Павел Шаронов

Закон бумеранга

Когда мы, наконец, оказались в купе, Гарин плотно прикрыл дверь и задернул шторкой окно.

— Ну, теперь мы в безопасности, — заявил он и гордо продемонстрировал мне свою трость, — Что-нибудь замечаешь?

— А что я должен заметить? Трость, как трость.

— И ты не видишь ничего, что отличает ее от других тростей?

— У этой металлическая резная ручка, должно быть, стоит недешево.

— И это все, что ты заметил?

— Все.

— Тогда смотри.

Гарин нажал на какую-то кнопку и потянул за ручку. Под ней сверкнуло лезвие. Мелькнуло только на секунду, потому что Гарин тотчас же с щелчком вернул ручку в исходное положение.

— Что это? — поинтересовался я.

— Трость, внутри которой — шпага. Раньше я о таких только в книжках читал, а тут вдруг увидел в магазине. Сделана в Китае. Для сыщика такая вещь просто незаменима. Жаль только, что тяжелая.

Глава 7

Москва нас встретила хмурым небом и сильным ветром. Я ждал, что в любую минуту может начаться дождь, но он почему-то так и не начался.

Чемоданы Гарина мы оставили в камере хранения, а сами вышли на улицу налегке.

Гарин извлек из кармана карту Москвы и огляделся по сторонам в поисках места, где можно было бы развернуть ее.

— Пошли к скамейке, — предложил он.

Даже на карте Москва казалась необъятной.

— Итак, мы находимся здесь, — сказал Гарин и указал пальцем одно место на карте, — и должны добраться сюда, — он медленно провел пальцем по карте и остановился чуть ли не в противоположном конце города.

— Здесь находится завод, где работает Сомов. Туда мы и нагрянем проверять его больничный.

Возможно, в суматохе всех этих событий я забыл сообщить, что фамилия сестры Татьяны была Сомова. Елена Сомова. Как это чаще всего и бывает, она носила фамилию мужа.

— А ты уверен, что нам его дадут, этот больничный? — спросил я, — Будет обидно, если мы, проделав такую дорогу, получим от ворот поворот.

— Все будет, как надо, — уверенно заявил Гарин, — я уже обо всем позаботился. Может, отдать и не отдадут, но хотя бы покажут, это уж точно. Думаю, это не займет много времени. Затем мы отправляемся вот сюда.

Палец Гарина переместился влево и остановился на какой-то еле заметной точке на карте.

— Здесь находится поликлиника, где выдан больничный, — продолжал Гарин, — а теперь обрати внимание на то, где живет Сомов. А живет он вот здесь, в соседнем районе.

— Да, что-то странное, почему он не пошел в свою поликлинику?

— На это я могу тебе ответить совершенно точно: знакомый врач или за взятку, или по дружбе выдал ему больничный. Иного объяснения быть не может. Надеюсь, врач окажется на месте, и нам не придется тратить время на поиски. Если все будет удачно и мы получим те ответы, на которые я рассчитываю, мы отправляемся на вокзалы и аэропорты, и выясняем, не покупал ли Сомов билет в один из этих дней. Возможно, он хотел запутать следы, и купил билет совсем в другой город и уже оттуда добирался до тещи.

— Надеюсь, нам не придется повторять его маршрут?

— Все зависит от того, что нам удастся узнать.

…Почти час у нас ушел на то, чтобы добраться до первого пункта программы: завода, где работал Сомов. После этого процесс пошел быстрее…

— Вдвоем туда идти нет смысла, — сказал Гарин, когда мы остановились неподалеку от входа на завод, — Там будут оформлять пропуск, начнется бюрократия. Один я пройду быстрее. А ты жди меня пока здесь. Где-то через полчаса я выйду.

— Я очень на это надеюсь, — ответил я, — потому что оставаться одному в незнакомом городе мне бы не хотелось. Тем более, мой билет остался у тебя.

— Что там со мной может сделаться! — воскликнул Гарин, — Не съедят же меня там? Ну не через полчаса, но через час-то наверняка выйду.

— У меня такое ощущение, что тебя или выкинут оттуда через две минуты, или ты вообще не выйдешь. Сегодня такой сон видел, что…

— Чушь, — ответил Гарин, — не стану даже спорить. Чтобы ты не тревожился, вот тебе ключ от камеры хранения. Билеты там. Но, все же, дождись меня.

