Инна Сударева

Судья королевского дома

„Я просто хочу спать“, — вдруг подумал Судья и вновь провалился в забытье.

Оно началось приятно, словно, действительно, он просто уснул. Перед Фредериком встало его поместье, куда он давно не наведывался: замок на острове посреди лесного озера, тополиная аллея, посаженная отцом в день рождения Фредерика, сад, где любила возиться с цветами мать, нежная, маленькая белокурая женщина, напоминавшая ему фею из цветка…

Жизнь проносилась перед ним рваными полотнами, яркими и стертыми пятнами, от самого начала. И в это начало, в первые сознательные дни, пришел Филипп. Пришел, чтобы отпечататься навсегда во всей последующей жизни… Со стороны, взрослыми глазами Судья видел, что произошло в тот день…

Филипп ворвался в их дом, здесь, захватив Фредерика и его мать, он ждал Западного Судью, сэра Гарета. Тот пришел, один и без оружия, чтобы спасти свою семью…

Нож Филиппа у своего горла… Фредерик вновь его ощутил и заскрипел зубами, когда на глазах трехлетнего малыша бандиты копьями убили отца. И мать это видела: она кричала, как сумасшедшая…

— Убей и его, Филипп, — сказал кто-то, кивнув на мальчика. — Вырастет — станет мстить.

— Нет, у меня жена на сносях — нехороший знак, — отвечал Филипп и сел на корточки перед Фредериком. — А ты, малыш, ведь не станешь мне мстить? — улыбнулся — жуткая щербина.

Фредерик плюнул, как умел, в круглое довольное лицо и бросился бежать. Тонкий метательный дротик догнал его, впившись в плечо.

Мать сошла с ума: Фредерик видел теперь, как она бродила в саду, который увядал без ее заботливых рук, плакала на могиле сэра Гарета. Слуги, которые смотрели за Фредериком, не давали ему видеть всего этого тогда…

— Поедем со мной, малыш, — так сказал Судья Конрад. — Ты займешь место своего отца.

Он больше не видел мать живой. Лишь в гробу: хрупкой, истощенной душевными и физическими недугами. И брови ее скорбно приподняты, словно и сейчас она собирается плакать. И кожа прозрачна на тонких белых пальцах, сквозь нее видны застывшие голубые жилки… Ей было всего двадцать шесть лет.

Ее могила под вечно плачущими ивами. Фредерик же больше никогда не плакал…

„Мой Теплый снег… Я хочу домой. Я так давно там не был, под ивами, что плачут о матери, под кленами, что шелестят над отцом, под тополями, что ждут меня…“

Нож у горла… У горла Марты… Ухмылка — щербина, словно темное лезвие ножа… Нож у горла… У горла… Коры. Он не пожалеет свою дочь… Ты ведь любишь ее, Судья Фредерик. Любовь делает нас такими уязвимыми…

Фредерик очнулся от надвинувшегося кошмара, резко, словно вынырнул из холодной воды.

— Тише, тише, — услышал голос Марты. — Лежите спокойно, сэр.

Судья послушно опустился в подушки. В ушах слегка звенело от слабости. Он стал осматривать место, в котором находился. Все было незнакомым. Девушка тем временем напоила его травяным отваром, подозрительно похожим на тот, которым потчевал его мастер Линар.

— Я так рада, что вы очнулись, — дрожащим от волнения голосом заговорила Марта. — Я ведь до сих пор не поблагодарила вас за то, что вы ради меня сделали… О, сэр…

И она, взяв его руку, прижалась к ней губами.

— Никто никогда не делал для меня больше, чем вы, — сказала она.

Фредерик молчал, благосклонно улыбаясь. Нельзя сказать, что ему было неприятно. Особенно после всех тех видений, которые преподнесло ему забытье.

Их прервала вошедшая Кора. Она увидала руку Судьи в руках Марты и нахмурилась.

Фредерик уже открыл рот, чтобы задать пару вопросов, но Кора предупредила его:

— Тебе нельзя разговаривать, Фред. Кроме ран в ногу и голову ты обзавелся парой сломанных ребер. Марта, вам тоже следует отдохнуть.

Чернявая красавица, стрельнув во Фредерика темными глазами, покорно опустила голову и поспешила выйти.

— Зачем ты ее отослала? — все-таки начал Судья, пытаясь повыше устроиться в постели. — Ее присутствие мне приятно. Я спас ее — она меня благодарила… И что вообще ты тут делаешь? Где Элиас? Где Марк? И где я сам нахожусь?

— Судя по тону и разговорам, ты идешь на поправку, — отвечала Кора, приподняв ему голову и подсовывая под плечи еще подушку. — Так лучше?

Фредерик кивнул и расслабился.

— Что с моим отцом, Фред? — вдруг спросила Кора.

Если бы не боль в груди, Судья пожал бы плечами.

— Не знаю. Я всадил в него нож, а потом и мне свет потушили. Надеюсь, он мертв — так для него лучше.

