Павел Шаронов

Закон бумеранга

— Я, все-таки, вывел ее на чистую воду, — произнес он, стряхивая с плаща брызги дождя.

— Кого, сестру?

Гарин презрительно фыркнул.

— О Елене лучше не вспоминай, — сказал он, — Она у меня вот где.

И Гарин провел рукой по горлу.

— Какую версию ни выдвигаю, всегда она или ее муженек оказываются первыми подозреваемыми. Впервые встречаю невинных людей, которые сумели так везде замараться. Нет, к счастью, к тем сведениям, которые я добыл, они никакого отношения не имеют. Речь пойдет о самой Татьяне.

Глава 11

— Помнишь, я выдвигал версию, что Татьяна в юности могла заниматься шантажом? — продолжал Гарин.

Иногда Гарин задает странные вопросы. Как можно забыть то, о чем он твердит с утра до вечера вот уже два дня и этим сильно отвлекает меня от работы?

— Ну так вот, эта версия подтвердилась.

— Да ну?! — воскликнул я.

— Вот именно. И надо заметить, это произошло впервые. До сих пор все мои версии оказывались ложными.

— С чего это ты вдруг занялся самокритикой?

Как всегда лежа на диване, Гарин попытался принять скромный вид.

— Когда добиваешься успеха, можно признать и некоторые ошибки, иначе окружающие подумают, что победа досталась тебе слишком легко, — сказал он. — Борьба с женщинами — вообще штука сложная. Когда ты женишься, ты это поймешь. Только будет уже поздно. Вот моя жена…

— Ты хотел сообщить мне что-то важное.

— Это о чем? О Татьяне, что ли?

— Да, ты сказал, что подтвердилась твоя версия о том, что в юности она занималась шантажом. И ты назвал это победой.

— Это и есть победа.

Гарин гордо согнул левую ногу, чтобы удобнее было ее чесать.

— Но для победы тебе надо доказать не то, что Татьяна кого-то шантажировала, а то, что она не убивала свою мать, — возразил я.

— Ну, это доказать будет несложно. Надо только выяснить, кого она шантажировала и кто затаил злобу на нее.

— Я думал, ты это уже знаешь.

— Пока еще нет, — признался Гарин, — Вернее, одного знаю, но он был только первой жертвой шантажа, да и то не совсем удачной. Татьяна много на нем не заработала.

Я переложил ноги Гарина с дивана на стул и сел рядом с ним.

— Расскажи подробнее, — попросил я, — ты ходишь все время вокруг, да около, а конкретно ничего не говоришь.

Гарин довольно рассмеялся.

— Так вот, зашел я к этому бывшему приятелю Татьяны, — начал он, как всегда, когда он рассказывал свои истории, глядя в потолок. — И надо сказать, нервы у этого типа оказались такие, что… в общем, он почти что полез драться, как только я заикнулся о Татьяне. Но когда я сказал, что она сидит в тюрьме и намекнул, что я собираю сведения, чтобы посадить ее на еще больший срок, это его так развеселило, что он даже предложил мне выпить, и наш дальнейший разговор пошел легко и без проблем. Ты что-то хочешь сказать? — неожиданно прервал он свой монолог, заметив, что я приоткрыл рот и жду паузу в его речи.

— Ты не думаешь, что этот бывший приятель Татьяны идеально подходит на роль того человека, которого ты ищешь? Давно с ней не встречался, затаил злобу… Да это просто портрет убийцы.

Гарин категорически сказал „нет“, потом задумался и снова отверг мое предположение.

— Во-первых, он не похож на Курта, — сказал он.

— Это ничего не значит. У тебя нет доказательств, что убийца — именно Курт.

— У него на этот период алиби. Я его осторожно спросил.

— Алиби ничего не значит. Ты сам видел, как можно состряпать алиби.

— Но его бы Татьяна узнала!

— Он что, так мало изменился?

— Нисколько не изменился. До встречи с ним я видел только его детскую фотографию в групповом портрете, а когда его увидел, у меня даже сомнений не возникло, что это он. И потом, у него нет причины мстить Татьяне.

— Но ты, ведь, говорил, что он…

— Да, он ее терпеть не может, она его пыталась шантажировать, но шантаж не удался. Вернее, почти не удался, потому что кое-какие деньги он, все же, ей дал.

— Тогда извини, что я тебя прервал.

— Ладно, извиняю. Как я уже, наверное, говорил, у него был роман с Татьяной, вернее, начало романа. Он ее пригласил в кино, она его пригласила к себе домой и переспала с ним. А на следующий день сообщила ему, что подала заявление в милицию о том, что он ее изнасиловал и, если он хочет, чтобы она это заявление забрала обратно, то должен дать ей крупную сумму денег. Трюк достаточно подлый, но есть немало девиц, которые таким способом зарабатывают себе на жизнь.

