В неожиданной схватке никогда не вредно сделать несколько легких шагов назад. И никакая это не трусость. Во-первых, выигрываешь время и оцениваешь, как двигается противник. Во-вторых, при этом нападающий машинально старается с тобой побыстрее покончить и, как правило, сразу же выдает свой коронный прием. С этого момента становится окончательно ясно, на что он годен.

Я шагнул на полянку перед крыльцом, монах бросился за мной и на мгновение под капюшоном я увидел его глаза. Это был не монах. Никталопы никогда не принимают пострига (да и посхимиться нелюдей не шибко-то зовут). Большие глаза с вертикальными, как у кошки, зрачками, позволяют этим типам легко ориентироваться в полной темноте. А посему ночная схватка с ним ничего хорошего не сулила. Тем более, что острыми предметами никталопы умеют пользоваться очень хорошо.

Когда открылась дверь и в проеме показался охотник с неизменным луком в руках, я и ночной гость быстро танцевали друг вокруг друга, но оружия в ход не пускали, ожидая, не даст ли кто маху первым. Вращательные перемещения для меня были выгодны, так как тем, кто сидел за деревьями, было очень трудно прицелиться. Однако, в том же положении оказался и Гвивир. Из-за его плеча беспокойно выглядывал хозмиец.

- Хоры отвязаны! - крикнул я.

Старики все поняли замечательно. Оун снова крикнул что-то на своем языке. Немедленно последовал топот хоров, треск ломаемых веток и многочисленные отчаянные вопли. Гвивир мгновение спустя тоже подвигнул своих животных на ранний завтрак.

- Уба! Кей! Куси их, прошмандовок этаких, куси их, мать... - дальше он присовокупил такое, что я чуть не выронил меч. Никталоп, видимо, тоже в жизни не слышал ничего столь красочного и витиеватого и отвлекся. Я не стал играть в благородство и попытался вогнать ему меч прямо под кадык. Противник же легко и грациозно ушел от клинка и в ответ провел несколько совсем неизвестных мне приемов. Благо еще, в проворстве мне не откажешь. На этот раз я отделался легкой царапиной на груди. Платье, правда, пострадало. Мы продолжали медленно двигаться друг вокруг друга. При этом я все старался развернуться боком к крыльцу, где, ясное дело, охотник уже натянул свой лук. Бояться сидящих в кустах уже не приходилось - хоры в полном составе завтракали с большим аппетитом.

Наконец, прогудела тетива. Неуловимым движением меча никталоп легко отмахнулся от стрелы. Вот это, боец! Да с такой реакцией ему бы цены не было в Бали. Любой хозяин за такого, не раздумывая, отвалил бы цену десятерых хозмийцев! Я тут же чуть не пропустил очередной выпад. Мнимый монах вообще как-то странно держал меч - двумя руками, отвалив лезвие на плечо. Такой манеры мне видеть еще не приходилось, и я даже никак не мог определить, левша он или правша. Казалось бы, противник открыт для удара с головы до пят, но стоило только намекнуть на атаку, как на пути вставал его острый клинок. Становилось ясно, что придется повозиться. Кроме того, будучи опытным бойцом, этот "монах" теперь старался держать меня на линии выстрела с крыльца. Краем глаза он внимательно следил за Гвивиром, который уже бегал по поляне и старался зайти нам в бок. И все-таки, толстяку удалось отвлечь ночного гостя. Я сделал вид, что иду в прямую атаку, противник тут же блокировал мой выпад выставленным перед собой мечом. Однако я упал, мгновенно катнулся ему под ноги и всадил меч в низ живота. Прием требует большой прыти, тут самое сложное - потом уйти от удара, направленного вертикально вниз. Легко можно попасть под клинок даже убитого, падающего противника. Поэтому я быстро перекатился совсем в ноги никталопу и кувырком скользнул в сторону. Мнимый монах уже падал, оперся на свой меч, завалился набок, поджал колени к животу и затих. Охотник, не теряя ни секунды, пригвоздил его шею стрелой к земле.

Глава 14. Вот и клинок для старика.

Эя, собирай манатки! Кроль, волоки сюда сбруи! - Гвивир торопливо и толково распоряжался, прекрасно осознавая, что пора нам всем уносить ноги. Причем, чем быстрее, тем лучше. Пока девушка собирала в дорогу все необходимое и паковала пожитки в большие переметные сумы, я и охотник седлали хоров. Те были позавтракавши, благодушны, и весело переступали с копыта на копыто, предчувствуя дальний путь. Оун, шатался по окрестным кустам и совершенствовал искусство мародера. Оружие в дороге никому не помешает, а хоры оказались привередливыми. Сожрав подчистую нападавших (никталоп не избежал той же участи), металлом они побрезговали, поэтому оружие вокруг валялось в изобилии. Я успел хорошо осмотреть и покрутить меч никталопа. Он оказался недлинным, легким, на удивление хорошо отбалансированным и прекрасно удерживался даже одной рукой.

- Вот и клинок для старика, - подумалось мне.

Ученый придирчиво осмотрел меч, помахал им довольно профессионально, решительно отстегнул свою оглоблю, прицепил на ее место новое приобретение и отправился в лес собирать остальное оружие. Когда он вернулся, обвешанный ножами, мечами и арбалетами, все было готово к немедленному выступлению. Арбалеты я тут же повыбрасывал, так как стрел к ним было раз и обчелся, а таскать с собой бесполезную тяжесть глупо. Зато наш арсенал пополнился двумя-тремя десятками замечательных метательных ножей. Гвивир разделил их на три равные части и роздал нам. Сам он не взял ни одного, так как не умел с ними управляться.

