Александр Яковлев
Охота на зайца
Логинов прокрутил на экране несколько страниц текста. Что там в сводках по городу? Так — убийства, взрывы, ограбления, кражи, пожары… Стоп! Фамилия, фамилия… Пожар в жилом доме по адресу…
Черт, а может, однофамилец? Да нет, все совпадает — Зайцев Виктор Сергеевич. И адрес, кажется, его. Гена попытался вспомнить адрес Виктора. Не вспомнил, набрал номер Юры Зальцмана.
— Алло, Юра? Кто, кто… Я — Гена. Посмотри у себя адрес Зайцева Виктора Сергеевича. Я подожду… Диктуй… Все. Спасибо. Потом расскажу…
Он повесил трубку и продолжил просмотр сводки. Жертв нет. И то слава Богу! Квартира и имущество полностью уничтожены огнем. Вот не повезло мужику… Как-то связаться с ним надо!
Так, так, так… Электроцепи в квартире были обесточены. Характер возгорания… Интересно. Судя по показаниям очевидцев, вполне похоже на поджог. Эх, Витя, Витя…
„Сегодня вечером подскочу к нему, — решил Логинов. — Может, помощь какая-нибудь нужна“.
* * *
Шел второй день нашего пребывания на лесной даче Николая Ивановича. Ничего толкового мы с Борькой придумать за эти два дня так и не смогли. Не работала „мозга“, и непохоже было, что заработает. Почему-то ни мне, ни ему не шли в голову хитрые планы по обезвреживанию неведомых врагов. И так прикидывали, и эдак — получалась какая-то фантастика и дребедень. По всему выходило, что здесь, в лесу, нам ничего путного и не придумать.
Да к тому же мы, как ни странно, быстро подъели наш продуктовый запас. Жрачка напала на нас с Борькой необыкновенная, разыгрался аппетит. А казалось, что продуктов хватит надолго. Я думал, на неделю. Можно было, конечно, и сэкономить, но… Честно говоря — не видел я смысла долго сидеть здесь, посреди болот под землей, и ждать неизвестно чего.
За это время мы с Бобом основательно ознакомились с Колиным арсеналом и немножко вооружились. Совсем чуть-чуть… Взяли себе по одному „стволу“, но выбирали долго.
В общем, на следующий день поутру мы с Борькой собирались восвояси, в Питер. Отсюда, из болотного далека, все случившееся не казалось очень уж страшным, и „стволы“ придавали изрядную долю уверенности. Выходило, что пора ехать домой.
Домой… Мысли о сожженном жилище вливали в мой организм ураганную порцию адреналина, и несмотря на то, что я человек непьющий, честно говоря, в иные моменты хотелось напиться до полной отключки. Будущее, прямо скажем, не выглядело в розовом свете.
Хаты нет, денег практически тоже, и видеопрокат судя по всему „накрылся“. В активе осталась Лидуся с отпрысками. Ну, первое время переживем как-нибудь, перекантуемся у тещи. А дальше?
Почти весь день мы с повеселевшим от чистого лесного воздуха Борькой провели на поверхности. В основном бездельничали — наловили немного плотвы в ручье, набрали в лесу грибов на жаренку, витаминов — черники и гоноболи — налопались „от пуза“.
Вечером, после ужина, опять спустились в схорон, вычистили и зарядили реквизированные у Коли „стволы“ и, лениво переругиваясь и покуривая „беломор“, готовились, как изящно выразился Боб, отдаться Морфею.
Тускло светила керосиновая лампа. Хоть Борька и нашел в дальнем закутке полную десятилитровую канистру с керосином, но мы — зная, что Коле все приходится таскать на своем горбу из города — старались фитиль выкручивать совсем немного. А электрического освещения я так и не наладил, да и ни к чему нам был яркий свет. Однако Борька, как потом выяснилось, все же не удержался и пощелкал тумблерами на самодельном Колином пульте.
Вот. Сидим, значит, скучаем, никого не задеваем, пистолеты чистим. Вдруг, где-то около полуночи, в углу на черненьком щитке ярко замигала какая-то сигнальная лампочка. По сравнению с керосиновым фитилем, это было действительно ярко. Ярко и неожиданно!
Атас, значит. Тревога. У меня сразу, образно говоря, шерсть встала дыбом! Я, конечно, к этому пульту подскочил и смотрю, как баран на новые ворота… Боб — на меня в недоумении, я — на него. Менопауза…
А на пульте возле каждой лампочки условными значками направления были указаны. Вот возле белых буковок „С-З“ лампочка и мигала.
Ну, тут и дураку ясно, что по одной из тропок с северо-запада в сторону схорона несла нелегкая какую-то неведомую тварь. Мог быть и зверь — тут лосей много и медведи случаются, а мог и человек. Хотя для людей вроде бы поздновато по лесу шляться: „Уж полночь близится…“
Может, охотник? Это вряд ли — не сезон еще. Да и не забредают сюда люди, Коля говорил. В общем, непонятно. Я на молчаливый Борькин вопрос пожал плечами.