Пробыл Гарин на заводе действительно недолго, даже меньше, чем планировал. Через двадцать минут он уже вышел через проходную, махая мне каким-то листком бумаги.

— Вот, — гордо сказал он, демонстрируя мне этот листок, — это то, ради чего мы проделали весь этот путь. Ксерокопия больничного листа. То, что я еще раньше узнал у них по телефону, получило документальное подтверждение.

Меня всегда поражала легкость, с которой Гарин проходил все бюрократические препоны. Там, где меня попросили бы зайти завтра и водили бы за нос целую неделю, он достигал успеха в течение нескольких минут. Как ему это дается?

— Теперь в поликлинику, — сказал Гарин и мы предприняли попытку поехать туда на автобусе. Попытка удалась лишь частично. Конечно, мы приблизились к нашей цели и приблизились значительно, но в последнюю минуту автобус резко свернул в сторону и повез нас совсем не туда, куда мы стремились.

С тех пор, как карта Москвы, в которую так свято верил Гарин, была издана, произошли некоторые перемены и маршрут нашего автобуса был изменен.

Пришлось пешком возвращаться к месту поворота и уже оттуда, тоже пешком, добираться до поликлиники. Оптимизма нам это не прибавило.

Если и раньше, несмотря на обещания Гарина, я не очень рассчитывал на посещение Третьяковской галереи, то теперь приходилось мечтать только о том, чтобы не опоздать на вечерний поезд.

— Надеюсь, поликлиника-то осталась на прежнем месте, — ворчал Гарин, — или, может, ее уже снесли и взамен построили что-нибудь другое?

— Поликлиника может и цела, да вот на месте ли врач? — не отставал от него я.

Но наши опасения были напрасны. Не только поликлиника была на месте, но даже врач, которая нам была нужна, работала именно в ту смену, когда мы пришли. В коридоре была большая очередь.

— Это досадно, — заметил Гарин, — разговор предстоит большой, а тут нас будут торопить. А в кабинете, наверняка, еще медсестра сидит. Нет, такие разговоры надо вести без свидетелей. У тебя есть лист бумаги?

Бумага и карандаш всегда были со мной. Гарин быстро нацарапал записку, потом извлек из кармана какую-то красную книжечку, похожую на инвалидное удостоверение, и быстро направился к двери кабинета.

— Там — женщина, — сказали ему, но он кивнул и бодро вошел. Через полминуты он вышел и остановился рядом со мной.

— Сейчас она выйдет, — шепнул он, нетерпеливо оглядываясь по сторонам.

Но пришлось несколько минут подождать. После того, как пациентка покинула кабинет, и очередь слегка приободрилась, дверь открылась и врач вышла к нам. Вопреки моему ожиданию она оказалась молодой женщиной не старше тридцати лет и очень симпатичной. Она совсем не была похожа на человека, замешанного в убийстве и подозреваемого в создании фальшивого алиби. Я бы не сказал, что она была в восторге от нашего посещения, но вежливость, во всяком случае, соблюдала.

Она предложила нам следовать за ней, повела к лестнице, мы поднялись на следующий этаж; здесь она отперла какую-то дверь и пропустила нас вперед.

— В этом кабинете нам никто не помешает. Так о чем вы хотели со мной поговорить?

Я поразился ее спокойствию. Конечно, она немного переигрывала. Ведь никто не станет бросать пациентов, уходить на другой этаж и уединяться в пустом кабинете с совершенно незнакомыми людьми, не зная даже темы будущей беседы. Конечно, она знала и наверняка волновалась, но внешне этого не было заметно.

— Как я уже говорил вам и написал это в записке, нас интересует история с больничным листом гражданина Сомова, — прокурорским тоном сказал Гарин.

— Но я не представляю, что вашу организацию могло в этом больничном листе заинтересовать.

Я удивленно покосился на Гарина. О какой еще организации она говорит? Неужели о его детективном агентстве, нигде еще не зарегистрированном?

Гарин даже глазом не моргнул.

— Нашу организацию интересует, как этот больничный лист был получен, — сказал он.

— Но у меня много пациентов, всех не запомнишь, кроме того, прошло много времени.

— Этот больничный лист вы не можете не помнить, если, конечно, это дело у вас не поставлено на поток, — перебил ее Гарин, — Конечно, вы не можете помнить всех своих больных. Этого и не требуется. Этот человек — не ваш пациент и даже не записан в вашей поликлинике. И, тем не менее, вы выписали ему больничный лист.