Павел Шаронов

Закон бумеранга

— А экспертиза не может на это ответить?

— Нет. Этот вопрос остался без ответа.

— А банка с коктейлем — она какой была: полной или почти пустой?

— Коктейль держали в графине. Осталась примерно половина. Но когда последний раз, не отравившись, пили из этого графина, выяснить не удалось.

Сообщив мне все это, Гарин замолчал и до самого своего дома не произнес ни слова.

Глава 4

— Забавная книжечка, — вместо приветствия сказал мне Гарин, явившись на следующий день к самому обеду и продемонстрировав небольшую записную книжку, явно собственность женщины.

— Что это?

— Татьянина записная книжка. Это мне ее муж дал. Тут, правда, только телефоны, других записей нет, но ничего, займемся пока ими. Заодно сравним с тем списком, который дал Саша.

Гарин улегся на диван и стал медленно перелистывать страницы.

— Так, — почти про себя бормотал он, — Юля, Вика, еще одна Вика, потом еще третья Вика. Ты представь, иметь в подругах, или кто там они ей, трех Вик. С ума сойти можно! А вот уже интереснее. Телефон и рядом только буква „Г“. Кто это? Галя? Или, может быть, Гена? Вот еще телефон и тоже с одной только буквой „М“. Наверное, Миша. Надо бы этим заняться. Хотя, что это может дать? Если у женщины один любовник, то можно предполагать какие-то серьезные чувства, ревность, жажду мести. А если несколько, то, кроме мужа, ни у кого нет серьезных причин желать ей зла. Но муж — мой клиент и его персона вне подозрений. Хотя заняться всем этим стоит. Вдруг что-то всплывет?

Гарин захлопнул книжку, потом снова ее раскрыл и стал рассматривать.

— Так, — бормотал он, — книжкой пользуются давно, или не очень давно, но активно. Края страниц потерты. Нескольких листов нет. Видимо, кому-то давала свой номер телефона. Книжка произведена не у нас, а в Москве. И что нам могут дать все эти сведения? Пока ничего.

Он сунул книжку в карман и, откинувшись на подушку, стал внимательно рассматривать потолок. Сходство его с Наполеоном сейчас было просто поразительно.

— Нет, звонить пока по этим телефонам я не буду, — вдруг сказал он. — Вернее, позвоню по одному, ее ближайшей подруге, и договорюсь о встрече. Остальных проверю через базу данных в Интернете. Узнаю адреса, с кем живут, может, даже устрою слежку. А вести следствие по телефону — это последнее дело.

Кто является ближайшей подругой Татьяны, Гарин каким-то образом уже знал, хотя в сашином списке указаний на это не было. Может быть, ему сказал Черногоров, или он выяснил это из какого-то другого источника, но только этим же вечером он потащил меня на встречу с этой подругой.

Не знаю, что он рассчитывал у нее узнать. Мне кажется, Гарин действовал вслепую, надеясь, что от активных действий какой-то результат все же будет и все тайны раскроются сами собой.

Мы вошли в обычную обшарпанную пятиэтажку и поднялись на четвертый этаж. Да, судя по всему, богатством подруга Татьяны похвастаться не могла.

Впоследствии выяснилось, что я ошибся, и она была далеко не так бедна, как могло показаться с первого взгляда. В этом доме подруга Татьяны занимала две квартиры: трехкомнатную и двухкомнатную, после перепланировки объединенные в одну пятикомнатную.

Еще не подойдя к квартире, мы услышали доносившиеся из-за двери детские крики и визг.

Гарин слегка поморщился. Он любил тишину и не выносил детей. Вместо того, чтобы заниматься делом, придется уделять внимание этим бесятам, восхищаться ими и дарить фальшивые комплименты родителям. А в ответ эти детишки будут всячески ему мешать проводить следствие.

Но дети не книжки. Завести их можно, а вот избавиться от них гораздо сложнее. Приходилось принимать ситуацию такой, какая она есть.

Вздохнув, Гарин нажал на кнопку звонка. Реакции не последовало. Крики и визг продолжались, как ни в чем не бывало.

Гарин нажал еще два раза. На этот раз тональность криков несколько изменилась и вскоре мы услышали скрежет замка.