Пора было смываться. Все взгромоздились на хоров. Тут охотник велел внучке двигать с хозмийцем вправо, а меня поманил влево за собой.

- Встретимся у реки, возле Воловьей Пади, - наказал охотник Эе, - Блукай, внучка, оленем, за гостем приглядывай, да по сторонам.

Девушка поправила на плече перевязь, посмотрела мне молча в глаза и направила свою молоденькую хору в чащу. Само собой, мне очень хотелось бы поменяться местами с хозмийцем, но ничего не поделаешь. Охотник не из вредности, а из чисто тактических соображений поступил совершенно правильно, взяв на себя опеку более беспокойного гостя.

Как только мы углубились в лес, почти совсем рассвело. На листве заиграли бриллианты росы, туман меж деревьев на глазах распадался на редкие седые космы и быстро таял в воздухе. Птицы орали как безумные. Из-под копыт психом выметнулся серый комочек зайца. Хоры ступали ходко и тихо, как и подобает хищникам. Еще раз приходилось удивляться, как это им удается с подковами.

- А далеко до реки-то? - мне надоело ехать молча.

- Не, после полудня доберемся, - ответил Гвивир и принялся выписывать по лесу очередную куролесь, сдваивая след.

Ехать становилось все теснее, чаща густела. Хорошо еще, хоры сами выбирали на тропинке места, где было проще продраться. Однако этим они значительно удлиняли путь. Неприятно было также постоянно попадать лицом в мерзкую паутину. Ее творцы почему-то растягивали свои сети как раз в тех местах, где среди веток был небольшой просвет, и куда голова просовывалась сама собою, избегая колючей хвои.

Покачиваясь в седле, я все раздумывал о своей горькой доле доставлять людям неприятности. Ну, ладно бы сам, так девушку и ее милейшего деда втравил в историю. Да так, что по самые уши. Ведь им пришлось бросить насиженное место и устремиться в неизвестность, полную опасностей. Хору понятно, что и Гвивир и Эя отныне такой же объект охоты, как и мы с хозмийцем.

То ли на роже у меня было все написано, то ли думали мы с охотником об одном и том же, да только в ответ на собственные внутренние стенания я услыхал, что, мол, все равно пора было давно перебираться. И зверь уходит, и надоело. А в хорошей компании повеситься сладко, не то что путешествовать. Объявив мне все это, толстяк остановил хора и спешился. Я последовал его примеру.

- Значит так, - Гвивир внимательно смотрел мне в глаза, - Задираю я тебя по причине собственного расчудесного характера. Однако же, славе твоей громкой да поганой не верю - не пошел бы с тобой Оун.

Я молчал. Насчет громкости славы - это вопрос, но то что она поганая - верно. Правда, это с точки зрения тех, у кого я успел пошевелить пальцами в кошельке. А что вы хотите, так и представит каждый встречный и поперечный кров и пищу беглому рабу! Ясное дело, приходилось немного потрепать прохожих пропитания ради. Между прочим, драл я только тех, кто побогаче и отнимал не больше половины того, что находил в мошне. Это уж принцип. Я никогда не относил себя к дорожным татям без стыда и совести.

- Теперь о главном, - продолжал охотник, - Радости от вас обоих на сей раз маловато. Вишь как все повернулось. Да только обязан я хозмийцу тем, что с тобой сейчас говорю. Стало быть, долг отдам, буду с вами, пока жив. Это значит, что и на тебе теперь долг висит. Так вот, девка-то в наших делах ни причем. Стало быть, пока жив - я ей защитник. А ежели придется боты склеить - надеюсь на тебя. Коли к тому времени остепенишься - женись, а коли нет - найди ей опору достойную. Тут тебе карты в руки. Хозмиец-то, вон, хоть и ума палата, а за порогом хуже дитяти малого. За самим глаз да глаз нужен.

Я хмыкнул, хорошо помня, как мастерски старик изготовился рубить ласканцев на поляне.

- Да не хмыкай, - Гвивир вовсе не был настроен шутить, - Резать людишек больше прыти надо, нежели ума.

- Ладно, - мне был неприятен этот разговор, - Кончай, Гвивир, хоронить себя заживо. Глядишь, и на свадьбе нашей погуляешь.

Мне было немного стыдно за вранье о свадьбе. Если честно, внимание дам я обожаю, но не до такой же степени, чтобы лишиться свободы. Женитьба мне нужна как отхожее место покойнику.

- Ну, - саркастически прогудел охотник, - Теперь я спокоен.

Он ловко вскочил в седло и, не оборачиваясь, пустил хора вскачь. Я едва поспевал за ним. В молчании мы и достигли широкой речной глади, совершенно неожиданно возникшей перед нами. На берегу, так сказать, паслись хоры, а рядышком сидели Оун и Эя. Старик по обыкновению своему внимательно рассматривал горсть прибрежного, необычно оранжевого песка и пытался постичь его состав на глазок. А девушка просто сидела и пожевывала травинку, закинув голову и глядя на облака. Лицо у нее было спокойное.

Продолжение здесь...