Павел Шаронов

Закон бумеранга

— Что-то ты сегодня веселый, — заметил я.

— Просто у меня подходящее для шуток настроение. Одерживаю победу по всем фронтам.

И Гарин, гордо сняв шляпу, закинул ее на книжную полку.

— Что, уже поймал убийцу? — спросил я.

— Пока нет, но уже сижу у него на хвосте. Узнал его имя. Его зовут Куртом.

— Он что, немец?

— Вот именно. И это прекрасно. Теперь выяснить его фамилию и адрес не составит труда. Обратимся с запросом в ОВИР, и дело в шляпе. [ОВИР — отдел виз и регистраций. Прим. ред.]

— Но если он — немец, какие у него могут быть причины совершить это преступление?

— Пока еще не знаю. Но узнаю обязательно. Ты представить себе не можешь, каких трудов мне стоило выйти на него! У одной из подруг Татьяны прослушал целую лекцию о Кастанеде и пообещал изучить все его труды, с другой полтора часа болтал о тряпках, но так ничего и не узнал, кроме того, что она видела один раз Татьяну с этим мужчиной в одном кафе. Зашел в кафе, показал фотографию Татьяны. Ее там помнят, она довольно часто туда заходила, а вот мужчины не помнят ни в какую. И, когда я уже совсем отчаялся, третья подруга сказала, что Татьяна ей призналась, что один немец зовет ее замуж и предлагает поселиться в его замке в Германии. [Карлос Кастанеда (1925-1998) — знаменитый американский писатель родом из Перу. Прим. ред.]

— Но она ведь замужем!

Гарин засмеялся моей наивности.

— Кого это теперь волнует! — воскликнул он, — Сегодня замужем, завтра — разведена.

— А, ну да. Ты ведь сам хочешь развестись и женить меня на своей жене.

Гарин досадливо отмахнулся.

— Не о нас сейчас речь, — сказал он, — Так вот, что касается этого Курта: он очень богат, какой-то барон и, в общем, Татьяна вроде как колебалась, не бросить ли ей мужа и не уехать ли в Германию.

— Но что такой богач мог у нас делать?

— Не знаю, наверное, какой-нибудь бизнес.

— Но…

— Какое может быть „но“, когда мы в пяти минутах от победы!

— Насколько я помню, Татьяна в школе изучала английский и никто никогда не говорил, что она знает немецкий. На каком языке она общалась со своим немцем?

Гарин даже не стал задумываться над моим вопросом.

— Сейчас каждый культурный человек говорит по-английски, — ответил он, — кроме, конечно, тебя.

— Если бы Татьяна обращалась к нему по-английски, соседи бы это заметили.

Гарин презрительно фыркнул.

— Да что они вообще замечают, эти соседи, как, впрочем, и подруги? — сказал он. — Все время путаются, уж не говоря о датах, так и в событиях умудряются напутать. Одна соседка полчаса рассказывала мне, каких любовников водит к себе Татьяна, а потом вспомнила, что ту даму зовут не Татьяна, а Оксана. Вот с какими свидетельствами мне приходится иметь дело.

— Но с Куртом, надеюсь, путаницы нет?

— Нет, тут все точно. А что касается языка, то это, конечно, вопрос интересный, но не самый главный. Возможно, Курт знает русский язык. Может, у него кто-нибудь из предков, или даже мать, были русскими, ведь не просто так он к нам приехал…

…Но проблема с Куртом оказалась гораздо сложнее, чем предполагал Гарин. Во-первых, только за последние пару месяцев в Россию приезжало столько разных Куртов, что их хватило бы на то, чтоб заселить провинциальный город средних размеров. Правда, в сам наш город Куртов приезжало значительно меньше, всего двенадцать человек, и все в составе экскурсионных групп. По возрасту ни один из этих Куртов не мог быть тем, которого искали мы.

С каждым днем Гарин заходил ко мне все более мрачный.

— Где у нас живут иностранцы? — рассуждал он, — В гостиницах. Если приезжают надолго, то могут снять квартиру. Если Курт сделал это частным образом, то выйти на его след я смогу только случайно.

И Гарин погрузился в бездну отчаяния, иными словами, лег на диван и закрыл глаза правой рукой.

— А если он снял квартиру не здесь, а где-нибудь в пригороде? Там дешевле, а до центра города ехать всего час-два. О боже!

Отчаяние Гарина было так велико, что я решил его утешить.

— Но послушай, — сказал я, — ты подозреваешь этого человека в убийстве, так неужели ты думаешь, что подготовив такой хитроумный план, он вдруг станет называться своим именем? Это он Татьяне сказал, что его зовут Курт и что он — немец. Кто он на самом деле, мы не знаем.