— Но почему милиция сразу его не арестовала? — спросил я.

— Не знаю, — признался Гарин, — что-то там связано с законами. Если бы ее изнасиловал неизвестный на улице, то реагировали бы немедленно, а раз это был знакомый, да еще у нее дома, то в таких случаях дается три дня для разрешения ситуации.

— Ты говорил, что шантаж удался не полностью. Почему?

Гарин весело засмеялся и потер ладони.

— Паренек оказался не так прост, — сказал он, — Конечно, он не ожидал шантажа, но так хотел похвастаться своей победой перед друзьями, что пришел к Татьяне в гости с магнитофоном в портфеле и записал на этот магнитофон все, что между ними произошло. Когда Татьяна сделала ему свое предложение, он, вместо того, чтобы отдать ей деньги, принес послушать пленку и сообщил, что растиражировал ее и отнесет не только в милицию, но и в школу. Татьяна тогда была молодая, неопытная, и это ее напугало. Конечно, суд такие доказательства мог и не принять, но Татьяна этого не знала и предпочла от шантажа отказаться. В обмен на пленку она забрала из милиции свое заявление. Но кое-какие деньги ему, все же, пришлось ей дать. С Татьяной, видимо, и тогда было трудно спорить. Таков был ее первый опыт. Что ты обо всем этом думаешь?

— Я думаю, что лучше ей оставаться в тюрьме. Там ей самое место.

Гарин вздохнул.

— Что делать, — сказал он, — моя задача — доказать ее невиновность, иначе я не получу гонорар.

— А ты не боишься, что, узнав все это, ее муж расторгнет договор? Он платит тебе, потому что не знает о ее любовниках. Ты обязался сообщать ему о ходе следствия, а значит…

— Черногоров узнает о похождениях своей жены только тогда, когда я сам решу ему это сообщить, — холодно сказал Гарин. — А пока надо выяснить, не шантажировала ли она кого-нибудь в последнее время. Возможно, это что-нибудь даст. Хотя, шантажистов предпочитают убивать, а не сажать в тюрьму по ложному обвинению. Эх, жаль, Татьяна не вела дневник. Было бы неплохо составить список всех, кого она шантажировала.

— Почему ты уверен, что Татьяна продолжала заниматься шантажом? Ведь первый опыт у нее закончился неудачно.

— Такие, как она, никогда не отступают перед неудачей. И потом, ведь, у нее же были крупные суммы денег. Значит, ей кто-то платил.

Гарин задумался и я не стал ему мешать своими вопросами. После двух минут мучительных размышлений Гарин сказал: „Так и сделаю“, — и выскочил на улицу. Больше я его в этот день не видел.

…Вечером следующего дня он снова был у меня. Не успел я раскрыть рот, чтобы спросить о ходе расследования, как Гарин уже ответил на мой вопрос.

— Все или очень хорошо, или очень плохо, — сказал он.

— Говори яснее, не в школе преподаешь.

— Я и так говорю предельно ясно.

Гарин стал быстрыми шагами мерить комнату. Это было сложно. Сделав три шага в одном направлении, приходится срочно поворачиваться, если не хочешь при следующем шаге врезаться в стену.

— Во всем этом есть какая-то мистика, — быстро заговорил Гарин, — Стоит только выйти на преступника и уже протянуть руку, чтобы его схватить, как оказывается, что у него стопроцентное алиби.

— И у кого на этот раз алиби?

— У одного… Впрочем, лучше расскажу по порядку.

— Я этого уже десять минут жду.

Гарин никак не прореагировал на мое замечание, а, заняв свое любимое место на диване и полуприкрыв глаза, чтобы лучше сосредоточиться, начал рассказ.

— Как ты, наверное, знаешь, мой шурин работает в милиции, — сказал он.

— Ты столько раз сообщал мне об этом, что я не забуду этого до конца жизни.

— Ну так вот, обнаружив эту историю с шантажом, я понял, что без архива МВД мне не обойтись.

— И ты забрался в этот архив и взломал нужный тебе сейф?

Гарин покачал головой.

— Все было гораздо проще, — снисходительно объяснил он, — Я попросил своего шурина выяснить некоторые детали. Конечно, узнать, сколько заявлений об изнасиловании подавала, а потом забирала Татьяна, теперь уже не удастся, и это очень жаль, но кое-что выяснить удалось. Одно заявление она не забрала и ему был дан ход.