Павел Шаронов

Закон бумеранга

— Почему же небольшой? — возразила Лада, — По случаю такой победы можно устроить и грандиозный банкет.

— Какой победы? — шутливо поинтересовался Гарин.

— Но ты же разоблачил убийцу.

— Кто тебе это сказал?

— А что же мы тогда празднуем?

— Вот это другое дело. Сначала спроси, что празднуем, а потом уже поднимай тосты. А-то можешь попасть впросак. Разоблачать преступников теперь невыгодно и опасно. Мы получили деньги за то, что преступник разоблачен не будет. Это и празднуем. Поняла?

— Не-а, — протянула Лада, — но это неважно. Так кто, все-таки, преступник?

— Секретарь Черногорова.

— Саша? Твой друг?

Гарин возмутился. Его лицо побагровело, а на левом виске нервно запульсировала тонкая жилка.

— С каких это пор я дружу с убийцами? — раздраженно спросил он, — Да, я питал к нему некоторую симпатию, пока не знал, кто он такой. У него была сложная жизнь и в некоторой степени его можно понять, но то, что он назвал меня пижоном и усомнился в моем уме, простить нельзя. Вообще у меня такое ощущение, что я сегодня перепачкался в грязи, так что, если не возражаете, я приму ванну.

Мы с Ладой радостно признались, что не возражаем.

Как только за Гариным закрылась дверь ванной, я устало опустился на стул, а Лада незамедлительно уселась ко мне на колени и обняла меня за шею.

— Наконец-то мы одни, — горячо прошептала она.

— Ну, не совсем одни. Твой дядя может в любой момент выйти из ванной.

— И пусть выходит. Я его не боюсь.

— Но он отошлет тебя обратно к родителям.

— Да, это он может. Тогда — один поцелуй и разбегаемся по углам.

Поцелуй длился минут пять. За ним последовал еще один, потом еще… Когда мы целовались в очередной последний раз, рядом с нами послышалось зловещее покашливание.

— Т-а-а-ак, — сказал Гарин, — значит, стоит мне только выйти, как вы тут…

Лада вскрикнула и теснее прижалась ко мне.

— Не кипятись, — как можно спокойнее произнес я, — мы любим друг друга и хотим пожениться. Ты ведь сам советовал мне жениться.

— Да, но я советовал тебе жениться на моей жене, а не на племяннице! — завопил Гарин.

— Какая тебе разница? Радуйся, что мы породнимся.

— Какая мне разница?! — еще громче завопил Гарин, — Она приехала сюда лечить нервную систему. Я за нее отвечаю, она — несовершеннолетняя.

— Ничего страшного, мы поженимся, когда ей исполнится восемнадцать. Ведь так, дорогая?

— Да, любимый, — ответила Лада и поцеловала меня в нос.

Гарин, кажется, стал понемногу успокаиваться. Он сел на диван, облокотился на стол и пристально посмотрел на меня.

— И тебя ничего в этой ситуации не смущает? — спросил он.

— А почему меня что-то должно смущать? Мы с Ладой любим друг друга и хотим…

— Это я уже слышал. А как насчет закона?

— Какого закона?

— О совращении несовершеннолетних! — неожиданно снова завопил Гарин.

— Это не он меня, а я его совратила, — вмешалась Лада.

— Молчи, несчастная! Завтра первым же рейсом отправишься к родителям.

— И не подумаю. А еще скажу тете, что вы сватаете ее моему жениху, а сами…

Гарин с силой хлопнул ладонью по столу. Наступила тишина. Только из-за окна доносился шум проезжающих мимо машин.

Лада хотела что-то сказать, но я подал ей знак не обострять ситуацию. Гарину нужно было дать время освоиться.

Минуты две Гарин думал, потом, придя к какому-то решению, вздохнул и заговорил:

— Ладно, мы все тут погорячились…

— Не мы, а ты, — поправила его Лада.

— Хорошо, я погорячился. Я был не готов к тому, что увидел. Но я требую соблюдения приличий. Немедленно слезай с его колен и садись рядом со мной.

На этот раз Лада не стала спорить и подчинилась приказанию Гарина.

— Теперь второе: никакой самодеятельности. Я не могу вам запретить любить друг друга. Но если ты, — он ткнул пальцем в мою сторону, — если ты дотронешься до нее хоть пальцем, ты рискуешь сесть в тюрьму. И даже если я тебя пожалею, то тебя посадит ее мать. Это касается и тебя, — палец Гарина повернулся в сторону Лады, — Если ты хочешь видеть своего жениха на свободе, то не распускай руки.

