Инна Сударева

Судья королевского дома

Черноволосая красавица приблизилась к Элиасу и глянула так, что он вновь задрожал. „Остается только решить, какая из двух лучше, — подумал юноша. — Только, похоже, от дамы Коры лихорадки у меня не бывает“.

— Уезжаете? — довольно печальным тоном спросила она.

— Да, Фредерик отсылает меня в Белый Город к отцу. Говорит, что больше не нуждается в моих услугах, — поспешил нажаловаться Элиас.

— Не придавайте этому значения, — сказала Марта. — Он со всеми резок, иногда и без причины. Хотя причина есть.

— Какая же?

Марта улыбнулась:

— Вы хотите, чтоб я так вот сразу раскрыла вам его слабое место? Мастер Элиас, вы наивны.

— А как вы это узнали?

— Я знаю его достаточно, чтобы самой догадаться о причинах этой черствости. Понимаете, это мы с вами обычные люди, а он — Судья.

Элиас ничего не смог ответить. Марта вновь глянула на него бездонными черными глазами, и сердце его закачалось, словно лодка на волнах.

— Как ваша рука? — спросил он.

— А. Все в порядке. Почти не беспокоит, — девушка улыбнулась так по-доброму, что и Элиас расплылся в улыбке.

— Ну, я пойду — лошадь уже готова, вещи собраны, — сказал он и вдруг взял ее за руку. — Я бы хотел увидеть вас как-нибудь еще.

Марта смотрела удивленно. Элиас краснел.

— Голубиная почта! Конечно же! Обещайте, что пришлете мне письмо, чтобы я знал, где искать вас, — плюнув на смущение, заговорил он. — А я отвечу или сам приеду. Обещаете?

— Хорошо, — чуть порозовев, ответила Марта. — Вы странный, мастер Элиас.

— Нет, просто… вы мне очень нравитесь, — решился юноша, и уши его запылали.

Марта прикрыла рот ладонью, смущенно улыбаясь. Элиас с облегчением вздохнул: сказал и сказал, теперь пусть делает выводы. Девушка вдруг поцеловала его в щеку.

— Я запомню ваши слова, мастер Элиас… Пока же, позвольте проводить вас до лошади…

Фредерика разбудил мастер Линар бодрым возгласом „Время перевязки“. Судья со вздохом откинул одеяло с больной ноги, поморщился, когда сняли бинты.

— Что ж, — балагурил доктор. — С каждым днем все лучше и лучше. Согласитесь, господин Судья, что мой бальзам — чудо.

— Я вам уже это говорил, — отозвался Фредерик.

— Вы помните? Отлично. Давайте-ка удобрим еще раз, — он нещадно протер душистым тампоном рану, заставив Судью скрежетнуть зубами. — Мне всегда нравилась ваша выдержка, сэр… Теперь голову, если позволите.

— Ради бога, — отвечал тот: эта рана его уже почти не беспокоила.

Фредерик приготовился скучать, как от мастера Линара поступил неожиданный вопрос:

— Почему вы так резки со своими друзьями?

— С кем?

— С мастером Элиасом, дамой Корой, Мартой, Марком, со мной, в конце концов?

— Вы и себя относите к моим друзьям?

— Простите, сэр. Да, быть может, я просто лечу ваши раны. Ну, а остальные?

— Мастер Линар, у меня нет друзей. У меня есть помощники: Марк, Марта, много других; с Элиасом просто судьба свела. Право, нужно отдать ему должное… Дама Кора… Впрочем, вы и так уже много услышали.

— Сэр, вы не правы…

— Не вмешивайтесь, — вдруг грубо оборвал его Фредерик. — Вот что я скажу вам, мастер Линар, да и всем остальным при случае: не стоит набиваться мне в друзья! У меня их нет и быть не может! Я — Судья и лишние привязанности делают меня уязвимым. Так случилось с Мартой… Бог мой! Прав был Марк, когда советовал мне оставить ее бандитам!

— Сэр, что вы говорите?!

— То, что сейчас пришло мне в голову! — Фредерик нервно возвысил голос. — Из-за нее я лежу сейчас здесь, не имея возможности двинуться, и выслушиваю вас и всех остальных! Я не исповедник и не желаю сам исповедоваться!

Последние слова он выкрикнул и бессильно упал в подушки.

— Простите, сэр, — поклонился доктор, — я не должен был беспокоить вас глупыми вопросами.

— Будет лучше, если вы уйдете, — заметил Фредерик, борясь с мушками, что пестрели у него перед глазами.

— После осмотра ваших ребер я так и сделаю, — сказал мастер Линар. — Позволю лишь сообщить, что все готово к вашему отъезду: завтра утром можно отправляться.

— Куда? — упавшим голосом спросил Судья.

— В ваше поместье, сэр.

— Разве я распоряжался насчет этого?

— Сэр, будучи в забытьи, вы бредили им.

— Я?!

