Павел Шаронов

Закон бумеранга

— Ну что ж, в таком случае вскроем конверт, — сказал Гарин.

— А если в нем яд или споры сибирской язвы? — спросила Лада.

Гарин задумался.

— Ты права, — сказал он, — мне, как руководителю нашего детективного агенства, нельзя рисковать своей жизнью. Вскрой конверт лучше ты.

И он протянул конверт Ладе. Та попятилась. Гарин рассмеялся и сам вскрыл конверт.

— Люди редко выбирают сложный способ убийства, — говорил он, доставая из конверта сложенный вчетверо лист бумаги, — зачем усложнять себе жизнь и оставлять улики, если можно просто подкараулить меня на улице и треснуть чем-нибудь тяжелым по голове? Впрочем, с сегодняшнего дня я буду вдвойне осторожен.

Я заглянул через плечо Гарина. На листе бумаги было всего две строки: „Держись подальше от дела Татьяны Черногоровой. В следующий раз бомба будет настоящая“.

Написано это было тем же фломастером, что и на конверте, и такими же крупными печатными буквами.

Все это было похоже на детский розыгрыш, но по лицу Гарина я видел, что он воспринимает эту угрозу всерьез.

— Оставьте меня одного, я должен все хорошо обдумать, — распорядился он и нам с Ладой пришлось удалиться на кухню.

Но не успели мы пробыть там и пяти минут, как он позвал Ладу назад.

Мне не хотелось оставаться на кухне одному и я тоже вернулся.

— Значит так, — сказал Гарин, — Первым делом мы позаботимся о безопасности, а во-вторых, будем вести расследование не так открыто. Преступник заметил наши действия и встревожился. Это хорошо. Значит, мы на верном пути. Но рисковать мы не будем, поэтому сейчас ты, Лада, позвонишь по одному номеру и скажешь то, что я тебе велю.

— А почему именно я? — возмутилась Лада, — Ты встревожил убийцу, ты с ним и разговаривай.

— Ты будешь звонить не убийце, а в кабинет прокурора, вернее, его секретарше. Скажешь, что с ним хотел бы поговорить заместитель генерального прокурора, как там его фамилия…

Гарин заглянул в свою записную книжку и назвал Ладе фамилию.

— В общем, ситуация должна выглядеть так, что ты, моя секретарша, — продолжал он серьезным тоном, — и смотри, чтобы это было достоверно… Ты хочешь быть актрисой, вот тебе шанс показать свой талант.

Лада потянулась к телефону, но Гарин остановил ее.

— Сначала репетиция, — сказал он. — Ты должна быть готова к двум вариантом ответа. Первый: прокурор на месте. Ты говоришь, чтобы его соединили со мной и передаешь мне трубку. Второй: прокурора нет. Ты выясняешь, где он, и как с ним можно связаться. Возможно, тебе дадут номер его сотового телефона. И запомни: никаких просящих интонаций. Будь вежлива, но уверена в себе и настойчива. Ты — секретарь начальника, она — секретарь подчиненного и обязана соединить меня с ним. А теперь возьми в руки трубку и давай репетировать.

…Любой детектив был бы невероятно скучен, если бы в нем скрупулезно пересказывались все события и разговоры. Человек в течение дня успевает наболтать не на одну сотню страниц всяких глупостей.

Было бы странно передавать все речи сыщика, его мысли по поводу плохо свареной лапши или рассуждения о последней реформе правительства. Почему-то принято считать, что сыщик постоянно думает и говорит только о деле, которое расследует. Такое бывает только в детективных романах. Сыщик — тоже человек и имеет право болтать о чем угодно и что угодно.

Но иногда он говорит и разумные вещи, то есть те, которые в результате продвигают расследование.

Когда с репетицией было покончено, Гарин снова протянул трубку Ладе и сам набрал номер.

Все-таки Лада не зря собиралась стать актрисой. Если бы я находился на другой стороне провода, я ни на минуту не усомнился бы в том, что она действительно является секретарем заместителя генерального прокурора.

К счастью, прокурор был на месте и Лада передала трубку Гарину. Тот щелкнул перед трубкой пальцем, что должно было, наверное, означать, что произошло переключение на другой аппарат, и только после этого заговорил.

— Семен Сергеевич, — ласковым баритоном сказал он, — Как жизнь?

Мне кажется, Гарин не был уверен, знаком ли прокурор с тем человеком, от имени которого он говорит, поэтому предпочел несколько неопределенное вступление.

— Да, да, все по-прежнему, — продолжал он. Видимо, они были знакомы, но не очень близко, и Гарин слегка расслабился.

