Александр Яковлев
Охота на зайца
Ну, ну… Защищена у них. Как стеклянными дверями. Наши умельцы эту проблему решили враз. И очень даже просто. Без всяких там заморочек. Оказалось, что их же забугорный видеоплейер „панасоник-четверка“ все прибабахи кодированные просто-напросто игнорирует и „читает“, не обращая внимания на разные там мульки.
Нет, эта кассетка хоть и „специальная“, но без кода. Пишется сразу, всерьез и надолго…
Ну, в таком разе, приступим, помолясь. Я устроился перед „ящиком“ в кресле, закурил „беломорину“ и запустил технику. Поехали…
Черный фон — минуты полторы. Затем сразу, без какого-либо вступления, пошли кадры с документами. Пять секунд — кадр. В каждом кадре полстраницы-страница текста.
Документы казенные и, судя по фирменным „шапкам“, с двуглавыми гербами и крупными буковками „Президент Российской Федерации“ — очень крутые. И на каждой бумажке в правом верхнем углу гриф эсэсовский, то есть „совершенно секретно“. Что и следовало ожидать. Понадобилось ведь какому-то козлу снимать их…
Именно вид этих бумажек сразу меня отчего-то и испугал почти до поноса. Плавали, знаем, что некоторыми бумагами можно человека примочить покруче пулемета. Особенно, когда они такие орластые и грифастые. А к „совершенно секретным“ документам без „первой формы“ и не подходи.
У нас в партии — не в коммунистической, разумеется — в шестьдесят восьмом году у одной женщины-геолога из кабины вертолета потоком воздуха обычный планшет-сотку „секретную“ из рук вырвало. Лишили допуска и уволили бабульку. А ей до пенсии меньше года оставалось. Такие дела…
Видно было, что документы рабочие, то есть потасканные по кабинетам. С резолюциями всякими сверху и снизу, с печатями в цвете, красными и лиловыми. Некоторые фрагменты текста в программе выделялись в отдельные кадры, с увеличением. Фамилии на этих бумажках мелькали, названия каких-то фирм, контор.
Я ничего не читал — гадом буду! — так, кое-где гляну и дальше. Да и не очень-то успеешь за пять секунд ухватить что-нибудь. А на „паузу“ видики во время записи не с руки ставить — качество теряется. Пятнадцать минут сплошняком бумаги шли. Не меньше ста листов „совершенно секретных“ документов.
Опять черный фон. Я уже подумал, что на этом все и кончилось, но нет…
Баня. Вернее, сауна. Не моечное отделение, а так называемая комната отдыха, холл, или раздевалка по-нашему. Диваны, кресла, бары… и все в белом. То есть — в простынях, наброшенных, словно тоги.
Вообще-то, в белом не все — мужики только, породистые и толстые, а девицы отнюдь не в белом — в ни чем. И тоже породистые — задницами вертят, титьками потряхивают, подносы с напитками таскают. Девки голосистые…
Ничего, в общем-то, необычного — если бы не гладкие рожи этих откормленных мужиков. Какие-то знакомые рожи. Рупь за сто — политические! У них у всех, у политиков наших, почему-то морды быстро пухнуть начинают. Как эпидемия. Чуть какой-нибудь кент к государственной кормушке присосется — сразу же морда лица перестает в экране „ящика“ умещаться.
Этих я определенно где-то видел. Некоторых, по крайней мере.
Я политикой почти не интересуюсь, и телевизор смотрю довольно редко, у меня на „ящик“ аллергия, идеосинкразия, и вообще — не люблю. Но эти рожи очень уж примелькались. Один точно из депутатов, остальные тоже откуда-то оттуда, как сейчас говорят: из коридоров власти. Весьма важные персоны.
И еще азиаты: трое слегка поддатых самураев. С дружеским визитом. Похоже — япошки. Их с другими не перепутаешь, вон верхние зубы по-заячьи торчат у двоих. Международная, значит, оргия. Ну-ну…
У них, у „элиты“ то есть, теперь все это называется „встреча без галстуков“… Точнее — без штанов. А по-нашему — нормальный бардак. Бонзы оттягиваются с телками по высшему разряду. Как говаривал Петька в анекдоте: „Патриции в термах с гетерами устраивают оргии“. И гетеры классные, и термы ничего.
Наш красавчик — прокурор города — тоже здесь, с бокалом. В простыне вальяжно в кресле балдеет. На мягком подлокотнике кресла — телка пристроилась блондинистая. Он в одной руке бокал держит, а другая ручка шаловливо так попку телкину поглаживает. Кайфует после парилки, сучара!
Нашего-то местного „Понтия“ трудно с кем-нибудь перепутать — даже вчера я в газете случайно интервью с его фотохарей видел. Призывает носатый с коррупцией бороться. Стрекозел блудливый!
