Александр Яковлев
Охота на зайца
Информация, информация, информация… Море, океан информации… Для того, чтобы не утонуть, не захлебнуться в этом океане, и чтобы не пропустить чего-нибудь важного, в ИТЦ работала группа аналитиков. Сортировали, просеивали и „складировали“ на дискеты и винчестеры превосходных „компов“ Центра.
По делу о фирме „Броня“ из разрозненных обрывков, осколков и кусочков, собранных сотрудниками Власенкова воедино, постепенно вырисовывалось мозаичное панно с достаточно сложным композиционным рисунком.
Криминальная деятельность фирмы масштабами не поражала, финансовые пирамиды не строились, но пунктиром проявлялись завуалированные связи с некоторыми преступными сообществами, с верхушкой питерского крыла ВПК. Отчетливо просматривались элементы шантажа новых деятелей новой власти и еще кое-какие мерзопакости. Фирмочка, несмотря на кажущуюся простоту, была довольно сложно организована.
„А может быть, все же „соседи“-эфэсбэшники ведут какую-то свою закрытую игру? — подумал Власенков. — Открыли фирму-прикрытие, а сами… Вот ведь и мы тоже не под своим флагом работаем, и в нашем дружном коллективе основательно все закручено. Не хватало еще, чтобы свои на своих мечи подняша! Доконспирируемся…“
Да нет же! На предмет „свой-чужой“ фирму Бонча-Малькова он проверил, по самым надежным каналам прощупал — чужие.
„Соседи“ обязательно бы дали понять, хоть намеком, если бы эта „Броня“ их шарагой была. И потом, слишком большой процент криминальных ребят под крышей „Брони“ прятался. И кавказцы… У „своих“ такого не бывает.
Скорее всего, „Броня“ — обычное прикрытие воровской кодлы, управляемой „паханами“ из „конторы“, бывшими гэбистами. Сейчас таких шараг по всей России — больше, чем коммерческих банков развелось. Тысячи. Оттого так сложно и закручено все — „конторские“ простоты не любят.
Некоторые, глубоко законспирированные связи шли от „Брони“ наверх, в Москву. В столицу. Это удалось отследить. А вот куда? В аппарат президента, в правительство? Пока неизвестно. Вот тебе и маленькая конторка…
По этой „Броне“ только приоритетных версий получалось четыре — и все с экономическим уклоном. В сущности, ничего нового, почти открытое воровство. Финансовые махинации с бюджетными деньгами на сотни тысяч долларов, прокрутка кредитов через „карманные“ банки, сырье, недра. Обычный джентльменский набор новых хапуг. Не иноземцы-захватчики разоряли страну — свои обворовывают своих, чтобы сытно жрать и мягко спать.
Власенков с тоской подумал, что в этой стране его детям и, пожалуй, внукам, жить будет несладко. О своей жизни он уже давно ничего не думал — он служил.
Глава одиннадцатая
Машину мы собрали только к пяти утра. Пришлось с железяками покувыркаться. В основном-то, конечно, Борька болты-гайки крутил и разные запчасти на место ставил, а я — на подхвате.
Удивительно, когда я один, без Борьки, что-нибудь со своим „авто“ делаю, то всегда какие-то заморочки получаются. То болт не лезет, то гайка не откручивается. Ну а с Бобом Евгеньичем — все тип-топ, и даже деталей лишних не остается. Шутка такая. Древняя. С бородой…
В общем, к пяти утра сделали мы все, как надо, и даже лучше. Наконец залили в задний мост ТАТ-17, перелили из канистр бензин в бак и обкатали мою „ласточку“ — погоняли на ней между гаражами.
Новый карбюратор „стромберг“ работал на удивление ровно, хорошо брал газ, и звук у движка стал даже как бы басовитей, солидней, что ли. Вот не знаю только, будет он мне бензин экономить, или нет? Борька проверил по своему хитрому электронному прибору, с которым никогда не расставался, всякие параметры, настроил зажигание и выставил нужные обороты.
Потом мы с ним попили чаю с остатками колбасы, доели сгущенку и тут же в машине завалились спать, минут на двести.
У меня машинка так устроена, что сиденья, как в „жигуле“, назад откидываются и места — вагон и маленькая тележка. Даже Боб со своим почти двухметровым ростом свободно размещается. И еще в машине присобачена куча всяких приспособлений типа пластикового верха, пятиступенчатой коробки, усиленной подвески и очень неплохих колес с широкими литыми дисками от джипа „бронко“. Ну, почти как от „бронко“…
Хорошая такая, удобная самоделка получилась. На прямой даже со старым карбюратором я ее почти до ста двадцати кэмэ в час разгонял.
А все — Борька. Сам я, как уже отмечалось, только разбирать хорошо умею. В принципе, у Борьки на мою машину доверенность есть, и когда нужно — пользуется. Но все равно слюни пускает, завидует.