Гарин резко сел и вдруг расхохотался.

— А ведь верно, — все еще продолжая смеяться, сказал он, — как мне это самому в голову не пришло? То-то я чувствую во всем этом какую-то фальшь. Зачем какому-то немцу мстить Татьяне? Что у них общего? Эх, жаль у нас нет его фотографии. Как нам его искать?

— Я думаю, надо повнимательнее приглядеться к прошлому Татьяны. Почему она переехала из своего городка? Может, были на то причины? Она — та еще штучка. Многие могут желать ей зла.

Гарин кивнул.

— Так и сделаем, — согласился он, — И все же, меня смущает, что отравили не саму Татьяну, а ее мать. Человек, подобравшийся так близко к своей жертве, не стал бы наносить удары вслепую.

— А может, мстили именно матери?

— Возможно и ей тоже, но не забывай об отпечатках пальцев Татьяны на пузырьке от яда.

— Отводили подозрение от себя.

— Если женщина умирает от яда, на кого вообще может пасть подозрение, кроме Татьяны и ее сестры? Татьяну подставили, у сестры — алиби, у ее мужа, как оказалось, тоже. Больше подозреваемых нет. Трюк с пузырьком — явно лишний.

— А может, виновна, все-таки, Татьяна? Ведь отпечатки пальцев на пузырьке принадлежат ей и она лжет, что не знает, как они там оказались.

Гарин покачал головой.

— Нет, — сказал он, — как раз это и доказывает ее невиновность. Будь она виновна, то давно избавилась бы от пузырька и уж, во всяком случае, сочинила бы правдоподобное объяснение тому, как ее отпечатки оказались на этом пузырьке. И знаешь, мне сейчас в голову пришла неплохая мысль.

— Какая?

— Вполне может оказаться так, что мать Татьяны не просто невинная жертва. Вполне возможно, что мстили не только Татьяне, но и ее матери. Ее ведь не пожалели, а значит, считали в чем-то виновной. Татьяна с матерью не живет уже шесть лет. И, значит, скорее всего, мстят за что-то, что произошло до этого срока. Но вот за что? И почему так долго ждали?

Гарин вопросительно поглядел на меня.

— Человек мог уезжать или сидеть в тюрьме, — предположил я.

— Да, это возможно, — согласился Гарин. — И это может объяснить то, что мститель стал любовником Татьяны, а она его не узнала. Ведь прошло несколько лет, человек мог измениться.

— А если мститель остался вообще в стороне? Нанял кого-то, например, Курта; тот за него все сделал, получил деньги и теперь живет где-нибудь в другом городе с другой фамилией и с другим цветом волос? А у мстителя — стопроцентное алиби.

— Ты думаешь, что, все-таки, виновата сестра?

— Она одна получила выгоду от этого дела. И причины для мести можно найти: детские обиды, зависть, да мало ли, что еще.

— Сестру, конечно, упускать из виду не следует, — задумчиво сказал Гарин, — но месть редко когда поручают постороннему человеку. Можно попасть в зависимость от него и потом всю жизнь платить ему деньги. И потом, тут замешана психология. Обычно мстят лично, чтобы получить от мести удовольствие. Так что займемся пока личностью Курта и тайнами юности Татьяны. Мне, все-таки, интересно, каким образом она зарабатывала крупные суммы денег и почему эти доходы были нерегулярны…

— И как ты это думаешь узнать?

— С твоей помощью. На этот раз риска никакого не будет, очаровывать тебе тоже никого не придется, так что справишься. Надо выяснить, в какой школе училась Татьяна, это несложно, достать список ее одноклассников; я постараюсь достать их адреса и поговорить хоть с кем-нибудь из них.

— Может, этим лучше Ладе заняться? Она со школами знакома ближе, чем я. К тому же, она сама еще — школьница.

— Лада будет у нас в резерве. Так сказать, секретное оружие.

…Этот этап расследования занял у нас почти два дня, но зато уже к вечеру третьего дня Гарин добыл такую информацию, которую не знали даже ближайшие подруги Татьяны.

Один бывший одноклассник Татьяны сообщил, что у нее был роман или что-то в этом роде с его товарищем, но потом что-то произошло и они расстались. Этот товарищ отзывался потом о Татьяне в таких выражениях, которыми обычно редко характеризуют даже бывшую подружку, но ничего конкретного не говорил.

Гарин выяснил адрес этого товарища и встретился с ним.

Когда вечером Гарин, наконец, появился у меня, по торжественному выражению его лица я понял, что он узнал нечно очень важное.