Кора лишь кусала губы да терзала в руках полотенце, которым Марта вытирала Судье лоб. Фредерик понял, что не следовало так говорить.

— Извини, — буркнул он.

Кора нервно махнула рукой, села рядом, потом прижала руку Фредерика к своей щеке.

— Все пустяки… Главное, что ты жив. Эти две недели прошли, как в дурном сне. Все думали, что ты не выкарабкаешься…

— Две недели?! — ужаснулся Судья.

— Элиас и Марк отнесли тебя в Пост. Но там сыро, и доктора не приведешь. У тебя началась лихорадка. Тогда решили перевезти тебя сюда, на постоялый двор, где Элиас и я сняли комнаты.

— Ты и Элиас?

— У нас договоренность, — она не выпускала его руки. — Как же я рада видеть твои глаза. Две недели ты их не открывал, — Кора погладила его по заросшей щеке. — Ты опять с бородой. И с бородой выглядишь старше.

Она наклонилась, чтоб его поцеловать, но Судья остановил ее.

— Погоди. Объясни мне, что за договоренность у тебя с Королевским гвардейцем? И где, в конце концов, Элиас?

Как в ответ на его вопрос распахнулась дверь — вошел Элиас, за ним — мастер Линар.

— О нет, — выдохнул Фредерик и скривился — заныли ребра.

— Здравствуйте, дорогой сэр Фредерик! — ослепительно улыбаясь, молвил доктор. — Ваша неугомонность заставляет нас чаще встречаться.

— Скорее — мое невезение, — мрачно отвечал Судья. — Элиас, малыш, это ты его привез?

— Это я просила мастера Элиаса съездить за королевским доктором, — сказала Кора. — Я заметила, что он благотворно на тебя влияет. К тому же, именно мастер Линар спас тебя от горячки.

— Да, господин Судья, — начал доктор, присаживаясь на место Коры. — Вот уже пять дней, как я вытягиваю вас с того света. Надо сказать, когда я прибыл по просьбе мастера Элиаса в Зимний порт, то нашел вас и ваше состояние весьма плачевным: воспаленные раны, жар, лихорадка, бред, частые потери сознания. К тому же, только я и обнаружил, что у вас еще и ребра сломанные имеются. Интересно, кому удалось вас так отделать?

Говоря все это, доктор одновременно осматривал больного: щупал пульс, проверял повязки, оттягивал Судье веко, заглядывая в сердитый серый глаз.

— Их было двадцать два, — ворчливо заметил Фредерик. — Плюс к этому, я был сразу ранен и избит. Так что, ничего удивительного.

— Да-да, Марта уже всем рассказала о вашем подвиге, — доктор говорил уже серьезно.

Фредерик скривился, но уже не от боли.

— Твой поступок, Фред! — вдруг горячо заговорил Элиас. — Я мечтаю хоть в половину быть таким, как ты. Судья Королевского дома, один, безоружный, пошел в логово врагов, чтобы спасти простую девушку.

— Она не простая девушка, — оборвал его Фредерик. — Она мой Смотритель, всегда была внимательна и добросовестна. Ни разу я не усомнился в ее преданности. Таких своих людей я не бросаю в беде. Так что оставим все высокопарные фразы — я поступил по справедливости, как и должен был.

Тут он увидел Марту: она стояла позади всех, незаметно прислонившись к косяку двери, улыбаясь, смотрела на него. Ее взгляд, полный необычайной нежности и теплоты, неожиданно смутил Фредерика, и он смолк, потом буркнул, глядя в сторону:

— Я устал… Пусть все выйдут. Элиас, малыш, а ты останься, — и юному гвардейцу достался тяжелый судейский взгляд.

— А теперь объясни мне, что за договор у тебя с дамой Корой, — с металлом в голосе начал Фредерик, когда закрылась дверь за мастером Линаром и девушками. — Конечно, очень счастливо, что ты оказался в нужное время в доках и спас меня и Марту, но как это понимать?

Элиас вздохнул: он ждал этого вопроса и даже не надеялся, что сможет избежать объяснений с самим Западным Судьей.

— Не заставляй меня лишний раз тебя уговаривать — мне нельзя много болтать, — заметил Фредерик.

— Я рассказал ей о том, что твой враг Филипп похитил Марту, чтобы шантажировать тебя, — начал Элиас.

— Интересно, а как насчет моего приказа „никому ни слова“? Ты понимаешь, что ослушался Судью Королевского дома?! — Фредерик внезапно подскочил на постели, как мячик, железной хваткой сжал юноше горло, припер к стенке так, что тот не мог и шевельнуться. — У меня есть все основания прикончить тебя прямо здесь, мастер Элиас, за предательство, — прошептал он ему в ухо.

— Я не предавал тебя, — хрипел Элиас. — Дама Кора… она сказала, что хочет оградить тебя от смертельной опасности, которой ты подвергаешься, даже не подозревая об этом.