Александр Яковлев
Охота на зайца
— Ты сам посуди, — не ответив на мою шутку, продолжил Николай Иванович. — На кой черт им за мной следить, если бы они меня заметили? Догнали бы, как миленького. Парни молодые и с автоматами — никуда бы я от них не делся, там бы и сцапали. Не знаю — убили бы, или нет, но догнать могли запросто. Лопухнулись они как пацаны, проморгали меня. И вот я здесь, а они — там, на гряде вот этой, — он ткнул пальцем в карту, — И мы пойдем туда сейчас и посмотрим, что это за ребята такие у нас завелись, с „береттами“.
Глава восемнадцатая
Мы проползли по этой гряде метров пятьсот. Не спеша, постоянно оглядываясь по сторонам, маскируясь за кочками и кустиками. Давненько мне не приходилось заниматься подобными упражнениями. Не хватает еще попробовать на турнике подтягиваться, подъем переворотом и выход силой делать. Да, думаю, сейчас уже и не выйдет у меня ничего. Ослаб… Но вот ползать пока еще не разучился.
Почти сразу же у нас промокли животы, локти и колени. А метров через двести и мозоли на всех трущихся о землю частях тела натерли.
Борьку с автоматом ППШ, с полным диском на семьдесят два патрона, оставили метрах в трехстах, не доползая до лагеря нехороших парней. Дали ему ЦУ — прикрывать нам тыл, не дремать и зорко поглядывать по сторонам, а в случае появления противника оглушительно стрелять короткими очередями. По врагам, разумеется. А еще предусмотрительный Николай Иванович наказал Бобу, что если мы не вернемся через час, чтобы он, Борис, выбирался из леса самостоятельно. Мол, с нами — все кончено, хоть ты спасешься. Тут бы следовало сурово посмотреть друг другу в глаза, пожать руки, а может, и скупую мужскую слезу смахнуть…
Совсем опсихел Коля! Впору всем нам троим заявление на прием в партию большевиков писать:
„Прошу считать меня…“ Натуральный дурдом! Третий… или уже четвертый день это длится. Но я промолчал. Тем более, что если со мной и Колей действительно что-нибудь случится, Боб из леса сам в жизни не выйдет. А уж тем более через эти бесконечные болота… Будет шляться здесь, как йети — снежный человек — ворон и сорок пугать.
У меня и у Коли вооружение тоже было неслабое. Пулемет „Дегтярева“ мы, конечно, с собой брать не стали — ну его, к бесу, тяжесть такую таскать — но взяли себе по автомату. Я — привычный АКМС, а Коля — изюмину своей коллекции, финский „Суоми“.
Кстати, до сих пор в толк не возьму, кто с кого слизал — наши с финнов, или наоборот? „Суоми“ с ППШ даже внешне почти
В общем, оставили мы Борьку, как самого плохо ползающего, прикрывать нам тыл. Он поворчал шепотом, но деваться некуда, подчинился. Сами дальше ползем, крадемся по ночному лесу. Настоящие разведчики! „Дымилась, падая, ракета…“ Светло, не как днем, но видимость вполне достаточная — метров с тридцати можно человека различить. Легкий туман на гриву с болота натянуло.
Долго ли, коротко ли, прячась за кустиками и елочками, доползли мы с Колей до конца гряды. Вон, и озерко маленькое… Залегли, затаились, палатку вражью глазами ищем, нехороших парней пытаемся обнаружить.
Ну, где вы, гады? Ау-у… Нет солдат-диверсантов! Никого нет. Скрылись, словно и не было их, в воздухе растворились. Общее недоумение…
Порыскали мы с Колей еще туда-сюда, поползали, поискали — пусто. Ну, нет — и нет. Не очень-то и хотелось, по правде говоря. Не мое это хобби — выслеживать, разведывать, в плен брать и из автомата по людям палить. Это Абдулла в „Белом солнце…“ был воин, а я — нет. Я — не воин…
* * *
У Геннадия Алексеевича было две машины: служебная, оформленная на фирму „Стелла“, и своя, личная, проклятая большевиками частная собственность.
Служебная — темненький, неброский полноприводный микроавтобус-фургон „шевроле“ с двухсотсильным пятилитровым дизельным двигателем и полным комплектом электронного оборудования.
В фургончике спецами из НТО „Аквариума“ было смонтировано несколько систем связи, включая спутниковую, компьютер, видеоаппаратура и целый набор всяких прочих электронных штучек. Сам Логинов умел пользоваться едва ли половиной этой техники.
Кузов „шевроле“ изнутри был весь обшит многослойным американским кевларом, а специальные стекла изготовили в некогда дружественной Чехословакии… С виду — обычные стекла, но пули „стечкина“ от них почему-то со звоном отскакивали. Правда, из „Калашникова“ и СВД не пробовали — жалко стало.