Женщина, которая нам открыла, поразила меня своей невозмутимостью и ухоженностью. Судя по крикам, которые так и не прекратились с нашим приходом, можно было предположить, что нас встретит взъерошенная особа, одуревшая от этого бурления жизни в своих отпрысках. Но нас встречала благородная дама, как будто только что покинувшая салон красоты.

— Вы ко мне? — спросила она и, не дожидаясь ответа, впустила нас в квартиру.

Гарин церемонно представился, потом, небрежно кивнув в мою сторону, представил меня в качестве своего друга и помощника.

— Здесь немного шумно, пройдемте на кухню, — предложила женщина. Мы прошли. Место там было только для нее и Гарина. Они расположились на табуретках у кухонного стола, а я встал в дверях, прислонившись к косяку.

— Я знаю, о чем вы хотите меня спросить, но едва ли смогу чем-нибудь помочь, — любезно сказала она, всем своим видом показывая, чтобы на многое мы не расчитывали.

В этот момент ее дети подняли в комнате такой визг, что я пожалел их соседей, но женщина даже глазом не моргнула.

— Ничего страшного, Виктория Романовна, — сказал Гарин, — ничего страшного, любая мелочь может помочь следствию. Вы давно дружите с Татьяной Андреевной?

Гарин, мне кажется, прекрасно знал ответ на этот вопрос и спросил только для того, чтобы начать разговор.

— Мы подружились еще в школе. Вернее, знакомы были с первого класса, а подружились лет, наверное, в четырнадцать. Вы ведь, наверное, уже знаете, что мы с ней выросли в небольшом городке в двух часах езды отсюда. Как мы мечтали тогда вырваться из глуши и поселиться в большом городе! И это нам удалось. Первой переехала Таня, но в этом не было ее заслуги. Постаралась ее мама. А потом, года через два, я вышла замуж и тоже переехала. Мы возобновили дружбу и любили поболтать, встречаясь маленькой компанией в квартире ее матери. Таня часто угощала нас своим знаменитым коктейлем.

Видимо, вспомнив о том, чем закончилось одно из таких угощений, Виктория замолчала.

— Татьяна доверяла вам свои тайны? — спросил Гарин.

Женщина засмеялась.

— В общем-то, особых тайн мы друг другу не открывали. Так, всякая мелочь. В детстве мы с ней рассказывали друг другу гораздо больше. Сейчас уже, конечно, не так. Но в этом есть и хорошая сторона: зачем грузить друг друга своими проблемами?

— Но удачами-то, наверное, делились? Неужели она никогда не хвасталась?

— Хвастовством это, может быть, и не является, но она иногда рассказывала о своих удачах. Но не всегда. Она не говорила ничего такого, что могло бы повредить ей. Вы меня понимаете?

— Понимаю. Может похвастаться шубкой, подаренной мужем, и умолчит о бриллиантах, подаренных любовником.

— Да, что-то в этом роде. Таня выросла в бедности, но потом, в юности, у нее вдруг начали появляться большие деньги. Похоже, ей иногда удавалось найти богатого кавалера.

— Она занималась проституцией?

В голосе Гарина было удивление.

— Нет, в этом я уверена. Конечно, она этим не занималась. И для проститутки ее доходы были слишком нестабильны. Сегодня нет денег даже на кино, а завтра она покупает себе массу дорогих вещей.

— Она это как-нибудь объясняла?

— Только смеялась и говорила, что заработала. Что это ее очередной гонорар. Она все сводила на шутку и не давала никаких достоверных объяснений.

— Но когда она вышла замуж, это прекратилось?

— Да, конечно. Хотя… не знаю.

Женщина задумалась. Похоже, ей очень хотелось поделиться с нами какой-то тайной, но она не была уверена, что поступает правильно.

Если бы Гарин проявил заинтересованность, может быть, она и не решилась бы ничего сказать, но он предпочел сделать вид, что не очень серьезно относится к тому, что она может знать, и это подтолкнуло ее к откровенности.

— Не так давно, — сказала Виктория и придвинула свою табуретку ближе к Гарину, — Не так давно Таня оставила мне одну свою вещь и просила подержать ее у себя несколько дней.

— Что за вещь?

— Шкатулка.

— В ней что-нибудь есть?

— Не знаю. Она заперта. Но я уверена, что в ней что-то лежит.

— Это естественно, никто не станет запирать пустую шкатулку. Вы можете нам ее показать?

— Могу, но я не уверена… Ведь Таня просила…

— Она ни о чем не узнает.