Раз прокурор наш — значит, все это
У нас — не у нас… Да мне-то наср… на них, по большому счету. Ну тащатся и тащатся — работа у них такая.
И документы эти… В гробу я их видел. В белых тапках! Слишком я мелкая и ничтожная личность, чтобы меня могли заинтересовать эти бумаги и бардак их великосветский. Не на Западе живем ведь.
Это у них там, в забугорье проклятом, бонзы огласки боятся, разоблачений каких-то. Особенно почему-то пресса их пугает. Егозят перед журналюгами, заискивают и всякие там интервью дают — как нимфоманки, любому. Почему бы это? Непонятно.
Может, и у нас когда-нибудь так будет? Может, и будет. Сие нам неведомо. Ладно, проехали. Пишем дальше.
Непохоже, что скрытой камерой снимали. Нормальная съемка, с нормальной индексацией: дата, время — все, как положено. Март месяц сего года…
Хороший бардак минут на двадцать пять. Правда, кроме голых девок и шаловливых поглаживаний ничего анально-орального в объектив камеры пока не попало.
Интересно все же — кто, где, зачем и чем снимал это? Не могу представить среди этих породистых тел оператора с камерой. Хотя, черт его знает, какая сейчас спецтехника имеется — может, в пупок у
Очень горячая кассетка для кого-то. В умелых руках ей цены нет. Я не себя имею в виду — мне за такой материал голову свинтят в ноль секунд, и к бабке не ходи. И пожалуй, не только голову и не только мне. Вот этот пустячок более всего меня и беспокоит.
Надо придумать, как с Лидой, женой моей, связываться будем. К ней, то есть на тещину квартиру, отсюда, из дома, звонить, наверное, не стоит — по АОНу могут определить телефонный номер. А по нему и адрес. Сейчас это не проблема. Жетонов наменять побольше надо, или магнитную карту купить…
Опять пошел черный фон без записи, минуты на три. Новый фрагмент.
Вслед за бардаком, без титров и переходов, боссы из столицы начали позировать где-то за городом на природе. Похоже на какой-то полигон. Вот! И самураи банные тут как тут.
Девочек, правда, не наблюдалось, зато японцев прибавилось — еще несколько маленьких узкоглазых друзей в камуфляже по полю бегали. Стреляли из разных автоматов-пулеметов-пистолетов. Реактивными игрушками типа „Мухи“ забавлялись по бочкам, вероятно, с горючкой: очень эффектные взрывы наблюдались. А говорят: „Топливный кризис, топливный кризис…“ Ну это, видно, кому как.
Потом еще какие-то наши „альфа-бета-гаммовцы“ побегали и постреляли малость. „Наши“ — в смысле — не азиаты. А там поди их разбери…
Оператор снимал и „наших“, и „не наших“, и в группе, и каждого по отдельности. Лица отчетливо проработаны. Цвет, четкость изображения… Профессионально снимал, на профессиональную „бетаковскую“ камеру, или, по крайней мере, на „Sony Hi-8“. Этот формат четыреста двадцать строк дает. Больше, чем „супер-ВХС“.
Чистая компра, в готовом к употреблению виде — просто добавь воды… Здесь нечего и добавлять. Оператор, наверное — кто-то из своих, из свиты.
Снова фон. Новый фрагмент пошел.
Забавная какая штука! Ты смотри, что делается! Цилиндр полосатый, около метра высотой, сантиметров сорок диаметром. Шланги синенькие в ручеек какой-то опущены, водичка льется, а „камуфляжный ниндзя“ рукоятку крутит. Что-то эта штуковина мне напоминает. Что-то очень знакомое из доперестроечной жизни…
Крупным планом — серый песочек в белой кювете. Ай-яй-яй, интересно как! Неужели — шлишок? А штука цилиндрическая — сепаратор? Маленький какой… Наверное, и не тяжелый, удобный… Интригующе. Очень любопытно.
Впрочем — фигня! Не мое это дело. Еще не хватает голову ломать над этими заморочками. Сепаратор, так сепаратор…
Конец фрагмента. Всего восемь минут по счетчику.
Новый эпизод — отдых после боя. „Камуфляжных ниндзей“ за столом не наблюдается. Те, стало быть — рядовые забойщики, черная кость, полевики. Стреляют, землю копают, шлихи моют. Само собой, им с боссами за столом сидеть не по чину.
Ого! В предыдущих кадрах этого мужика не было! Интересно… Его ведь вся Расея-матушка знает, такой, прямо, прогрессивный
К концу фрагмента многие нажрались прилично. Хотя и не падали, и мордой в тарелках забвенья не искали. Условно-японские