы сохранить чистоту и, возможно благодаря его усилиям, случаи рождения незаконного ребенка пока в его губернии не были замечены. По крайней мере, пока он занимал свой высокий пост мэра. Этой проблеме уделялось самое пристальное внимание. Этой цели служил целый секретный комитет, который занимался сыском. Даже малейшие намеки на возможность сожительства приравнивались к преступлению. Нередко такие случаи после их подтверждения кончались трагически не только для дьявольского общества, но и для людей.
— Я хочу закончить свою мысль и подытожить все вышесказанное, — продолжал градоначальник. — В начале октября к нам пожалует высокий гость, самый-самый… В связи с этим я прошу принять необходимые меры, чтобы не опростоволоситься. Что же касается последнего вопроса, то начальнику секретного отдела я предписываю с завтрашнего дня разослать секретных агентов по местам. Я думаю, что списки адресов у вас имеются?
— Конечно, — ответил начальник секретного отдела.
— На этом заседание считается закрытым. Жду ваших докладов послезавтра в то же время.
Когда все разошлись, он еще сидел за своим столом, сгорбленный и уставший. Он вспомнил о маленькой девочке с синяком на лбу. На его вновь смотрели испуганные заплаканные глаза. Он спрашивал: „Как тебя зовут?“