Впрочем, поделом ему. Когда я этот „уазик“ за полторы тысячи брал, он меня очень активно отговаривал. И даже Лиду, жену мою, на меня науськивал, гад: „…выброшенные деньги, кусок железа, ведро с гайками…“. А в результате, какой хороший „джип“ получился! И всего за полторы тысячи! Или почти за полторы. Чуть больше… Ладно. Не суть.
Перед сном мы выкурили по последней „беломорине“, немного потрепались за жизнь и отключились. Причем, я уснул раньше Борьки, что немаловажно, потому что он, собака, храпит, как старый бегемот. Как два старых бегемота.
* * *
Проснулся я в десятом часу утра от холода. Лето, июнь месяц, а продрог, как цуцик. Почему-то спать в машине всегда холодно — и летом, и зимой… Зимой-то вообще в „уазике“ — как в трусах. И печка у меня вроде неплохая, и утеплителем изнутри все обклеил, а все равно прохладно бывает.
Внутренний гидробудильник настойчиво сигнализировал — подъем, подъем, пора вставать!
Я пошевелил ножками-ручками, попытался согреться, но не удалось. Обмануть внутреннее давление тоже не получалось.
Так и есть — дождик моросит, обычное дело для Питера. Лужи. Вчера — солнышко яркое и двадцать восемь тепла, а сегодня… Ладно, хоть не снег.
Побрызгал на ворота соседского гаража.
Вернувшись в гараж, сунул кипятильник в банку с водой, воткнул шнур в розетку, затем кассету с Крисом Ри — в магнитолу и… врубил ее на полную громкость. Содрогнулись бетонные стены, загудели в резонанс железные ворота… Колонки у меня в машине классные — тридцативаттные!
До того, как стать крутым автомобилистом и отцом двоих детей, в период юности кудрявой, Боб три с половиной курса отучился на филфаке родного ЛГУ имени товарища Андрея Александровича Жданова. Не знаю уж, чему их там учили на восточном факультете, но ругался Боб качественно, как-то даже поэтично, и всегда неожиданно остроумно. Вот и сейчас выдал такой залихватский перл! Ну, значит проснулся.
Я сделал музыку потише. Вода в банке скоро закипела, и я сыпанул туда горсть заварки. Нормальный утренний чай энергию организму дает неимоверную. Не чифир, конечно, нет, но… „купеческий“. Крепкий. Бодрит.
Боб отматерился, поворочался еще минуты две в машине так, что она заходила ходуном на своих, в общем-то, нехилых рессорах, и наконец выполз наружу. Потянулся, расправил члены, и туда же — „на двор“. Душу облегчать. А потом опять за старое!
— Знаешь, Витька, я тут ночью подумал, поразмышлял…
— Однако, ты, Боб, шибко громко думал. На форсаже. Храпел так, что стены ходуном ходили.
— Не сбивай с мысли. Так вот, подумал я, поразмышлял. Моих дома сейчас нет, значит вольный я казачина. Понимаешь?
— Нет, — сказал я. — На казака ты не похож, у тебя лампасов нет на штанах. И сабли нет. Да и вообще, не люблю я этих ряженых дураков. Мрак, оперетта какая-то.
Я специально трендел не по делу, впрочем, начиная догадываться, в какую сторону дует ветер.
— Ты тупой, да?
— Очко, Боб, очко… Ровно двадцать одно. Ты попал в самую точку. Я — действительно тупой, олигофрен, дебил, дурак и козел.
— Заткнись. Ты что, всерьез думаешь, что я тебя одного с твоей заморочкой брошу? А если с тобой что-нибудь случится? Время сейчас интересное, так что… Получится, что я вроде как в сторонке останусь. Нехорошо это. В общем, считай, что мы оба вляпались в эти твои говенные грабли, и рассказывай все. Вместе что-нибудь придумаем.
— Ты, в отличие от меня, очень умный, Боб… — мне сразу стало невесело, погрустнелось как-то враз. Ну, влип я в мутную историю, так теперь еще и этот амбал — туда же… Недопонимает товарищ серьезности моей заморочки. А посвящать его — не хочется.
— Да, — согласился Боб. — Я очень умный.
— Ну, раз умный — понимать должен: если не говорю, значит, нельзя.
— Да почему? — искренне удивился Боб. — Что еще за тайны мадридского двора?
— Потому. Неохота, и все. Есть, значит, причины. — Боб вздохнул и покачал головой. — А ты что думал, что я вот прямо сейчас возьму и выверну на твою умную голову всю эту помойку? На, получай, дружище! Заткнись и не делай меня нервным. Я и так уже сутки напряженный, как Наташа на первом балу. И для начала хоть рожу спросонья сполосни. Чайку попей — вон, я заварил уже, пожуй