— Аминь, — сказала Лада, — ты только забыл крикнуть: „Горько!“

— Пусть это кричат твои родители, когда узнают о твоих похождениях.

— Ну дядя, ты должен меня понять. Ты тоже был молод.

— Так значит, по-твоему, я уже дряхлый старик?

— Ну, еще не дряхлый, я этого не говорила. Возможно, в душе ты еще двенадцатилетний ребенок, но…

— Только не говори, что у меня еще и ум двенадцатилетнего ребенка.

— Что ты, хоть про стариков и говорят, что они впали в детство, но ты еще не так стар.

— О боже! — воскликнул Гарин, — Ну и денек сегодня. Сначала меня назвали пижоном и дураком, а теперь еще эта пигалица утверждает, что я впадаю в детство. А я-то считал, что сегодняшний день будет одним из лучших дней в моей жизни! Первый крупный успех на новом поприще, поворот судьбы.

— Я предлагаю отпраздновать сегодня два поворота судьбы, — предложила Лада, — Первый — это твоя победа, а второй — наша помолвка. Кстати, как вы его назвали?

— Кого?

— Дело, которое расследовали. В детективных романах каждое дело имеет свое название. Например: „Дело об украденном антраците“. Звучит, правда?

— Звучит, — согласился Гарин, — но я об этом еще не думал.

— А я вот думала. Как вам название: „Дело о вернувшемся бумеранге“?

— А при чем здесь бумеранг?

— Есть такое выражение: „закон бумеранга“. Слышали?

— Нет.

— Оно означает, что бумеранг всегда возвращается. За любой наш поступок рано или поздно придется расплачиваться или получать вознаграждение. Татьяна, для спасения которой ты употребил столько усилий, десять лет назад совершила зло и теперь оно вернулось к ней, как бумеранг. Когда она этого меньше всего ждала, последовал удар в спину. И винить ей, кроме себя, некого.

— М-да, — сказал Гарин, — устал я что-то сегодня для философствования. Думал снять деньги с этой карточки завтра, но вижу, лучше это сделать сегодня. Будем праздновать вашу помолвку. Мы с Ваней пока сходим к ближайшему банкомату, а ты, Лада, тем временем сделай небольшую уборку и очисти стол, чтобы на него можно было положить еду.

…Ближайший банкомат находился рядом со сберкассой, примерно в километре от моего дома. Гарин взял меня с собой, чтобы не оставлять одного с Ладой. Странно. Раньше его такие мелочи не волновали. А еще он сказал, что опасается снимать деньги один. Вдруг кто-нибудь захочет их у него отнять?

Пока мы шли к банкомату, он размышлял вслух:

— Основную сумму мы снимать не будем. Пусть лежит. Завтра утром зайдем и оформим сберкнижку. До какой суммы можно класть, чтобы не сообщили в налоговую инспекцию?

Я ответил, что не знаю.

Гарина это не удивило.

— Ничего, — продолжал он, — Я завтра все уточню и, если что, будем класть на книжку постепенно, небольшими суммами. А пока подумаем, сколько надо снять сейчас. Нас трое. Значит, покупаем три бутылки шампанского, лучше „Вдова Клико“. Потом неплохо было бы купить икру. Давно ее не ел, а еще…

— Мы пришли, — прервал я эти рассуждения.

У банкомата никого не было. Гарин внимательно прочитал написанный на карточке пин-код, потом повторил его про себя, после чего сунул карточку в щель банкомата. Его пальцы забегали по клавишам, потом с глухим пиканьем карточка выскочила обратно. Через некоторое время из другой щели выехал чек.

— А деньги-то где? — поинтересовался я.

— Подожди, — сказал Гарин, — сначала узнаем, сколько у нас вообще денег.

Пару минут он внимательно изучал чек и при этом подбородок его опускался все ниже и ниже.

— И это все? — наконец упавшим голосом произнес он.

— А сколько там? — спросил я.

— Мне кажется, пары нулей не хватает. Хотя… ну конечно! Сколько я запрашивал, столько он и дал, только не в долларах, а рублях. Да еще вычел все наши расходы на расследование. Грабитель!

— Не кричи так, — сказал я, потянув его за рукав, — ты привлечешь к нам внимание. Наверное, Черногоров догадался, что ты — не сыщик и фирма твоя — липовая. Вот он и решил сэкономить.

— Сэкономить! — еще громче закричал Гарин, — тоже мне экономист! Развелось грамотных, считать научили, вот они и считают. Я уверен, что если бы расследование заняло еще немного времени, мы бы еще оказались ему должны. Бандит!

И Гарин погрозил кулаком в сторону Полярной звезды.