Тут он был, безусловно, прав. Я присоединился к старику, который тем временем не терялся и уже жевал душистое мясцо.

- Понимаешь, стрелы тута тяжелые и однотипные. А как прикажешь перепела стрелить? От него ж только перья останутся. Или, наоборот, харзу или белку, там, или еще что пушное? Их надо в голову бить, иначе-то шкурка попортится.

- В голову? - уточнил я, откусывая стебель дикой чесночины, - Их, говорят, в глаз...

- В глаз - это присказки, для словесной красоты. Можно и в глаз, но, вообще-то достаточно в голову. А тут... - Гвивир подкинул на ладони единственную пока стрелу, - Стрельнешь-то в голову, так все равно ползверька оторвет. Нет, без лука в нашем деле никак. Вот смотри!

Охотник пододвинул к себе свой чудовищный колчан и начал вынимать стрелы. Наконечники у них были разные.

- Вот эта, например, - он взял в руки тонкое древко с острым и длинным, как шило, наконечником, - эта как раз на пушнину. Или на того, кто в доспехах. Черепаха, или рыцарь, например. Под панцирь бить. А эта - на птицу покрупнее, например, на тетерку или на глухаря.

Стрела была странной формы, двузубой.

- А эта? - я показал пальцем на нечто похожее на гарпун.

- А эта - на рыбу. А эта - на того, кто без доспеха, - Гвивир передал мне длинную стрелу с острым поперечным лезвием полукруглой формы, - Может начисто руку отсечь.

Приятно было слушать профессионала. Тот не делал различия между людьми и зверями. С точки зрения его лука, все они относились к категории целей, в которые надлежит попасть, инстинктивно оценив расстояние, освещение, силу и направление ветра.

Глава 11. Товар не про Вас!

Совсем рядом звякнула упряжь. Я вздрогнул, повернулся, и кусок мяса чуть не вылетел у меня изо рта. Держа за уздечку пегого хора, передо мной стояла неописуемой красоты голубоглазая молодая амазонка в кожаной куртке и с луком за спиной. Как и наш новый знакомый, она страдала скверной привычкой незаметно подкрадываться.

- А, Эя, - Гвивир поднялся со ступенек и обтер руки о штаны, - Знакомься, вот этого красавца зовут Кроль. Он тоже охотник. Только до вашей сестры! Ха-ха-ха!

Ничего себе, начало! Я вовсе не против славы ходока, но не так же сразу. Гвивир, страшно довольный своим остроумием, перехватил девчонкиного хора под уздцы и повел его за угол. Девушка продолжала молчать и рассматривала меня с умеренным интересом. Минуту спустя охотник воротился и продолжил церемонию знакомства.

- А это знаменитый ученый Оун, прибыл к нам из самой Геры, - охотник махнул рукой в сторону старика. Тот, пока длилась лекция о стрелах, успел прикорнуть прямо на земле, подстелив плащ.

- Умаялся, - добавил Гвивир с теплотой в голосе, - Готовь, внучка, ужин.

Девушка передернула плечами, скинула перевязь с луком и стрелами и исчезла в дверном проеме. Охотник забежал в дом, вынес оттуда огромную шкуру рыжего медведя и заботливо накрыл ею хозмийца. Мол, пусть до ужина поспит. Из избы уже потянуло печным дымком, был слышен стук деревянной посуды. Почти окончательно стемнело.

- Дед! - я наконец смог по достоинству оценить звонкий голос хозяйки, - Возьми в кошелке садок. Я молодого светляка поймала.

Светлячок убубу издавна используется у нас в качестве осветительного прибора. Обитает он только в лесах Каллии, поэтому за пределами страны про него почти никто не знает. Если посадить это насекомое на что-нибудь более съедобное, нежели металл, то оно начинает энергично грызть то, на чем сидит, и при этом испускает довольно яркий свет. Во всяком случае, при свете парочки убубу можно писать и читать. Обычно светлячка держат в специальном садке из металлической сетки со съемным дном. При нужде дно снимают, а сетку прикладывают прямо к стене, и убубу принимается за работу. Чтобы не портить древесину стены, иногда под садок подкладывают дощечку, бросовый кусок кожи или еще что. Светлячок, конечно, предпочитает пищу помягче, но выбирать ему, чаще всего, не приходится.

Гвивир вошел в дом, пропустив меня вперед, повесил куртку на гвоздь, а рядом в бревно воткнул садок со светлячком. Почти сразу в избе стало светлее.

Девушка возилась у печки, в красных отблесках пламени ее лицо показалось мне еще красивее. Я засмотрелся на это лесное чудо, за что получил еще одну порцию от злоехидного хозяина.

- Не пяльтесь, не пяльтесь, сударь! Товар не про Вас!

Ведь что обидно, по отношению к Эе я не испытывал никаких нескромных чувств. И это было, поверьте, удивительным для меня самого. Если такая услада взора попалось бы мне в таверне в виде разносчицы или просто на улице, то непременно бы подгреб с самыми заманчивыми и нескромными предложениями.

