Александр Яковлев
Охота на зайца
Я попытался слегка оторваться, и еще немного вжал педаль газа в пол… сто сорок, сто сорок пять. „Ты лети, лети, моя машина! Ой, как много вертится колес…“
Для этой дороги скорость запредельная. Оставалось одно — ручку на себя и… растаять в небе. Жаль, Бог крыльев не дал ни мне, ни моему „уазику“. Хотя, честно говоря, я от своей колымаги такой прыти не ожидал.
„Шевроле“ не желал меня отпускать и намертво, как бульдог, вцепился в задницу. Лошадок в его движке было явно побольше, чем у меня. Вот еще заморочки! Он что, шизанулся?
Я потихоньку-полегоньку стал сбрасывать скорость. Это получилось лучше — уже на восьмидесяти микроавтобус резко вышел влево, обогнал нашу машинку и пристроился спереди. И тоже предельно близко, прямо на носу повис. Цирк, да и только.
Их, в КГБ или в армии, что, не учат соблюдать дистанцию? Или это шутка такая? В военно-морском флоте за такие шутки веслом по морде бьют.
Я еще снизил скорость, до семидесяти, до шестидесяти… Так продолжалось минут десять, или около того. Внезапно автобус замигал стоп-сигналами и принял к обочине.
А вот фиг вам! Вираж влево, вираж вправо… Мы остановимся, но только не позади, а перед вами. Чтобы, на всякий случай, оставить себе простор для отрыва. Это ведь только мои предположения, что в автобусе Гена. А вдруг — не он?
За время этих непонятных гонок Борис с Николаем Ивановичем не проронили ни слова. Сидели, насупившись, как два сыча, но в руках у обоих — по автомату. Хорошие навыки у нас жизнь вырабатывает.
— Пока не выходите и не вздумайте стрелять, черти, — предупредил я их, резко остановив машину в пяти метрах перед черным „басиком“.
А что, после всех этих передряг люди и более крепкие, чем мы, простые обыватели, запросто озвереть могут. Начнут сейчас палить из двух стволов… Сколько же это все тянуться-то будет? Вот ведь непруха — то понос, то золотуха!
— Ты его хорошо знаешь? — спросил Боб.
— Гену? Не как тебя… Раньше казалось — хорошо, но время идет… Больше нам все равно не на кого рассчитывать, а судя по тому, как он в темпе провернул эту встречу и отсек от нас гаишников — за ним что-то есть. Если это он…
— Мужики, предлагаю об убитых автоматчиках промолчать. Пока, по крайней мере, — молвил свое мудрое слово Николай Иванович.
Мы с Борькой согласились: толково, лишнее вешать на себя вроде бы и не к чему. Одно дело, когда нас гоняют непонятно за что. Тут — да, тут мы — жертвы… Но совсем иное — выступать в роли мокрушников, погубивших на болоте трех человек. Называется, встретились — поговорили…
Это ведь только мы знаем, что они напали первыми. Если власть наедет — поди докажи, что ты не верблюд. Даже если они и убивцы кровавые и непонятные, в конечном итоге — не они же нас, а мы — их… Да еще из нарезных автоматических „стволов“!
Очень крутая статья за такое дело корячится. Запредел. Зона ВМН — высшая мера наказания, „вышка“. Тайга, колючка, собачки и полосатые робы. Не в кино видел — бывал-с. Слава Богу, не по приговору, а по работе своей геологической, но наблюдал вблизи. В упор, неподалеку от поселка с некрасивым именем Пуксозеро. Это в Архангельской области, совсем рядом с дюже секретным космодромом „Мирный“.
„Выдадут Сенечке клифт полосатый…“ Может, и не расстреляют, но заживо на такой зоне сгниешь. И никому ничего не докажешь.
Стоим, значит. В зеркало я увидел, как открылась правая дверца микроавтобуса и выскочил мужик…
Вроде бы и Логинов. Гена. Давненько не виделись, господин полковник. Или уже генерал? Он быстро подошел к нашей машине — точно, Гена…
— Боб, перейди назад к Коле, у нас гости. — Борька вздохнул, передал Николаю Ивановичу свой автомат, который до этого уютно покоился у него на коленях и, не выходя из машины, полез назад. Для почти двухметрового верзилы — цирковой трюк, но ему удалось. Не успел он там разместиться, как правая дверца распахнулась, и… Гена Логинов собственной персоной.
— Живы, бойцы? — бодро-весело спросил полковник.
Он был в черной лыжной шапочке, в джинсах и какой-то немыслимо модной курточке с кармашками, кнопочками и лейблами. Чистенький такой, ухоженный. Не то, что мы — рвань колесная, шваль болотная. Но возле левого нагрудного кармана его красивой бежевой курточки, где по моим понятиям у полковников должна сиять золотая звезда героя, зияла свежепрожженная дырка.
— А что с нами будет? — ответил я за всех, пожимая ему руку. И, указав на дырку, поинтересовался, — Бандитская пуля?