— Ладно. Лезем наверх, посмотрим… И — чтобы тихо.
— Ясное дело. „Стволы“ возьмем? Надо, точно говорю, — Борька почему-то перешел на шепот.
— А как же! Только заныкать надо. Под одежду. Вдруг, лесник какой-нибудь, а мы — с пистолетами.
— Это верно, — согласился Боб. — Людей посторонних пугать не стоит. И так рожи бандитские, а с пистолетами и вообще…
Насчет бандитских рож — это Боб хватанул, пожалуй. Рожи как рожи, не хуже, чем у других. Да я, если честно, и не думал, что наверху были люди. Скорее — зверь или птица за проволочку зацепились. Можно бы и отсюда понаблюдать — здесь у Коли какая-то хитрая система перископов имелась в специальном шкафу, но обращаться с ней я не обучен.
Мы взяли красивые немецкие пистолеты „люгер“ и „Вальтер“ и, приподняв елочку над входом, тихо, как ужаки, выползли из подземелья на свет божий и устроились на самом высоком взгорке.
Залегли по всем правилам: Борька лицом на восток, я — на запад, прикрыли ветками задницы и стали ждать. Не прошло и трех минут, как в ночной тишине леса послышались шаги… Шел человек, один. И даже не шел — ломился, как лось, сквозь кусты, громко и хрипло дыша.
Я толкнул ногой Борьку и показал ему один палец и направление… Борька кивнул в ответ. Потом зачем-то, партизан хренов, достал пистолет и передернул затвор. Мол, к бою готов! Не шмальнул бы сдуру…
К счастью, вскоре все и прояснилось. К схорону с северо-западной стороны, противоположной той, с которой накануне подошли мы с Борисом, подлетел, попыхивая паром, словно курьерский поезд, владелец фазенды собственной персоной — Крючков Николай Иванович! Видок у него был тот еще… Седые патлы торчали из-под ленинской кепчонки во все стороны, лицо налито кровью, дышит, словно астматик после гаванской сигары.
Я встал во весь рост и громко сказал:
— Коля, ку-ку…
Он какое-то мгновенье дико смотрел на меня, и вдруг бросился обниматься. Обрадовался, значит. Ну, слава Богу!
— Витя, Сергеич?!
— Я, я… А мы зверя ждали. Думали, лось за проволоку дернул. А это оказывается — хозяин пришел.
— Не пришел — прибежал! — Николай Иванович наконец отдышался. — Ты как здесь оказался?! А ладно, потом расскажешь… Все равно — молодец! Ну, повезло. Теперь — все! Теперь им хана. Да вдвоем мы их живьем возьмем. Мы их, как котят сделаем…
Я тоже, в общем-то, обрадовался, но и смутился немного.
Тут Николай Иванович сделал лицо… То еще лицо, с выражением. А, плевать, не в игрушки играем!
— Знакомься, Николай Иванович — это Борис… Борис, это Николай Иванович, хозяин нашего приюта. Вот что, мужики, нечего здесь рожи корчить и глазки строить, полезли вниз и обо всем потолкуем. Ты, Коля, нам расскажешь о своих… запутках, кого живьем брать надо, а кого мочить, мы тебе — о своих сердечных тайнах поведаем. Покурим, успокоимся, покалякаем — все и объясним друг другу.
Я повернулся и пошел к лазу под елочкой, Коля с Борькой — следом.
— Может, наверху посидим, на свежем воздухе? — предложил Боб.
— Нет, внизу спокойнее, — ответил Николай Иваныч. И опять пристально посмотрел на меня. Даже не пристально, а как-то с укором, что ли. Обиделся, значит… Тайну его заветную раскрыли.
— Коля, ну не смотри ты на меня, как солдат на вошь. Ты же меня знаешь — если я сюда не один пришел, значит была причина, и я за этого человека ручаюсь. А чтобы тебе спалось спокойно, этот парень — только с виду большой, а в лесу — валенок и сам дороги ни сюда, ни отсюда никогда в жизни не найдет. Городской он.
На последнее замечание Борька слегка надулся, но благоразумно промолчал.
— Да ладно, Витя, ладно, — забубнил Николай Иванович, отводя глаза. — Я же ничего…
Ну, ничего, так ничего.
Мы спустились вниз, слегка успокоились, налили Коле кружку чаю, закурили и принялись обсуждать наши дела-делишки.
Первым сообщил свою приключенческую историю с сорочьим переполохом и автоматчиками Николай Иванович. Интригующе звучало, прямо вестерн. Однако чуть-чуть непонятно было — за что же он этих ребят с автоматами перестрелять захотел? Откуда вдруг в тишайшем Коле такое крокодильское зверство?