- Ну, погоди, пузоносец, - подумал я, встал, снял перевязь с ножнами и прислонил меч к стене, привычно прикинув расстояние от него до моего стула. А затем улучил момент и слегка приподнял садок. Ровно на столько, чтобы убубу смог выползти. Тот не заставил долго себя упрашивать и, продолжая с хрустом глодать стенку, медленное направился к куртке Гвивира. Она явно казалась ему более съедобной.

Пришла пора приглашать на ужин заспавшегося хозмийца, и внучка хозяина выпорхнула за порог его позвать. Почти тут же мы с Гвивиром услыхали восторженный вопль, вслед за ним - невнятное бормотание, а далее - серебристый смех Эи.

Распахнулась дверь. Первой вошла девушка, а вслед - хозмиец, галантно поддерживающий ее под локоток. Он, похоже, умудрился хорошо выспаться за столь короткое время, ибо был свеж, весел и говорлив.

- Друзья мои, - возвестил он, целуя даме ручку, - Поистине, это чудесное создание напомнило мне мою молодость! Право же, проснувшись, сначала я подумал, что почтен вниманием прекрасной Фарии. Однако, я все еще на этом свете, что придает ситуации особое очарование!

Естественно, это выступление приводится мною уже в переводе на человеческий язык. Девушка зарделась от смущения. Похоже, комплементами охотник свою внучку не баловал, и косноязычие гостя она не замечала. С другой стороны, она по незнанию своему никак не среагировала и на упоминание о Фариях. Впрочем, в устах старика это было проявлением наивысшего восхищения.

Глава 12. Прекрасная Фария и светлячок убубу.

Есть у хозмийцев такое поверье. О нем в свое время поведал один пленник из их степей, с которым мы были скованы цепью и долбили породу в Голубом руднике. Кстати, этой же цепью, прежде чем сбежать, мы удавили надсмотрщика. Так вот, мой тогдашний напарник все горько сетовал, что в бою получил по черепу шестопером не так сильно, как хотелось бы. Вследствие этого он очнулся не в объятиях девы-воительницы, а в кандалах. Фариями хозмийские воины называют посланниц Гако, ихнего Бога битвы, красавиц с шикарными формами, едва прикрытыми доспехом из злата и серебра. Когда хозмиец погибает в бою, то одна из Фарий нежно пробуждает героя от вечного сна, немедленно ему отдается, а потом берет за руку и сопровождает в Священный Чертог. И там этот счастливец остается навсегда, распевает боевые песни, вспоминает славные походы, вкушает божественные напитки и еду, а также тешит себя прочими плотскими удовольствиями.

Легенда, несомненно, красивая. Однако, с моей точки зрения, эпизод с Фарией между погибелью и вечным бражничаньем можно было бы без сожаления пропустить. Ну, вообразите, во-первых нужно позволить себя зарезать ради сомнительного удовольствия разок переспать с красоткой, позванивающей доспехами. Причем на голой земле и в присутствии посторонних. Во-вторых, согласно поверью, дев-воительниц всего только четырнадцать, что является священным числом у хозмийцев. И если в хорошей заварушке могут пасть несколько сотен воинов, то на эту процедуру еще придется очередь занимать. И, наконец, третье - жалко девок-то. Подобные нагрузки могут вынести только наши феи из кварталов, примыкающих к Кровавому Причалу!

В общем, как мне кажется, комплемент, отвешенный выспавшимся стариком, был сомнителен. Впрочем, о вкусах не спорят. Гвивир хмыкнул что-то с набитым ртом, девушка, рдея лицом от смущения, быстро налила похлебки хозмийцу. Я энергично опорожнял свою плошку, временами бросая взгляд на стенку напротив. Убубу с аппетитом жрал куртку охотника прямо посреди спины и ярко светился. Все были при деле.

Тем временем Гвивир потребовал, чтобы Эя поставила на стол "тот самый жбан". Девушка недовольно повертела носом, но жбан с брагой принесла, и хозяин с ученым принялись его ожесточенно казнить. Я к браге равнодушен, что хорошо, ибо им больше досталось.

Насытившись, я поднялся, вежливо поблагодарил молодую хозяйку и вышел на крыльцо подышать. Было уже поздно, прохладно и довольно влажно. Лес, извините-с. Кроме того, без перевязи с мечом я чувствовал себя как на оживленной улице без штанов. Присел на ступени, откинул голову на балясину, замер и задумался.

Становилось ясно, что Святая Братия организовала настоящую охоту за хозмийцем. А теперь, разумеется, и за мною. Первое время можно было бы притаиться в горах, только это не надолго, с приходом холодов там просто околеешь. И жар костра покажется высшим блаженством. Сбежать за море практически невозможно, боюсь, к завтрашнему утру перекроют все причалы. Да и вообще, там, куда можно было бы, хотя бы теоретически, сбежать, слишком хорошо знают меня. Укрыться не удастся, какая-нибудь сволочь непременно продаст. И наоборот, там, где я еще не успел набедокурить - знают хозмийца. Заколдованный круг какой-то. И бежать некуда или невозможно, и оставаться еще опаснее.

Продолжение здесь...