— Ага. Почти… Она у меня за эту дырку еще схлопочет — почти новую куртку из-за нее прожег.
Он не уточнил — из-за кого — „из-за нее“. Я тоже промолчал — мало ли? Тут своих забот — выше крыши, стоит ли чужими дырками себе голову дурить! Гена устроился на правом сиденье, достал сигареты, предложил нам, и сам закурил. Я представил мужиков друг другу. Все, как водится, пожали руки. Помолчали.
— Дырка — это еще ерунда. Подумаешь — лишняя дырка в курточке, хорошо, что не в голове, — дипломатично и с предельным тактом сказал вежливый Николай Иванович. Остальные единодушно согласились. Этакая светская компашка собралась и ведет непринужденную беседу на нейтральную тему.
— А кто это так вашу машину обделал? — подхватил разговор не менее вежливый Гена. — Извините, мужики, но столь крутая засранность — очень демаскирующий фактор. Кто это вас так?
— Разве не видно — птички божьи, — ответил с заднего сиденья Боб. — Это не дерьмо, это гуано.
— Да, действительно, на коровье не похоже. И потом, коровы не летают… Значит так, мужики, я сейчас поеду с вами. Немножко спрячемся — есть тут местечко — поговорим, спокойно все обсудим. Милиция от нас временно отстала… Оторвались мы от них. Они пока еще у переезда вас ждут, но через полчаса уберутся — ручаюсь. Вертолета у них сегодня нет и не будет. Пока в темпе двигаем за моим „шеви“, — он мельком глянул на не очень старательно прикрытые Борькой и Николаем Ивановичем автоматы, но ничего не сказал. — Заводи мотор, Витек.
Я завел. Из кармана куртки Гена достал маленькую, не больше пачки сигарет, „уоки-токи“ и сказал только одно слово: „Поехали“.
Почти сразу микроавтобус „шевроле“ лихо объехал нас, я со скрежетом воткнул передачу и двинулся за ним. Все молчали. Минуты через три „шевроле“ включил правую мигалку и свернул на почти неприметную полевую дорожку, которая змейкой тянулась к недалекому лесу.
Дорожка была не слишком хорошая — колеи, лужи. На всякий случай я воткнул передок — на двух мостах мой неприметный сельский труженик где угодно пройдет — вездеход. Да, страшненький, да, грязненький, и бензинчик кушать любит… Зато его при помощи кувалды и зубила чинить можно. Не то, что эти красивые заграничные игрушки. Впрочем, похоже, что американский „басик“ тоже был с приводом на все колеса и лихо прыгал по лужам и колдобинам расейской дорожки полевой.
С километр мы проехали по лесу, свернули с дорожки в кусты и остановились. Старое, заброшенное кладбище, почти полностью заросшее лесом. Сгнившие кресты, едва различимые холмики могил, кое-где — ветхие оградки. Хороший ориентир, в случае чего…
Я заглушил двигатель. Из „шевроле“ никто не появлялся. Мы тоже сидели, не вылезая. Молчали, курили. Ну, подождем — сейчас не наша партия и ход не наш.
Гена нарушил молчанье первым.
— Витя, ответь мне — фамилия Мальков тебе что-нибудь говорит?
Я подумал, пошевелил извилиной… Ничего. Хотя фамилия довольно распространенная, но никаких ассоциаций в голове не возникло. Ни по работе, ни по универу. И в бизнесе своем видеопиратском вроде бы не контачил.
— Нет, не знаю. Имя-отчество скажи. Может, тогда…
— Не надо. Раз сразу не вспомнил — значит, скорее всего, не знаешь. А Сафронов Михаил Глебович, геолог, между прочим — нигде не пересекался?
Вот оно что! Вот, оказывается, откуда был у спецбойцов кимберлит в капсулах! В умной моей голове мгновенно связалась цепочка между упомянутой Геной фамилией Сафронова и финскими пакетами с образцами. Вон, какие дела-делишки…
— Этого знаю. Вместе не работали, но слышал. Он, вроде бы, алмазами занимался, — я испугался, что голосом как-нибудь выдам себя. — Где-то в этих краях он трубки взрыва прогнозировал.
— Это что такое? — удивленно спросил Гена.
— Алмазоносные структуры так называются. К взрывчатке никакого отношения не имеют. По-моему, даже проект какой-то полуфантастический на кимберлиты был. Давно и не в нашей конторе. Но с Сафроновым я не общался. Ты же понимаешь — кто он, и кто я… рядовой и генерал. Так, может, пару раз где-нибудь и встречался, конечно, но…
— Он, ведь, кажется, доктор? — спросил Гена.
— Да, доктор геолого-минералогических наук. Вот он идею алмазоносных трубок и проталкивал… Откуда знаю? Ну, сам понимаешь, эта тематика хоть и засекречена предельно, но — все в одной кастрюле варимся. Слухи, разговоры… На кой он тебе?
— Хорошо, что знаешь, но временно забудь о нем — потом расскажешь. А пока выкладывай — что стряслось, из-за чего весь