Вообще-то, в группе было достаточно разных машин, но „Шевроле“ Логинов тиранически закрепил за своей персоной и выражал признаки неудовольствия, когда его машину подчиненные использовали без разрешения. Но это — на службе.
Своя, лично-частная машинка — ярко-красный прыщик на теле советского машиностроения, ныне очень непрестижная иномарка „Запорожец“. После одной из загранкомандировок Логинов купил его, проклятого, на злобу и зависть врагам. Да — маленький, да — слабенький, еще и собак боится… Зато надежен, как велосипед.
Бегал логиновский „жопик“ неплохо, ломался сравнительно редко, и бензин „не жрал“. Что еще человеку надо? В принципе, для семьи из четырех человек его вполне хватало. Ну, а скорость, динамика, виражи и прочие трюки — от лукавого. Тише едешь — дальше будешь! Гонок и выкрутасов в свободное от службы время Гена не любил. Да и на работе век бы их не было…
Вот сидел он сейчас, в девять часов вечера, после работы, в своем неказистом красном „Запорожце“, в „мыльнице“ своей, и смотрел на окна квартиры Виктора Зайцева. Вернее, на то, что раньше было окнами — на черные пустые провалы.
Соседям сверху и снизу тоже немало досталось — к верхним этажам от страшных черных квадратов тянулись языки копоти; нижним соседям пожарные, судя по всему, потоп устроили. Кусты под окнами, газоны перед домом — начисто вытоптаны пожарными машинами. Там и тут висят какие-то обгорелые лохмотья, валяются неубранные дворниками останки мебели… Лихое, видно, было дело!
Неподалеку на детской площадке несколько карапузов из тех, кого родители не смогли на лето вывезти из города, активно сооружали в песочнице какой-то мини-БАМ. Пожилая женщина протащила на поводке мимо Гены лохматого черного пуделя. Гулять повели.
„Хоть бы подстригли бедолагу — по такой жаре и в шубе…“ — отвлеченно подумал Логинов.
Летний городской пейзаж. Тополиный пух, тишина и покой. Девяносто девять процентов питерцев живут мирной тихой жизнью, детей рожают, собак выгуливают, копеечку на прокорм зарабатывают.
Логинов закрыл машину, огляделся и не спеша поднялся на третий этаж, к выгоревшей Витиной квартире. Всюду на лестнице виднелись следы героической борьбы пожарных с огнем — осыпавшаяся с черных стен и потолка штукатурка, потеки известковой, перемешанной с сажей, воды, мусор. Перила начисто оторваны…
У сгоревшей квартиры была модная стальная дверь. Огонь и люди, вероятно, пожарные, ее несколько попортили, но все же не до конца, устояла. Да, броня крепка…
Значит, тушили через окна.
„Пожалуй, дверь — единственная вещь в квартире, которая осталась пригодной к дальнейшему употреблению, ну, и стены еще“, — подумал Логинов и машинально подергал железную ручку — заперто. Пару раз, на всякий случай, гулко стукнул по стальному листу кулаком — никого.
Внезапно открылась изрядно подкопченная и тоже стальная дверь в квартире напротив, и из-за нее выглянула женщина лет сорока с выражением врожденного испуга на лице. Соседка. Она молча смотрела на Гену, он — на нее. Через мгновение Логинов слегка поклонился и произнес:
— Здравствуйте. Вы не подскажете…
— Вам кого? — неожиданно низким голосом спросила она. Логинов даже вздрогнул от такого несоответствия формы и содержания, но виду, разумеется, не подал.
— Да вот… Я — к Зайцевым. Случайно узнал, что у них беда стряслась, приехал, а никого нет. Не подскажете, где они могут быть?
— Нет, извините, не знаю. Мы сюда недавно переехали — почти никого не знаем. Но с этими, — она кивком указала на Витину дверь, — скоро познакомимся. Обязательно! Нам из-за этих сволочей досталось. И месяца не прошло, как ремонт сделали. Теперь разбираться с ними будем. Муж сказал, что в суд подаст на возмещение ущерба. А суд не поможет — другие методы есть.
Логинов ничего не ответил, но изобразил на лице заинтересованность. Женщина между тем продолжала:
— Пожарные говорили, что у них в квартире бензин хранился. Представляете — бензин в квартире! Знаете, как там горело?
— Очень сильно?
— Ужас! Представляете, огня на лестнице совсем не было, но — температура и дым… И раскаленная докрасна железная дверь. Я в глазок смотрела. Страшно… — Гена сочувственно кивал головой. — Вон, смотрите, — она указала на стены и потолок, — штукатурка от температуры полопалась, и стекла в окнах на лестнице вылетели…
Геннадий Алексеевич вернулся к машине, посидел, поразмышлял и поехал к Витиной теще. Выяснить ее адрес не составило особого труда — минутное дело. Также, впрочем, как и несколько других предполагаемых мест нахождения бывшего начальника геологического отряда, а ныне погорельца Зайцева Виктора Сергеевича.