— Слушай, — сказал он, — я тут послал в твой город одного человека, чтобы решить кое-какие проблемы, кстати, тебя они касаются тоже. Но это не телефонный разговор. Надо бы обеспечить ему жилье и охрану. Нет, по высшему разряду не надо. Он у вас будет неофициально, так что машины с шофером и двух охранников хватит. А с жильем… нет, гостиница — это не самый лучший вариант… ведомственная дача? Это лучше. Чья? Ах, пустует, так это просто замечательно. В общем, спасибо и, надеюсь, моя просьба останется между нами. Пусть его встретят завтра в десять утра у входа в аэропорт. Фамилия его — Гарин. Нет, удостоверения при нем не будет, его миссия несколько деликатная, так что лучше обойтись без ссылок на нашу организацию. Он покажет паспорт.

Когда разговор закончился, Гарин облегченно вздохнул и вытер лоб рукавом.

— Дядя, ты был просто великолепен! — воскликнула Лада. — Ты прирожденный артист.

Гарин сделал вид, что комплимент его нисколько не тронул и ответил, что одной артистки для их семьи более чем достаточно.

— Ну теперь, когда моя безопасность обеспечена, — продолжал он, — надо подумать и о вас. Ты, — он обратился ко мне, — сиди дома и рисуй свою картину. А ты, — он повернулся к Ладе, — немедленно отправляйся домой и берись за учебники. Каникулы скоро окончатся.

— Но дядя, — запротестовала Лада, — я не хочу…

— И не спорь. Я обещал твоей матери лечить тебя от депрессии, а не прикрывать от пуль. Вот возьми пример с нашего художника, он ведь не спорит.

— Не спорю, потому что спорить с тобой бесполезно, — возразил я. — Как я смогу рисовать портрет Лады, если ты запретишь ей здесь бывать?

— О господи! — возопил Гарин, — Я ищу убийцу, можно сказать, рискую жизнью, а они думают о каких-то портретах. Пока убийца не найден, будешь рисовать натюрморты. Если не терпится рисовать именно Ладу, то рисуй ее по памяти. А теперь пошли.

Он подтолкнул Ладу к двери. Но она увернулась и встала рядом со мной.

— У меня здесь еще дела, — сказала она, — Я должна написать отчет.

— Напишешь дома. Пошли.

— И не подумаю. Ты, дядя, плохо сечешь ситуацию.

— Что такое?

— Убийца угрожал тебе, а не мне, так что я нигде не нахожусь в большей опасности, чем рядом с тобой.

— Ха, — сказал Гарин, но возразить ничего не смог.

— Не волнуйся, как только закончу отчет, так сразу вернусь в твой дом.

— Я ее провожу, — вмешался я.

Гарин с сомнением покосился на меня, но продолжал сохранять угрюмое молчание.

— Ну так как, дядя? — поинтересовалась Лада.

— Хорошо, — коротко сказал Гарин, — Он может тебя проводить, если ему это так хочется, но за дорогой следи ты, а то он поехал как-то на выставку и заблудился.

Такая клевета возмутила меня до глубины души.

— Во-первых, не заблудился, а не сразу нашел дорогу, — возразил я, — выставка была в соседнем районе, а я…

— А ты пошел по направлению к границе, так что если бы тебя не остановили, то попал бы не на выставку, а в Финляндию.

Это было такое наглое преувеличение, что я не сразу нашелся, что ответить. К счастью, Лада была достаточно знакома с Гариным, чтобы не принимать безоговорочно на веру каждое его слово.

Гарин ушел и мы остались одни. Некоторое время Лада продолжала стоять у двери, приложив ухо к замочной скважине, и только убедившись, что шаги Гарина замерли на первом этаже и хлопнула уличная дверь, она подошла ко мне и вопросительно поглядела на меня большими серыми глазами.

— Тебе что-нибудь надо? — спросил я.

— Да, узнать кое-что.

— Что ж, спрашивай.

— Что ты обо мне думаешь?

Вопрос был такой неожиданный, что я не сразу сообразил, что на него ответить.

— Ну, я думаю, что ты — племянница моего друга и…

— Я тебе нравлюсь?

На этот вопрос ответить было проще и я ответил:

— Да.

— А ты бы хотел на мне жениться?

— Конечно, но тебе только пятнадцать.

— Это ничего, Дума собирается разрешить жениться с четырнадцати лет.

— Тогда другое дело. Но я думаю, твой дядя будет против.

— А мы его не будем спрашивать. Он здесь при чем?