— Ваши дру… помощники, точнее — дама Кора, она решила, что будет лучше исполнить это ваше подспудное желание. В самом деле, выздоравливать лучше всего в милых сердцу местах.

— Интересно, — слегка розовея, забубнил Судья, — чего еще я подспудно нажелал?

— Вам лучше спросить у дамы Коры. Она почти не отходила от вас и старалась, чтобы больше никто не слышал вашего бреда… А теперь позвольте осмотреть ваши ребра, сэр.

Закончив, мастер Линар молча поклонился и вышел из комнаты.

— Та-ак, — протянул Фредерик. — Хитрая лиса! Что ж я такое наболтал?

12.

Агата сидела в повозке рядом с Фредериком, то и дело выглядывала в окно.

— И этот лес твой?

— Мой, — наверно в десятый раз устало отвечал Судья. — Тут все мое, я ж тебе говорил.

— А зачем тебе одному столько?

— Хороший вопрос, — пробормотал Фредерик.

Они ехали по его земле. Огромное поместье Судьи включало в себя около десятка больших деревень, четыре города, леса, поля, луга и занимало почти четверть Западного округа.

Фредерик не стал противиться решению Коры перевезти его в поместье: он был даже рад этому. Правда, чувствовал он себя немного растерянным: он не появлялся в Теплом снеге около десяти лет и не знал, что его там ждет. Правда, он регулярно получал письма от дамы Ванды, своей нянюшки, которая заведовала в его отсутствие поместьем. Она всегда писала почти одно и то же: сообщала о последних новостях сельскохозяйственного плана, делилась соображениями насчет той или иной перестановки в замке и прочее, прочее. Заканчивала длинное послание, написанное замысловатыми завитушками, всегда одинаково: что ждем, де, не дождемся „ненаглядного Фреда“. Иногда Судье перепадали эпитеты „мой карапузик“ и „милашка“. Такие письма наводили на Фредерика тоску: после них никак не хотелось ехать в Теплый снег и подвергаться излишней опеке дамы Ванды.

Но теперь, он должен был признать, на родину ему хотелось. К тому же, с ним ехала Агата, которую он втайне готовился подставить вместо себя опекам нянюшки.

Кора также сопровождала Судью. На его хмурый вопрос „Ты поедешь со мной после того, что мы друг другу наговорили?“ она ответила, что делает скидку на его болезнь. „Я тоже хороша — сорвалась“, — мило улыбаясь, заметила девушка и поцеловала его в щеку.

Теперь она весело гарцевала на Крошке рядом с Мартой, Марком и мастером Линаром. Кроме них Судью эскортировал отряд солдат из гарнизона Зимнего Порта. Агата должна была ехать в другой повозке, куда перебирались, устав от езды верхом, дамы, но девочка то и дело перебегала к Судье: он, в отличие от Коры и Марты, никуда не мог сбежать от бесконечных вопросов Агаты.

— Когда тебя принесли к Леону, я думала — ты умер, — честно рассказывала девочка. — Как мой папа. Я даже плакала.

— Спасибо, — кисло отвечал Судья.

— Из тебя столько крови натекло! Я видела, хоть мне и не давали смотреть. В тебе сейчас мало крови? Ты белый. А мои щеки румяные. Леон давал мне вареные бураки — я не люблю бураки.

Фредерик лишь понимающе приподнимал брови. Болтовня Агаты создавала умиротворяющий фон, в котором мысли текли неторопливо, но основательно: Марк допросил Юхана, с пристрастием, но ничего не добился: пытошники сломали разбойнику ключицу, отрезали ухо, прижигали каленым железом пятки и подмышки — и никакого результата. Юхан хрипел, стонал, орал, насколько позволяли травмированные связки, но ничего не сказал, ничего не написал. Однако мысли Судьи, уже в который раз, оборотились к прошлому. Он много раз задавал себе вопрос: с чего все началось? Какие же счеты были у бандита Филиппа с его отцом? Почему именно Судья Гарет стал первой высокопоставленной жертвой главы клана Секиры? „Сколько лет прошло, а ответ все не найден“, — думал Фредерик. Он посматривал в окно на грациозную Кору. Она прекрасно держалась в седле, выгодно причесав волосы, позволив им развеваться огненным знаменем за головой. „Она вряд ли в курсе дел своего отца“. Невольно залюбовался ею. Молода, красива, любит тебя, чего ж еще, Судья Фредерик? И именно потому, что ты Судья, — ничего больше…

— Когда ты женишься на ней? — вопрос более чем внезапный, сопровожденный чувствительным толчком в бок — отозвались заживающие ребра.

— А?

— Ну, когда ты женишься на Коре? — Агата сделала лицо, говорившее: какой же ты непонятливый.

— Наверное, никогда, — рассеянно отвечал Судья, продолжая следить за рыжей всадницей — она, право, его завораживала.

— Тогда женишься на мне! — заявило дитя. — Подождешь, когда я вырасту!